В Георгиевском зале, конечно. В главном, значит, кремлевском апартаменте. Где ж еще?
Входят Семеныч с Москвой, а там столы накрыты, яствами ломятся, елка в углу наряженная стоит. Новый год все-таки!
Президент их ласково приветствует.
К столу ведет да приговаривает.
"Дорогие гости, Семеныч с Москвой! Садитесь за стол ко мне поближе. Сюда, сюда, слева размещайтесь. Угощайтесь. Вот бигмаки натуральные, американские, чикены их же, кентукские, вот пиццы итальянские, маргариты настоящие, карп китайский тамбовской гречей фаршированный, грибы сибирские маринованные, крошки-картошки орловские, квас владимирский да медовуха суздальская. Все есть! Со всех стран да регионов! Кушайте на здоровье!"
Семеныч с Москвой закуски себе положили. Медовухи налили.
Тепло, сухо.
Питание не какое-нибудь, а кремлевское!
Сидят чинно, ждут смирно.
Что дальше-то будет?
А Димитрий тоже фужер наполнил и встал.
"Хочу, – говорит, – в честь праздника выпить напиток сей хмельной за процветание нации и державы!"
Ну, все и выпили.
Как не выпить за страну нашу великую?
Закусили. Передохнули.
"А теперь, – говорит Президент, – расскажи-ка мне, Семеныч, как успехов таких достиг в виртуальном пространстве. Ни у кого Интернет в Кремле не работает, а у тебя – пожалуйста! Поделись опытом. Сколько вон там, к примеру, мегабайт будет? А?"
И рукой на сверкающий кармашек Москвы показывает.
А рать президентская вся, окружение, то есть, зашуршала зловеще: "Скольковон, скольковон, скольковон – врежет, врежет наш командир сейчас ему! Конец, конец Семенычу-мужику!"
Но Семеныч мужик крепкий, не стушевался, только зыркнул ясным глазом на президентскую рать, цыц, мол, встает и спокойно речь ответную держит.
"Во-первых, совсем не "скольковон" кармашек на платье Москвы зовется, а Сколково это. Специально для Вас, господин Президент, пошита новая резиденция. Подарок новогодний. Примите, не побрезгуйте. Все-все коммуникации современные в Сколково налажены. Даже нанотехнологии задействованы".
Удивился Димитрий речи такой разумной. Знанию протокола со стороны северного мужика.
Даже кусок бигмака проглотить забыл.
"Ишь ты! Бойкий какой! Спасибо, уважил! Кармашек-то уютненький… А во-вторых, что скажешь?"
"Во-вторых же, готов опытом поделиться, как в древнем Кремле современные технологии наладить. Но с условием".
Задумался Димитрий.
Бигмак дожевал, проглотил.
Дерзкий, конечно, гость новогодний, но, куда деваться-то?
Ведь других вариантов в сеть выйти нет.
Сисадмин, Касперским запуганный, врать не станет. Точно нет.
У Семеныча же, вон, готовое технологическое решение рядом сидит, вилкой по тарелке скользкий гриб в смущении гоняет.
И притом она, Москва-матушка, облютусена, завайфаена вся.
А у Президента айпад без пользы пылится…
Опять же Сколково специально подготовили.
Заботливые, значит, Семеныч с Москвой.
О державе точно пекутся, не просто так.
Ох, заединщики! Но симпатичные…
Окончательно подобрел Димитрий Петербуржский после размышления такого.
"А что хочешь за информацию ценную? За помощь активную?"
Духом воспрянул Семеныч.
Чувствует, что фарт пошел, удача привалила.
Пора ва-банк идти.
"Не за себя прошу. За даму свою. Измучилась она в гражданских браках жить. С рук на руки кочевать".
Москва тут тоже задумалась.
"Ох, прав Семеныч! Сердцем чую, что прав! Я ведь семью крепкую давно хотела. Мужа дельного, честного, работящего. Устала от мужика к мужику болтаться, привыкать к причудам разным. Стабильности душа просит, надежности".
А Семеныч побольше воздуха глотнул, да и выпалил единым духом.
"Сочетай нас, господин Президент, законным браком!"
Улыбнулся Димитрий на просьбу искреннюю, задушевную.
"Дело, дело говоришь. По правилам все должно быть, основательно. Особенно жизнь совместная. Погоди-ка, а подруга твоя согласная?"
Москва вилку в сторону отложила, про гриб забыла, зарделась вся.
"Да, – говорит отчетливо и громко, – за Семеныча еще как "да"!".
"Ну, коли все согласны, тогда приходите во вторник после праздника" – Президент в еженедельнике галочку ставит.
Договорились, мол.
"А чего тянуть-то? – Семеныч тут руками развел, – вон, все готово к свадьбе-то. И яства, и праздник с подарками. А потом я Вам, господин Президент, сразу и секрет технологический открою. Прямо сегодня. После бракосочетания. А то и сам все здесь налажу. По утру, конечно, попозже. Сами понимаете, брачная ночь ведь".
"И то правда, – соглашается Димитрий, – хоть праздник перспективный будет со свадьбой. Погуляем, братцы! Дип перпл на танцах послушаем! А то совсем скучное житье-бытье в Кремле!"
И тут же свадьбу сыграли…
Ась?
Конечно, был.
Мед, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало…
Вот с тех пор и стали Москва с Семенычем жить по закону.
И все благодаря талии. Женскому естеству, то есть, и Семенычеву мастерству.
А у Димитрия в кабинете на следующий день Интернет стабильно заработал.
Ась?
Секрет Семенычев хотите знать?
Ишь, какие!
А подумайте сами, напрягитесь…
Ну, конечно же, прошивка новая на платье московском была. Современная. Версия 9.6.9.
Ведь не простой тот Зингер у Семеныча был, а сибирским шаманом заговоренный. Вместе с новой строчкой и прошивку программную каждый раз обновлял.
На утро после свадьбы прострочил Семеныч весь Кремль своим заветным Зингером. Траффик увеличился, стабильность связи появилась.
Интернет-то сразу заработал.
И в ясную погоду, и в дождь мегабайты одинаково качаются.
Однако Президент все равно больше в Сколково, чем в Кремле, предпочитал работать. Осадок неприятный у Димитрия после тех перебоев со связью остался…
Да.
Вот и сказке конец, а кто слушал, тот молодец!
Бегите домой, внучата ненаглядные, родители заждались.
Сказка долгая сегодня получилась.
Дедушке отдохнуть надо.
Устал.
Виталий Крош. С видом на шторм
Член жюри второго Открытого чемпионата России по литературе
С видом на шторм
У девушки за стойкой было приятное открытое лицо. Сальваторе невольно засмотрелся на нее и не успел отвести взгляд. Она улыбнулась:
– Мне кажется, я видела вас раньше, вы уже бывали у нас?
– Я приезжаю пару раз в год. А вот вы новенькая, не так ли?
Девушка снова улыбнулась и родинка на левой щеке скрылась в лучинках глаз, сделав ее лицо еще милее.
Мальчик в форменной ливрее подхватил чемодан, Сальваторе пошел за ним по некогда красному ковру, неторопливо переступая. В его возрасте нужно было взвешивать каждый шаг.
Лифт привез их на самый верх. Широкий коридор обрезался панорамным окном. На этом этаже комнаты с балконами нависали прямо над утесом, внизу виднелась кромка берега. Отсюда, с высоты, море казалось совсем ручным.
Сальваторе дал мальчику мелочь и отпустил его, сказав, что ему больше ничего не нужно. Когда закрылась дверь, он огляделся. Комната была чистой, прибранной, еще хранившей слабую ауру прежних жильцов.
Интересно, кто жил здесь еще вчера?
Одинокий мужчина, подвинувший массивное кресло к окну? – на ковре остались характерные вмятины.
Или молодая пара, курившая в постели? – В портьерах еще застыл слабый аромат ментоловых сигарет.
Сальваторе достал из кармана свою старую ореховую трубку и положил ее на стол. Включил чайник, который уютно заурчал и комната проснулась, с любопытством оглядывая нового постояльца. Он подошел к окну, повернул английский замок и распахнул тяжелые створки. Холодный ветер чуть не сорвал с него шляпу. У края океана небо уже становилось пепельно-серым. Сальваторе вышел на балкон. Шторм должен был начаться со дня на день. Волны перекатывались, играясь, будто пробуя силу, дразня настороженно замерший берег.
" Не сегодня, – подумал Сальваторе, оглядываясь. – Может быть, завтра".
На ужин он одел свой любимый зеленый джемпер. И сразу стал похож на старого доктора, отошедшего от дел. В зале было мало людей, в это время года гостиница пустовала. Но почти все столики возле окон были заняты. Сальваторе отыскал себе место в дальнем углу. Он взял обжаренную в тесте рыбу, салат и пол-бутылки красного вина. Никто не привлек его внимания, кроме женщины с мальчиком лет десяти. Они единственные сидели почти в центре зала. На женщине была странного вида цветастая шаль, лица мальчика Сальваторе не видел, видел лишь острые прямые лопатки и взьерошенную шевелюру. После ужина должен был состояться музыкальный вечер, но Сальваторе не стал его дожидаться. Ему хотелось пройтись по берегу и выкурить трубку перед сном. А он не любил гулять в темноте.