* * *
Когда Менедем перед рассветом спустился по лестнице во двор, готовясь двинуться к соседнему дому, где жил Соклей, он увидел Бавкиду с хлебом и чашей вина, которые она принесла с кухни.
- Радуйся, - сказал Менедем.
Он не мог просто ее игнорировать, потому что тогда Бавкида пожаловалась бы мужу - и не без причин, - а это породило бы лишние проблемы.
- Радуйся, - ответила она серьезно. - Удачного тебе плавания. Возвращайся как можно скорей и с кучей серебра.
- Спасибо. - Менедем повернул в сторону кухни. - Я тоже собираюсь раздобыть что-нибудь на завтрак, чтобы съесть по пути в порт.
Бавкида кивнула. Все, что она делала, выглядело серьезным, почти торжественным.
"На что, интересно, эта женщина была бы похожа, воспламененная и страстная? - гадал Менедем. - Сгорала бы она тогда от пыла потому, что обычно такая спокойная?"
Юноша почти вбежал на кухню, подгоняемый своими мыслями. Он бы с удовольствием на какое-то время остался на кухне, в надежде, что Бавкида уйдет по лестнице обратно в женские комнаты… Но ведь "Афродита" не станет ждать, и если он не зайдет за Соклеем, тот зайдет за ним сам. Поэтому Менедем вышел во двор с ломтем хлеба в руке.
Бавкида все еще была там, завтракая.
- Будь осторожен, - сказала она Менедему. - Все, о чем мы говорили раньше… Похоже, это скоро станет правдой. И все это плохо для Родоса и плохо для торговли.
- Знаю.
Менедем вгрызся в хлеб, стараясь есть как можно быстрее.
С полным ртом он продолжал:
- Но я обязательно вернусь. Я должен вернуться. Если я не вернусь, отцу не на кого будет кричать.
Бавкида резко вдохнула. И Менедем понял, что еще ни разу при ней не ругал отца. Когда он жаловался на Филодема, он всякий раз жаловался Соклею… До этого момента. А жаловаться женщине на ее мужа - не лучший способ завоевать ее симпатию.
- Он желает тебе самого лучшего и ждет от тебя самого лучшего, - сказала Бавкида. - И сердится, если его ожидания не в полной мере оправдываются.
"И выбирает наихудший способ, чтобы получить от меня самое лучшее", - подумал Менедем, но не сказал этого вслух. Он запихал в рот остатки хлеба, быстро прожевал и проглотил. Хлеб оцарапал его глотку, как галька.
- Мне пора, - сказал он.
Бавкида кивнула.
- Удачного плавания, - повторила она. - И возвращайся скорей.
Она встала.
Менедем мог бы по-родственному ее обнять - Бавкида ведь была его мачехой.
"Да уж, обнять, - зло ухмыльнулся он про себя. - А что бы ты сделал, если бы отец спустился по лестнице и увидел? Тебе нужно уплыть прочь и больше не возвращаться домой".
Он никогда не знал такой нервотрепки, гоняясь за чужими женами в других городах.
Менедем почти бегом устремился к дверям. Всякий раз, уходя от Бавкиды, он чувствовал себя так, как будто его только что выгнали взашей.
Оказавшись на улице, юноша почувствовал облегчение. Оказаться в открытом море в тысяче стадий от Родоса будет еще большим облегчением.
Менедем закрыл за собой дверь и повернулся к соседнему дому, намереваясь зайти за Соклеем. Сделал шаг - и почти врезался в двоюродного брата.
- Радуйся, - сказал Соклей. - Незачем так прыгать. Я как раз собирался за тобой зайти.
- А я как раз собирался зайти за тобой, - ответил Менедем. - И не слышал твоих шагов.
Неудивительно, ведь ни один из них не носил обуви.
- Теперь, когда мы зашли друг за другом, - продолжал Менедем, - давай двинем на судно. На что поспорим, что Эвксенид будет ждать нас на пристани?
- У меня есть лучшие способы потратить деньги, - сказал Соклей. - Ты захватил изумруды?
Менедем похлопал по маленькому кожаному мешочку, висящему на поясе, которым был перехвачен его хитон.
- Они здесь - все, кроме одного, который отец купил для своей новой жены.
Он говорил негромко, не желая, чтобы его слова услышала Бавкида: камень был все еще у ювелира.
- Жаль, что он решил так поступить. Значит, мы сможем продать одним изумрудом меньше. - Соклей развел руками. - Но что тут можно поделать?
- Немногое, - ответил Менедем.
Соклей не знал, что Менедем сам предложил отцу взять изумруд, а Менедем не собирался рассказывать об этом двоюродному брату.
- Давай. Пошли.
Мнесипол уже вовсю бил молотом по наковальне, когда они подошли к кузне. Он помахал им одной рукой, не выпуская молота из другой. Кузнец хорошо знал двоюродных братьев.
- Ему не хватает только хромоты, чтобы стать вылитым Гефестом, - заметил Менедем.
- А что, и вправду, - ответил Соклей. - Предлагаю игру: кто из наших знакомых больше всего подходит на роль олимпийских богов? - Он посмотрел на Менедема. - А, Гермес в крылатых сандалиях?
Менедем прошел несколько шагов с весьма гордым видом. Он был отличным бегуном на короткие дистанции, хотя и не удостоился чести представлять Родос на Олимпийских играх.
Он упустил свой шанс сделать реплику в начале игры, но быстро к ней присоединился:
- У нас имеется Посейдон в лице нашего келевста.
- Верно, - сказал Соклей. - А Аристид сойдет за всевидящего Аргуса.
Они прошли мимо булочной Агатиппа, все еще играя в эту игру.
- Я знаю, кто может быть сероглазой Афиной, - сказал Менедем.
- Кто? - спросил Соклей.
Менедем указал на него.
- Ты.
- Я? Афиной? - Соклей так удивился, что произнес имя богини нараспев - на куда более протяжном дорийском, чем обычно. - Ты спятил. У меня борода, если ты случайно не заметил.
- Это же театр, мой дорогой, - беззаботно произнес Менедем. - Актеры играют все женские роли. Если ты спрячешь лицо за маской, всем будет плевать на бороду, потому что для этой роли нужен именно такой острый ум, как у тебя.
- Спасибо тебе большое. - Соклей поцеловал двоюродного брата в щеку. - Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь отзывался обо мне лучше.
- Я никогда не отрицал, что у тебя острый ум и что ты самый умный из всех известных мне людей, - ответил Менедем.
Но если бы он отпустил Соклею два комплимента подряд, ничем не разбавив их, у того от изумления мог бы случиться удар, поэтому Менедем добавил:
- Вот если бы у тебя еще был здравый смысл, хотя бы такой, каким боги наделили геккона…
- Посмотрите, кто это говорит! - парировал Соклей. - Человек, который выпрыгнул из окна второго этажа, чтобы спастись от мужа, слишком рано вернувшегося домой.
- А ты - человек, грезящий о старом черепе так, будто этот череп - юная гетера, - сказал Менедем.
Они поддразнивали друг друга всю дорогу до гавани. В гавани Менедем поспешил к "Афродите".
- Эвксениду лучше не заставлять нас ждать! Я хочу побыстрей снова очутиться в открытом море.
- Я тоже. Мне не терпится отплыть в Афины. - Соклей указал на судно. - А это не он стоит там на баке? Ты был прав, когда говорил, что Эвксенид уже будет нас ждать.
- Брось меня в навозную кучу, если это не он. И… да, я был прав, - сказал Менедем. - Очень мило с его стороны. Сомневаюсь, что он выбрался из Фазелиса и Ксанфа потому, что опаздывал на судно. А теперь он улизнет и с Родоса тоже.
Он зашагал по перепачканным смолой доскам пирса к акатосу, крича:
- Ахой, на "Афродите"!
Диоклей отозвался сиплым басом:
- Ахой, шкипер! Пассажир уже на борту.
- Да, мы видели, - сказал Менедем. - Все гребцы на месте?
- Все, кроме одного, - ответил начальник гребцов. - Телефа пока не видать.
Менедем посмотрел на солнце, которое только что поднялось над морем.
- Подождем еще немного. Если он не появится, наймем одного из портовых бездельников, и всего ему хорошего. На Родосе есть много людей, умеющих орудовать веслом.
- Мы ведь и самого Телефа именно так заполучили в прошлом году, - сказал Соклей. - Он забавный парень. Будет работать, если ты дашь ему работу, но единственное, что его по-настоящему волнует, - это как получить за работу деньги.
- Я все-таки думаю, что он сбежал тогда с рыночной площади Каллиполя, - заявил Менедем. - Правда, Телеф так быстро вернулся с подмогой, что я не стал его попрекать, но все-таки думаю, что он бросил нас в беде. Если его место на банке займет кто-нибудь другой, жалеть не буду.
Он взошел по сходням на ют "Афродиты".
Стоя между рулевыми веслами - пусть даже судно все еще было пришвартовано у пирса - Менедем испытывал почти такое же удовольствие, как лежа между ног женщины.
Рыбачьи лодки вышли из Великой гавани в Эгейское море. За ними следовали чайки, как сборщики колосьев следуют в поля за жнецами, зная, что смогут хорошо поживиться.
Менедем побарабанил пальцами по рукоятям рулевых весел и прикинул, насколько удлинились тени.
"Если Телеф в скором времени не придет, я уплыву без него".
Телеф появился на пирсе и взошел на борт "Афродиты" прежде, чем Менедем успел его заменить.
- Во имя египетской собаки, где ты был?! - рявкнул Менедем.
Гребец вздрогнул.
- Прости, капитан, - сказал он, сделав примиряющий жест.
Говорил он тихо и ровно и в придачу щурился, словно свет раннего утра был для него слишком ярким.
- Ты ведь знал, что мы отплываем нынче утром, - продолжал Менедем. - Почему ты напился в последнюю ночь перед выходом?
- Я не хотел напиваться, - ответил Телеф. - Это просто… так уж получилось. - Он улыбнулся тошнотворной, заискивающей улыбкой.
Менедем не собирался прощать его так быстро.
- Ступай на место, - велел он. - Надеюсь, тебе весь день будет так плохо, как ты того заслуживаешь.