Та положила очередную миску сушиться, но то, что держало миску, не было человеческой рукой…
Печная дверца сорвалась и полетела по полу.
— Не ешь кашу энту!
Из печи хлынули Нак Мак Фигглы, тьма-тьмущая Фигглов, и они помчались по плиткам кухонного пола.
Стены шевелились. Пол двигался. И то, что повернулось к Тиффани от кухонной раковины, вовсе не было человеком. Просто… что-то. Не больше похожее не человека, чем фигура из теста. Из серого теста, которое на глазах менялось, ковыляя к Тиффани.
Пиктси неслись мимо нее, вздымая вихри снега.
Она посмотрела вверх, в крохотные черные глаза существа.
Крик вырвался у нее откуда-то глубоко изнутри. Никакого там не было ни Второго Помысла, ни первого, просто крик. Он как будто раскидывался впереди Тиффани, вылетая из ее рта, превращаясь в черный туннель перед ней, и она проваливалась в этот туннель, и при этом успела расслышать среди шума и воплей позади себя:
— Ты на кого глядеть решил, друган? Кривенс, ух кому-то как щас напинают!
Тиффани открыла глаза.
Она лежала на мокрой земле в мрачном, заснеженном лесу. Пиктси внимательно глядели на нее, но Тиффани заметила — другие, что стоят позади них, пристально следят за окружающим сумраком, скопившимся меж древесных стволов.
Там, среди деревьев, что-то… было. Комки чего-то серого, висящего, как старые тряпки.
Она повернула голову и увидела Вильяма, который стоял рядом и озабоченно наблюдал за ней.
— Мне все почудилось, так?.. — сказала она.
— Н-ну, — ответил Вильям, — так, и с дррругой стороны нет…
Тиффани резко приподнялась и села, Фигглам вокруг нее пришлось отпрыгнуть назад.
— Но это… существо мне снилось, а потом вы все появились из печки! — сказала она. — Вы попали в мой сон! Что это за тварь… была?
Вильям Гоннагл смотрел на Тиффани, словно что-то решал для себя или собирался с мыслями.
— Дрём, так мы называем их. Все здесь — нездешнее, ты памятуешь это? Порой лишь отражение вещей, которых здесь и вовсе нету, порою — что-то краденое из иных миррров, порою — то, что вылепит из магии Кралева. Он прятался среди дерев, а ты так шибко кинулась вперед, что не заметила его. Ты знаешь пауков?
— Конечно!
— Они сплетают сети паутины, а дрём сплетает сети снов. Такой здесь край, что это просто сделать. Мир, из которого пришла ты — он почти что настоящий. А этот край — считай, наоборот, он все равно почти совсем как сон. Дрём для тебя сплетает сновидение с ловушкою внутри. Коль съешь ты что-нибудь в том сне, то не захочешь никогда его покинуть.
Вильям явно ждал, что Тиффани это впечатлит.
— А дрёму это зачем? — спросила она.
— Он любит сны смотреть. Он веселится, глядя на твое веселье. Смотреть он будет, как ты угощаешься во сне, покуда наяву ты с голоду помрешь. Потом тебя он съест. Хотя не сразу, правда: он подождет, пока ты раскиснешь. У него зубов нету.
— А как тогда вообще можно выбраться из этого сна?
— Самый верный путь — найти дрёма там, — ответил Роб Всякограб. — Он сам во сне с тобою, прикидывается кем-то. А нашедши, напинать ему.
— Напинать — в смысле?..
— Башку оторвати, помогает обычно.
«Да уж, меня впечатлило, — подумала она. — К сожалению».
— Вот такая она, страна фей? — Сказала Тиффани вслух.
— Айе. Энтот кусочек туристам, как бы молвить, не показывают. И держалась ты не худо, — сказал Вильям. — Ты с ним старалась биться. Почуяла, что дело нечисто.
Тиффани вспомнила дружелюбного Крысоеда и разбившуюся пастушку. Я сама себе пыталась давать знаки. Надо было саму себя слушать.
— Благодарю, что вы за мной пришли, — проговорила она смиренно. — А как вы смогли?
— Эччч, влезти мы могем куда угодно. Даже в сон, — сказал Вильям, улыбаясь. — Хитное мы племя или нет? — И кусок дрёма плюхнулся на снег, упав с ветки.
— Я им больше не дамся! — сказала Тиффани.
— Айе.