- Грязная путана вышвырнула меня вон, а Руфину превратила в проститутку. Но мы еще посмотрим! Пусть она знает, что я не умер и отберу у нее сестру! - Марко едва мог прокормить себя, но это не мешало ему мечтать. Он постоянно с надеждой окликал рыжеволосых проституток: "Руфина!" И частенько получал за это оплеуху.
Мы ни разу не говорили о том, что уличные проститутки живут недолго. Тот факт, что за десять лет Марко не встретил ни мать, ни Руфину, не предвещал ничего хорошего. Десять лет - это десять лет, и мы прекрасно знали, что проститутки мрут как мухи - от болезней, голода, побоев, пьянства и отчаяния. В Венеции было очень мало пожилых проституток - только молодые и мертвые. Но эту очевидную истину в присутствии Марко никто не высказывал.
Когда мать оставила плачущего сынишку в порту и скрылась с Руфиной, рядом оказался Доминго и дал ему корку хлеба.
- Ты жалко выглядел в тот день, - объяснил он. - Трясся, ревел и звал: "Руфина! Руфина!"
- Я не плакал!
- Рассказывай! Чуть глаза не выскочили от рева. Когда вас разнимали с Руфиной, вы так вцепились друг в друга, что мать ее едва оторвала. И пока тащила за руку прочь, девчонка не переставала кричать: "Марко! Марко!" У вас обоих был жалкий вид.
Губы Марко дрогнули, и он пробормотал:
- Нам было всего по пять лет.
- Знаю. Поэтому я тебя накормил.
Доминго стал учить Марко выживать на улице, как сам Марко потом обучал меня. К тому времени, когда Доминго исполнилось двенадцать, его угрюмое прыщавое лицо примелькалось по берегам бухты, и один из торговцев рыбой поручил ему убирать свой прилавок, а за это давал рыбьи головы и хлеб. Доминго честно выполнял свои обязанности. Спокойная манера вести себя понравилась торговцу, и тот сделал его своим учеником.
Мальчику повезло, но это возмутило брата его благодетеля Джузеппе, того самого, что подметал на кухне дожа: урод не мог стерпеть, если кому-нибудь улыбалась удача. От Джузеппе постоянно разило вином и потом; он был ленив, неопрятен и злобен. Его волосы поседели, и при ходьбе он слегка горбился. Когда-то он мог добиться успеха, но его время ушло, и он это прекрасно понимал.
Джузеппе был из тех людей, которых настолько одурманила выпивка, что они сдались, больше ни к чему не стремились и лишь проклинали мир. Он был жалок, но слишком злобен, чтобы вызвать сочувствие. К тому же бравировал своими неудачами, словно они служили оправданием всем его пакостям. Джузеппе придерживался философии, прямо противоположной той, что исповедовал старший повар, считавший личную ответственность самым важным в мире.
Старший повар терпел Джузеппе ради его брата, торговца рыбой - приличного человека, у которого мы часто скупали дневной улов. Джузеппе узким разрезом глаз и красным от лопнувших сосудиков крючковатым носом походил на рептилию. А брат больше напоминал амфибию своим добродушно-лягушачьим видом. Торговец рыбой был миролюбивым человеком и не мог утихомирить брата, злившегося, что тот взял в ученики Доминго. Джузеппе часто исподтишка давал мальчишке тычок и больно щипал за нос. А называл не иначе как подкидышем.
- Почему Джузеппе так тебя ненавидит? - как-то спросил Марко.
Товарищ пожал плечами и отвернулся.
- Джузеппе есть Джузеппе.
Единственное, чем удавалось разговорить Доминго, был Новый Свет. Он любил повторять рассказы, услышанные в порту Кадиса.
- Новый Свет населяют люди с золотистой кожей, которые не носят никакой одежды, кроме синих перьев в волосах, - сообщил он друзьям. - Им легко живется на плодородной зеленой земле. Спелые манго падают к их ногам, а рыба выскакивает из воды прямо в руки, - вздыхал он. - Представьте себе, целый день качаться в гамаке и наедаться сладостями… - И мечтательно смотрел на море.
Марко напрягал воображение и добавлял волнующие подробности:
- Женщины в Новом Свете танцуют без одежд, и у каждой по три груди. - Доминго недоверчиво косился на него, но тот продолжал: - Все берега завалены золотыми самородками, а в лесах водятся удивительные создания, которые выполняют любое желание человека.
Доминго опускал глаза и тихо смеялся, но Марко не сдавался.
- Правда, правда. Я ведь тоже разговаривал с матросами.
Я понимал, куда он клонит. Марко хотел разжечь во мне интерес, чтобы я стал моряком и уплыл с ним в Новый Свет. И еще он часто говорил, что намерен взять с собой Руфину и помочь ей начать новую жизнь. Бедный Марко - ему не требовалось так подстегивать свою изобретательность и соблазнять меня. Я уже и сам представлял великолепное житье за далеким горизонтом. И надеялся, что в Новом Свете все унизительное, случившееся в начале моего пути, останется позади и я заживу достойной жизнью с Франческой. Франческа неизменно присутствовала в моих мечтах.
Впервые я заметил ее на Риальто и решил, что девочка одна. Но затем толпа отхлынула и я увидел дородную мать-игуменью. Она стояла у прилавка торговца пряностями, собираясь купить мешочек с черным перцем, поводила носом, как кролик, и по ее застывшему лицу было ясно, что она будет сбивать цену до последнего. Франческа держалась неподалеку, помахивала корзиной и улыбалась прохожим. Ее милая улыбка меня очаровала, задела за живое и больше не отпускала. У нее были прекрасные зубы, сверкавшие белизной на чистом смуглом лице.
Маленькая черная вертлявая собачка понюхала край ее одеяния, Франческа нагнулась и погладила животное. Я услышал ласковые слова, и собачка ткнулась носом ей в руки. Франческа обернулась - не видит ли ее мать-игуменья, - затем быстро достала из корзины колбасу и протянула собачке. Та мгновенно проглотила кусок и посмотрела на девушку с откровенным обожанием. Франческа рассмеялась, и от ее смеха перед моими глазами возник луг в полевых цветах.
Девушка вынула из рукава квадратик кружев, вытерла пальцы, а у меня мелькнула мысль, что мне еще не приходилось видеть монахини с таким изящным кружевным платком. Но я тут же об этом забыл, поскольку рядом с Франческой возникла мать-игуменья.
- Тебе что, больше нечем заняться, как трогать бродячее животное? - прикрикнула она. - Клянусь, ты безнадежная девчонка! Безнадежная!
Лицо Франчески померкло. Она пошла следом за старухой, но оглянувшись на собачку, закатила глаза. Помахала на прощание рукой, и ее пальцы порхали словно бабочки.
Я онемел. Был совершенно раздавлен. И подумал: "Если правильно повести дело, то удастся избавить ее от этой придурковатой старухи и безрадостной жизни затворницы. Я мог бы на ней жениться, купить ей собачку и увезти в Новый Свет".
Да, но потребуется много, очень много времени, чтобы стать опытным моряком. Судя по матросам, которых мы видели в порту, нам с Марко сначала предстояло превратиться в мужчин с грубыми голосами, щетиной на лице и бугрящимися мускулами. И только тогда можно рассчитывать получить место на хорошем корабле. Затем два или три года набираться опыта, прежде чем решиться на рискованное путешествие в Новый Свет. Мы оба замечали пушок у себя над верхней губой, первую поросль на теле и намек на некие формы на длинных, нелепых руках, но из-за плохого питания были костлявыми и казались моложе своих лет. В момент уныния Марко как-то заявил:
- Понимаешь, дурья твоя башка, нам будет за двадцать, когда мы сможем попасть в Новый Свет.
- Плохо, - огорчился я. - Замучаемся ждать.
Марко обвел взглядом оборванных обитателей улицы и добавил:
- Но здесь нас ничто не держит.
- Ничто.
- А ради Нового Света стоит жить.
- Стоит.
Наши мечты о Новом Свете, включавшие счастливо воссоединившихся близнецов, Марко и Руфину, и страстно влюбленных, меня и Франческу, поддерживали нас, когда мы рылись днем в мусорных отходах, а ночью, прижимаясь друг к другу, устраивались спать у чьих-нибудь порогов. Случалось, мы пытались честно заработать, но к тому времени, когда удавалось унять боль в животе, начинало смеркаться и мы успевали лишь вынести засиженные мухами потроха из лавки какого-нибудь мясника или вымести мусор по просьбе бакалейщика. Иногда нам давали несколько медяшек, иногда ничего не платили. И невольно приходилось полагаться на ловкость рук. Мы были грязными, голодными и жалкими - никакого сравнения со здоровенными матросами, карабкающимися на мачты лучших судов. Никто не хотел признаться - это лишило бы нас сил, - но с каждым днем наша мечта становилась все менее реальной.
Как-то утром мы стянули с повозки испанского колбасника сухую копченую салями и устроились на ступенях церкви насладиться трапезой. Мясо всегда приводило нас в оптимистичное настроение.
- Вот что, дурья твоя башка, - начал Марко, - мы можем остаться в Венеции и заработать ту самую награду.
- Награду за книгу? - Я вытер жирные руки о штаны.
- А почему бы и нет?
- Болван, - пихнул я товарища локтем под ребра. - Мы даже не умеем читать.
- Зато умеем держать уши и глаза открытыми лучше, чем кто бы то ни было. - Марко потянулся, скрестил ноги и прислонился к косяку. - Я бы купил Руфине несколько новых платьев. Да что там платьев - целый дом. Скажи, приятно об этом думать?
Мы слышали разговоры о книге на каждом углу. Торговцы болтали о ней с покупателями, слуги шушукались на порогах домов, а по вечерам на темных улицах шептались проститутки. Однажды мы увидели, как из дверей игорного дома вывели голого мужчину. Он прикрывал руками стыд и упрашивал вернуть ему штаны. Тащившим его за руку мотнул головой.
- Скоро мы заберем все твои штаны - и дом в придачу!
- Я достану денег, - хныкал незадачливый игрок.
- Ха! - окинул его презрительным взглядом мучитель. - Ты столько задолжал, что сумеешь расплатиться, если только получишь награду за книгу!