- Ах, дружище, - грустно промолвил Стивен и собирался уже высказать предположение, что мичманов с "Леопарда" правильнее было бы оставить наслаждаться ярким солнцем и свежим воздухом Ост-Индии, чем заставлять гнить от чахотки на переполненных палубах, но внезапно остался без собеседника. Капитан Йорк покидал корабль, и Баббингтон поспешил исполнять установленный ритуал. Спустившись в гичку, Йорк крикнул:
- Так значит, с отливом? С отливом мы мигом отойдем от берега, а мне не хочется терять ни минуты муссона.
- С отливом, - подтвердил Джек, посмотрев на часы. Потом повернулся к Стивену и сказал. - Капитан Йорк чрезвычайно любезно согласился очистить для тебя весь форпик, и нам необходимо в течение часа переправить твои сокровища. Мистер Баббингтон выделит партию матросов для переноски, а ты сам следи за укладкой. Шлюпки с "Ля Флеш" придут едва я сдам командование. Нельзя терять ни секунды.
Стивен привык к выбивающей из колеи стремительности, нечеловеческой срочности флотской жизни - вопль "Не терять ни мгновения!" отдавался у него в ушах с первого дня на службе, - но никак не ожидал, что от него потребуют переместить плоды многомесячного кропотливого труда с корабля на корабль за какие-нибудь пятьдесят три минуты. Одни минералы весили несколько тонн. Стивен раскрыл было рот, чтобы заявить протест, но понял его бессмысленность, поэтому вернул челюсть на место и растерянно оглянулся.
- Пойдемте, сэр, - заявил юный Форшоу своим чистым пронзительным голоском, ведя доктора к люку. - Я знаю только где хранятся морские слоны. Ступайте осторожнее, сэр, и держитесь обеими руками.
Форшоу частенько заботился о Мэтьюрине, в котором видел человека хорошего, но абсолютно неприспособленного к жизни. Но, вопреки помощи молодого джентльмена, равно как и первого лейтенанта, рвению грузчиков и доброжелательности большинства "леопардцев", поспешивших на выручку, едва собственные их пожитки благополучно переехали - дело нетрудное, поскольку почти все нижние чины способны оказались унести у себя на спине, оставшееся же заняло всего лишь несколько мешков, а офицерам хватало одного сундучка на двоих - так вот, вопреки этому доктор провел несколько самых адских часов своей жизни. Его мучили жара, спешка, духота, но более всего - крайнее волнение. Он даже не заметил прибытия адмиральского назначенца, принявшего командование кораблем, разжалованным в одночасье в шлюпы - поскольку "Леопард" теперь оказался под началом у лейтенанта. Матросы с радостными возгласами подтягивали к стеньге бесконечного гигантского кальмара, скабрезными смешками и жестами приветствовали появление самца - в наглядном понимании этого слова - морского льва, играючи перекидывали с рук на руки банки с заспиртованными животными - незаменимыми образцами невообразимой редкости. А на борту "Ля Флеш" все было еще хуже, стократ хуже. Здесь люди его не знали, а первый лейтенант, в отличие от Баббингтона, молодого человека, который с периода подросткового созревания был верным другом Стивена, оказался мрачным седым служакой. Его явно не вдохновлял мутный желто-зеленый след, отставленный гигантским кальмаром на марселе, гроте и прилегающем такелаже, или вомбат, натворивший делов на квартердеке. К тому же случилось то, чего доктор больше всего опасался - во мраке форпика моряки прикладывались к спирту двойной очистки, в котором хранились образцы, и постепенно веселость их росла, в то время как сноровистость падала.
В какой-то момент Форшоу потянул Стивена за рукав и сказал, что наступила пора прощения, они уходят в море, домой. Мэтьюрин выбрался из темноты на залитую светом палубу и посмотрел туда, где справа по борту стоял старый потрепанный корабль, едва не ставший их гробом. Он уже отдалялся, "Ля Флеш" ставил марсели, а поредевшая команда "Леопарда" провожала корвет нестройным криком: "Ура! Ура! Передавайте всем привет в Портсмутской гавани!". Стивен махал париком - шляпы давно уже след простыл - и смотрел на свой старый корабль, пока из-за поворота тот не скрылся за кормой. Потом он спустился вниз. Ситуация там усугубилась: аромат стоял как на Джин-Роу вперемежку с Биллинсгейтом (большинство образцов составляли рыбы), голоса стали громче, а поведение развязнее. Двое юнг устроили игру, перетягивая вместо каната тюленью шкуру. Властно возвысив голос - и отпустив пару душевных тумаков - Стивен спас шкуру, а также корзину с яйцами альбатроса, которая едва не свалилась, когда "Ля Флеш", поднявший уже брамсели, накренился под дыханием муссона. Но стоило ему подхватить одну корзину или чучело пингвина или синеглазого баклана, как что-то другое уже оказывалось в опасности, и все по вине легкомыслия или чрезмерного усердия матросов. А тут еще корабль покинул спокойные воды рейда и стал кланяться на волнах, идущих с левого борта, отчего форпик и все в нем находящееся пришли в состояние непрерывного движения. Охваченный ужасом Стивен не сразу расслышал обращенные к нему слова помощника штурмана: "Наилучшие пожелания от капитана, сэр. Он просит оказать любезность составить ему компанию за обедом".
- Тишина тут! - вынужден был гаркнуть молодой офицер, после чего повторил приглашение и добавил. - Вас ждут через двадцать три минуты, сэр.
- Но не могу же я оставить свои коллекции катающимися из угла в угол, - ответил доктор. - А тут, скорее всего, до вечера не управиться. Передайте капитану мои извинения и скажите, что я буду рад принять его в любое другое время. Польщен, счастлив. Эй, сэр! - он возвысил голос, обращаясь к самому темному из углов. - Положите немедленно на место!
Через пять минут появился седой лейтенант.
- Должно быть, сэр, произошла ошибка, - сказал он, добившись внимания мистера Мэтьюрина. Капитан пригласил вас на обед. Именно капитану дано право приглашать.
Офицер сменил парадный мундир на обычный китель, и в полумраке Стивен не узнал его.
- Уважаемый сэр, - начал он. - Вы же видите как обстоят дела в этом бедламе, в этом чистилище, и наверняка согласитесь, что я не могу бросить в таком состоянии все, что здесь находится, не говоря уж об остающемся пока наверху. Сначала дело, потом удовольствия.
Мистер Уорнер возражал, напирая на "проявление неуважения - непреднамеренное, без сомнения", и обронил неудачное замечание насчет "всяких там ученых безделиц". Тон все более поднимался, и наконец Стивен, лично раскокавший одно из бесценных яиц китовой птички, не выдержал.
- Вы невыносимы, сэр. Бестактны. Довели до бешенства со своим этикетом. Вынужден просить вас: займитесь своими делами и не суйтесь в мои.
- Ну хорошо же, сэр! Очень хорошо, мистер… э-э… - протянул первый лейтенант, выходя из себя и одновременно становясь еще более суровым. - Тогда кровь ваша да падет на вашу голову.
- Какая еще кровь, хотел бы я знать? - пробормотал Стивен, возвращаясь к своим хрупким сокровищам. - Ох, беда, беда, забота! Эй, вы, черти безмозглые! Дуроломы!
Следующим, кто пришел отвлекать его от столь трудных дел, от бесплодных попыток закрепить ящики, сундуки и корзины с помощью веревок и при этом удержать в узде бестолковых помощников, был капитан Обри собственной персоной. Джек, однако, обратился сначала не к приятелю, а старшему из матросов.
- Как тебя зовут?
- Джеггерс, ваша честь. Из команды плотника, вахта правого борта.
- Прекрасно, Джеггерс. Отправляйся-ка со своими парнями на главную палубу. Передай моему старшине и стюарду, что они срочно нужны мне здесь.
- Есть, сэр.
Матросы молча потянулись наверх, похожие на захмелевших мышей-переростков - ни единого крика или возгласа не издали они, пока не скрылись из виду.
- Стивен, - сказал Джек, ловко подхватывая падающую корзинку и ставя ее на место. - У тебя, как я вижу, прямо катастрофа.
- Еще какая, - возопил тот. - С этими подлыми готами, пьяными гуннами… Я плакать готов от отчаяния… Так много надо еще сберечь, так много уже утрачено… Нет ли у тебя в кармане куска бечевки? А тут еще заявляется какой-то надоедливый малый и начинает бубнить, что я обязан отобедать с капитаном этой адской посудины! Я послал его куда подальше. Иди, говорю, подтягивай свои паруса.
"Адская посудина" рыскнула под ветер и самка морского слона заскользила к штирборту. Джек дождался, когда с наветра подойдет волна, вернул чучело назад, пропустил вокруг него веревку, завязал узел и сказал:
- Да, это был Уорнер, первый лейтенант. Стивен, есть нечто, о чем я обязан был сказать тебе раньше, и это касается флота. Приглашение капитана отклонять нельзя.
- Но почему, во имя всего святого? Приличия ради что ли?
- Неписанный закон службы требует этого. Приглашение капитана - почти что королевский приказ. Отказ последовать ему граничит с неповиновением долгу.
- Какая чепуха, Джек. По самой своей природе приглашение подразумевает допустимость, возможность его отклонить. Вам не более удастся убедить человека разделить с вами общество иначе как по доброй воле, по согласию, чем заставить женщину полюбить вас силой. Пленник - это не гость, опороченная шлюха - не жена, приглашение - не указ.
Джек отставил в сторону неписанный закон флота, хотя раньше это всегда срабатывало. В его распоряжении оставалось всего четыре минуты.
- Живее там! - гаркнул он в прямоугольник люка, затем понизил голос. - Если ты пойдешь, то окажешь мне личное одолжение. Йорк пригласил тебя исключительно из расположения к моей персоне. Если мы взамен выкажем пренебрежение к нему, это будет очень плохое начало плавания, и для меня и всех наших товарищей.
- Но Джек, - взмолился Стивен, жестом отчаяния указывая на пребывающую в хаосе коллекцию. Большинство экспонатов ездило, угрожая совершить смертельный кульбит. - Как могу я бросить все это?