Они подхватили меня и оттранспортировали до самого дивана.
– Ну, хозяин... – выдохнул Прокоп.
– Говорил я тебе, что не прост наш Аркаша, а ты... Ему если есть – то авокадо ложками, а если любить – то царевну. Аленка она, конечно, неказистая с виду, но добрая.
– Это кто тебе неказист? – возмутился я.
– А шо? – ощерился кот. – Сидел я как‑то на крыше, вдохновения ждал, смотрю, а у нее оконце раскрыто...
– И что дальше? – заинтересовался я.
– Чаво, чаво... Скинула она свои манатки, а голенька‑то – худенькая... задок – во, – изобразил баюн, – сиси – как у козочки: острые, махонькие...
– Хорошие сиси, – заступился я, – красивые, упругие.
– А... Вот у сестриц ее – это да! Во‑о!!! – здоровенные... Ну да ладно, нравятся – тискай на здоровье.
– Да что ж ты мне душу бередишь?
– А я что? Я так... к слову пришлось.
Поставив точку в нашем разговоре, прозвенел звонок.
Кот‑баюн проворно запрыгнул на стул и, свернувшись калачиком, прикинулся спящим. Домовой шмыгнул в угол и пропал.
Я, постанывая и покряхтывая, поплелся открывать дверь. Трое‑из‑Тени по мере сил помогали, ворча и переругиваясь, но дело свое делали – не давали мне упасть.
Мой долгожданный гость оказался не один – из‑за его спины показалась гостья, которую я не ждал, но очень рад был видеть.
– Данила!!! Ната!!!
– Привет, – заверещала миниатюрная блондинка и повисла у меня на шее. Вследствие чего мы оба оказались на полу. Ну нельзя так обращаться с больным человеком. Благо невидимые помощники подстраховали, замедлив падение и позволив мне упасть рядом с Наташкой, а не на нее.
Данила тут же подскочил, помог нам встать и, подхватив меня на руки, словно малое дитя, отнес на диван. Без особых усилий, и это меня‑то, почти сотню кило живого веса.
– Ну, брат, ты даешь! Рассказывай.
– Хорошо, что вы оба появились.
Наташа покинула нас на минуту и появилась уже с термометром и чайной ложкой.
Градусник обосновался у меня под мышкой, затем дошел черед и до ложки.
– Открой ротик.
– У‑у‑у...
– Открой.
– Я так, не нужно ложки.
– Ай‑яй‑яй, – покачала она головой. – Да мы простыли... Значит, так, герой, постельный режим, компрессы, горчичники, а также шерстяной шарф и носки.
– Компресс спиртовой? – уточнил Данила.
– Сойдет водочный, – решила Наташа, пробуя губами мой лоб. Будто градусника мало.
– Если водочный – значит внутрь, – решил я.
– Для затравки, – поддержал благое начинание Даня.
– И не мечтайте, – отрезала Наташа, принимаясь хозяйничать.
Она принесла со второго этажа носки и зимний шарф – вещи тотчас оказались на мне, а я – под теплым одеялом, с горлом и грудью, растертыми «перваком» производства бабки Явдохи.
Эх, уплывает добро...
Сочтя, что пять минут миновали, Наташа достала термометр:
– Тридцать восемь и девять... Я так и знала.
Данила озабоченно нахмурился:
– Что‑то случилось?
– Да вот... заболел.
Наташа ушла на кухню, и оттуда раздалось восторженное «кис‑кисканье».
– А подрал кто тебя?
– Где? – удивился я.
– На плече глубокие царапины, воспаленные, промыть бы.
– Ерунда. Об дерево расцарапался. Заживет.
– Ладно. Сделаю вид, что верю. Рассказывай.
Но силы стремительно оставили меня, и я погрузился в дремоту, так и не поняв, зачем позвонил.