Теперь она пошла уже значительно туже, и, к своему величайшему ужасу, Димка заметил, что желтый патрон движется прямо в канал ствола.
Он остановился в нерешительности и отодвинул даже от себя винтовку: "И куда лезет, черт?"
Однако надо было торопиться. С большой осторожностью закрыв затвор, стал потихоньку толкать винтовку на место. Он затолкал ее почти что всю, как вдруг до его слуха донесся какой-то шум, как будто кто-то лязгнул ключом по замку и негромко кашлянул.
"Головень!" - в страхе подумал оцепеневший Димка.
Дверь скрипнула, распахнулась, и прямо перед ним показалось удивленное и рассерженное лицо Головня.
- Что ты, собака, здесь делаешь? - спросил, не отходя от двери, тот.
- Ничего! - побледнел от испуга Димка. - Я спал… - И незаметно ногой двинул предательски выглядывающий в сене приклад. В ту же минуту, точно тяжелый и внезапный удар по голове, грохнул глухой, но сильный выстрел.
Димка чуть не сшиб Головня с лестницы, бросился прямо сверху на землю и, преследуемый по пятам, пустился через огород, ничего не соображая и не различая.
Перескочив через плетень возле дороги, он оступился в канаву и здорово грохнулся, но, невзирая на боль, вскочил снова и сейчас же почувствовал, что настигнувший его рассвирепевший Головень крепко впился пальцами в рубаху.
"Пропал! - подумал Димка. - Ни мамки, никого - убьет теперь". - И, получив сильный удар, от которого черная полоса поползла в глазах, он упал на землю и съежился, приготовившись получить еще и еще. Но ни другого, ни третьего не последовало. Отчего-то застучала дорога ударами, почему-то разжалась рука Головня, и кто-то крикнул гневно и повелительно:
- Не сметь!
Открыв глаза, Димка увидел сначала лошадиные ноги… Целый забор лошадиных ног.
Кто-то сильными руками поднял его за плечи и поставил на землю. Только теперь Димка рассмотрел окружавших его кавалеристов и всадника в черном костюме с красной звездой на груди, перед которым растерянно стоял Головень.
- Не сметь! - повторил незнакомец. И, взглянув на заплаканное лицо Димки, добавил мягко: - Не плачь, мальчуган, и не бойся. Больше он не тронет ни сейчас, ни после, - и кивнул головой одному из сопровождающих.
Отряд рысью помчался вперед.
Остался один и спросил строго у Головня:
- Ты кто такой?
- Здешний, - хмуро ответил Головень.
- Почему не в армии?
- Год не вышел.
- Фамилия? - коротко спросил тот. - На обратном пути проверим.
И ударил шпорами кавалерист, - прыгнула лошадь с места в галоп, - и легко умчался вперед.
Убежал с ругательством и Головень, а на дороге остался один недоумевающий и не опомнившийся еще как следует Димка.
Посмотрел он назад - нет никого.
Посмотрел по сторонам - нет Головня.
Посмотрел вперед и увидел, как чернеет точкой и мчится, исчезая у закатистого горизонта, черный незнакомец и его отряд.
II
Высохли на глазах слезы, утихла понемногу боль в спине. Но домой Димка идти еще не решался, - подумал, что нужно обождать до ночи, когда Головень ляжет спать.
Потихоньку направился к речке. Темная и спокойная у берегов под кустами, вода на середине отсвечивала розовым блеском, играла тихими всплесками, перекатываясь через мелкое, каменистое дно.
На том берегу, возле опушки Никольского леса, заблестел тускло огонек костра. Почему-то он показался Димке очень далеким и заманчиво-загадочным. "Кто бы это? - подумал он. - Пастухи разве?.. А может, и бандиты… ужин варят… картошку с салом или еще что такое…"
Ему здорово захотелось есть. И Димка пожалел искренне, что он не бандит.
В сумерках огонек разгорался ярче и ярче, приветливо мигая издалека Димке. И еще глубже хмурился, темнел в сумерках беспокойный Никольский лес.
Спускаясь по тропке, Димка вдруг остановился, услышав что-то интересное. За поворотом, у берега, кто-то пел высоким искусно переливающимся альтом, как-то странно, хотя и красиво разбивая по слогам слова:
Та-ваа-рищи, та-ва-рищи, -
Сказал он им в ответ, -
Да здра-вству-ит Россия!
Да здра-вству-ит Совет…
"А, чтоб тебе! - с невольным восхищением подумал Димка. - Вот наяривает!" - И бегом пустился вниз.
На берегу он увидел невысокого худенького мальчугана, валявшегося возле брошенной на траву небольшой сумки. Заслышав шаги, тот повернулся, оборвал песню и посмотрел с опаской на направляющегося к нему Димку:
- Ты чего?
- Ничего… Так!
- А! - протянул вполне удовлетворенный мальчуган. - Драться не будешь?
- Чего?
- Драться, говорю, а то смотри, я даром что маленький, а так отошью!
Димка, больше чем кто-либо не имевший никакого желания драться, поспешил в этом уверить мальчугана и спросил его в свою очередь:
- Это ты пел?
- Я.
- А ты кто?
- Я - Жиган, - горделиво ответил тот. - Жиган из города, прозвище у меня такое.
Димка с размаху бросился на траву и, заметив, как тот испуганно отодвинулся сразу, ответил, усмехаясь:
- Барахло ты, а не Жиган, разве такие жиганы бывают? А вот поёшь ты здорово…
Жиган хотел было сначала обидеться, но последняя фраза весьма польстила ему, и он самодовольно стал рассказывать Димке:
- Я, брат, всякие знаю. На станциях, по эшелонам завсегда пел. Все равно хуть красным, хуть петлюровцам, хуть кому… Если товарищам, скажем, тогда "Алеша-ша" или "Лазарет". Белым, так тут надо другое: "Раньше были денежки, были и бумажки", "Погибла Россия", ну, а потом "Яблочко". Его, конешно, на обе стороны можно, слова только переставлять нужно…
С минуту посидели молча.
- А ты зачем сюда пришел? - спросил с любопытством Димка.
- Крестная у меня тут, бабка Онуфриха, - такая стерва, ешь ее пес. Я пришел, думал отожраться малость, хоть с месяц. Куды там, насилу-насилу в дом-то пустила. "Чтобы, говорит, через неделю и духу твово тут не было. Какой ты мне, к черту, крестник!.."
И Жиган вздохнул искренне.
Димку с матерью и Топом Головень тоже все время грозился выгнать из дома, а потому он невольно почувствовал некоторую внутреннюю связь между собой и Жиганом и спросил участливо:
- А потом ты куда?
- Куда-нибудь, где лучше.
- А где?
- Кабы знал, тогда что… найтить надо.
Стало совсем темно, что-то плеснуло в воде негромко, и затихла речка снова.
- Рыба, - проговорил Жиган.
- Лягва, - отозвался Димка, - рыбы ни черта не осталось. В прошлый месяц солдаты всю бомбами поглушили. Во-о-о какие выплывали!.. У нас тогда двое щуку жарили… Вкусная!
Воспоминание о еде заставило обоих вспомнить о своих пустых желудках. Поднялись и пошли тропкой к огородам. У плетня остановились.
- Приходи завтра к утру на речку, Жиган, - предложил Димка.
- Приду.
- Раков по норьям ловить будем…
- Не врешь?..
- Ей-богу, право!
Весьма довольный Димка перескочил через плетень.
Тихонько пробрался на темный двор, где заметил сидящую на крыльце мать. Он подошел к ней и, осторожно дернув за рукав, сказал серьезно:
- Ты, мам, не ругайся. Я нарочно долго не шел, потому Головень меня здорово избил…
- Мало тебе еще, - ответила она, оборачиваясь.
Но Димка слышал все - слова обиды, и горечь, и участливое сожаление, но только не гнев…
- Мам, - заглянул он ей в глаза, - я жрать хочу как собака, и неужто ты мне ничего не оставила?..