- А на меня нисколько! - с несколько принужденным смехом сказала герцогиня Орлеанская. - О, у меня сильная душа, я нисколько не боюсь ядов!
- Смотрите, не вызовите злых духов, Генриетта, - поспешно прервал Людовик, - у нас и так довольно всяких ужасов!
- Обратите внимание: большая часть преступлений отравителей имела основанием или любовь, или месть, - прибавил герцог Орлеанский.
Король и его свита оставили галерею, и Атенаиса опять осталась наедине с отцом. Вдруг она слегка ударила себя веером по лбу.
- У меня явилась одна мысль! Скорее, отец! - воскликнула она, а затем поспешно спустилась во двор и подозвала пажа. - Попросите ко мне господина Пикара, вон он садится в свою карету.
Комиссар тотчас явился.
- Как Вы думаете, - сказала ему шепотом Атенаиса, - значу я что-нибудь при дворе?
- О, Вы, маркиза, - божество, перед которым преклоняется весь двор! - с низким поклоном ответил Пикар.
- Не преувеличивайте! Вот в чем дело: где заключен итальянец Экзили?
- В тюрьме Консьержери.
- Я хочу говорить с ним.
- Как? Вы? - Пикар отшатнулся.
- Без колебаний! Когда я могу видеть его?
- Послезавтра вечером, если уж Вы этого хотите.
- Моя благодарность не замедлит.
Пикар снова поклонился.
- Вы знаете дом, в котором живет вдова Скаррон? - продолжала Атенаиса.
- Знаю.
- Встретьте меня там послезавтра вечером. В котором часу это возможно?
- В девятом, маркиза.
- Итак, Вы придете к мадам Скаррон.
Пикар отвесил глубочайший поклон; когда же он поднял голову, маркиза уже исчезла.
- Ах, черт! - бормотал Пикар, садясь в карету, - я вижу на горизонте своей будущности золотые облака, из которых польется дождь дукатов… В Париж, и скорее! - крикнул он, и экипаж быстро выехал из-за железной решетки дворцового двора.
VI
Беглянка и преследователь
Экипаж маркизы Бренвилье мчался через Тиашский лес, по узким дорогам, среди холмов, густо заросших кустарником. При выезде из леса расстилалась огромная прогалина, замыкавшаяся вдали отрогами Арденских гор.
Экипаж приближался к крепости Рокруа; маркиза уже могла разглядеть блестящие каски часовых на валу. Часы пробили девять, когда она въезжала в город. Вскоре она была уже у почтовой станции.
- Лошадей до Живэ! - крикнула Мария, завидев содержателя почты.
- Лошадей? - повторил он, - невозможно!
- Почему невозможно? - с испугом спросила маркиза.
- Раньше трех часов нельзя получить лошадей, потому что архиепископ едет из Сэн-Кантена в Люттих и взял всех лошадей под свою свиту. В Шинэ они меняют лошадей, тогда наши лошади придут обратно. Угодно Вам подождать?
От гнева и беспокойства маркиза невольно стиснула руки.
- Друг мой, - сказала она почтальону, который ее привел, - не отвезешь ли ты меня дальше, до Живэ?
- Никак нельзя, сударыня: лошади не выдержат. Притом дорога через лес очень плоха.
- Вы знаете, я хорошо плачу.
- Да, но если лошадь падет?
- Я заплачу за лошадь.
- Мы можем не найти другой лошади: ждут войны, и лошади стали редким товаром.
- Тогда мне придется ждать, - сказала маркиза и вышла из экипажа.
- Только бы не напрасно, - заметил почтарь, - может быть, лошади воротятся из Шинэ порядочно усталые, и Вам придется прождать еще часа два лишних. Ведь и скотине надо дать вздохнуть.
Маркизу передернуло; ее озабоченность превратилась в настоящий страх; она считала минуты. Что-то теперь в Париже? Известно ли ее бегство? Преследуют ли ее? О, как ползут часы, минуты, секунды! Шинэ всего в двух милях, почему же лошади не возвращаются? Роковая судьба!
Она смотрела на церковные часы, старалась разглядеть, сколько они показывают; ее острые глаза следили за стрелками; она хотела бы заставить часовые колеса вертеться вдвое быстрее. Потом она вынула свои драгоценные часы и сверила время. Наконец она спросила, где здесь можно позавтракать, и пошла в дом напротив, который ей указали.
Она заказала себе завтрак и села к столу в комнате, пропитанной запахом пива, вина и табачного дыма. Но только что принесли завтрак, как на улице раздался стук копыт: это пришли лошади из Шинэ. Не дотронувшись до кушанья, маркиза побежала на почтовую станцию.
- Четверку лошадей до Живэ! - сказала она содержателю почтового двора, вежливо снявшему перед ней шляпу.
- Не знаю, возможно ли это, прекрасная госпожа: коням надо отдохнуть.
- Мне надо в Льеж!
Только что вернувшиеся почтальоны сердито заворчали:
- Неужели опять ехать!
Ужас маркизы возрастал; еще один час был потерян.
- Послушайте, - сказала она содержателю почты, - я так тороплюсь потому, что хочу застать еще живым умирающего родственника. Будьте милосердны, дайте мне лошадей! А ты, - обратилась она к стоявшему около нее почтальону, - получишь втройне, если повезешь меня сию минуту.
- Дама очень торопится… к умирающему, - сказал содержатель почты, - по-христиански следует ей помочь. Живо, Жан! Запрягай четверку и с Богом в путь!
- Тройная плата? - повторил Жан.
- Тройная, мой друг, - подтвердила Мария.
- Ну, так уж поедем, коли так! Только если что случится, так я не при чем.
Маркиза заплатила за лошадей, заплатила страшно дорого за тот завтрак, которого не съела, затем вскочила в карету, и колеса загремели по мостовой.
- Вишь как торопится! - засмеялся один из почтальонов. - Заметили ли Вы, как она побледнела, когда Вы сначала сказали, что нельзя дать лошадей?
- Как не заметил! Да и то сказать: спешит к умирающему.
- Она, по-моему, не похожа на опечаленную женщину, - возразил почтальон.
Когда маркиза проезжала ворота Рокруа, был уже полдень. Она потеряла три часа, - Дегрэ их выиграл.
* * *
Была поздняя ночь. По тихим улицам Рокруа мчалась карета. Она остановилась у почтового двора, и громкие удары посыпались в закрытые ставни, между тем, как почтальон звонил в колокол. Но обитатели почтового двора спали, по-видимому, мертвым сном и ничто в доме не шевелилось, хотя шум, поднятый проезжими, был так силен, что в противоположном доме, где помещалась гостиница, отворилось окно и слуга, высунув голову, закричал, заглушая своим голосом шум и стук:
- Господа, если Вам угодно отдохнуть и закусить, пожалуйте сюда! Здесь гостиница!
- Убирайся к черту! - ответил чей-то голос, - в твой кабак я не собираюсь. Мне нужно лошадей.
- Ну, достать их Вам будет трудно, - продолжал слуга, - уж очень большой нынче разгон. Еще третьего дня проезжала дама, которая сюда приехала в своем экипаже, а чтобы ехать дальше с почтовыми, должна была заплатить тройную плату. И то хозяин только потому дал ей лошадей, что она торопилась в Льеж к умирающему.
- Ага! - воскликнул вдруг проезжий, - тут была дама? Небольшого роста, красивая, бледная дама, которая приехала из Лана, сорила деньгами, спешила в Льеж, за границу?
- Все совершенно верно.
- Почтальон! - закричал проезжий, - отвори, не то разнесу твой дом! Отворяй же! - заревел он таким страшным голосом, что окна начали быстро отворяться и раздались голоса, испуганно спрашивавшие, не горит ли где.
Наконец явился содержатель почтового двора, в сопровождении своих людей с фонарями.
- Тысяча чертей! Кто тут смеет… - начал он.
- Потише, пожалуйста! - крикнул Дегрэ (читатель, конечно, узнал его), поднося приказ к фонарю, - по приказу короля, требую немедленно лошадей!
В мгновение ока весь дом очутился на ногах; лошадей Дегрэ выпрягли, запрягли свежих. Сержант тем временем подкрепился стаканом вина.
- А куда поехала та дама? - спросил Дегрэ.
- Она наняла лошадей до Живэ.
- И лошади были уже езженные?
- Да, я жду их не раньше завтрашнего утра.
- Лошади готовы, - доложил почтальон.
- В Живэ!.. Погоняй! - крикнул Дегрэ, садясь в экипаж, и снова помчался по следам беглянки.
- Это - погоня, - сказал почтальон. - Неужели этот господин и вправду из судейских?
- По-моему, он больше похож на ревнивого мужа, - ответил содержатель двора.