- Там и оценивать-то, по существу, было нечего. Ну, разрозненные листки. Такое впечатление, что кто-то брал, например, доклад или отчет и удалял один-два листка - первый или последний. Или - оба. Первый, чтобы не было видно - кому написано, последний, чтобы не видно было - кто и когда писал. Все, что в середине, может относиться к чему угодно. Понимаете?
- Нет, - решительно и напористо признался Корсаков.
- Ага, - смущенно крякнул профессор. - Ну, представьте себе, что вы пишете письмо, в котором, среди прочего, рассказываете о просмотренном кинофильме. Вы пересказываете сюжет, даете свои оценки игре актеров и так далее, понимаете?
- Да, - кивнул Корсаков.
- Вы пересказываете, не создавая ничего. В этом суть! И если теперь убрать страницы, из которых ясно, что это пересказ чьей-то истории, то посторонний читатель решит: все написанное - ваш собственный рассказ. Теперь понятно?
- Вы думаете, бумаги и есть такой же "пересказ"?
- Неверная формулировка. Я не уверен, что они не являются пересказом. Понимаете различие? Ведь документы эти, если действительно настоящие, относятся к деятельности чекистов. То есть по своему жанру являются скорее всего донесениями, рапортами и отчетами, понимаете?
Корсаков согласно кивнул. Он все больше склонялся к мнению Афонина. Сутормин в самом деле мог просто "заколачивать бабки на раритетах".
Профессор тем временем продолжал:
- И тогда вполне естественно найти в них именно пересказы, основанные на фактах и мнениях, полученных от других людей. У меня нет оснований полагать, что на этих листках зафиксированы знания того времени, к которому их относят, а не более поздние известия.
- Ну, а если более поздние? Что это меняет?
- Голубчик, да вы что! Это меняет все! Представьте, что сегодня вы находите письмо, в котором кто-то называет, например, победителя в финальном матче чемпионата мира по футболу. И это не осьминог Пауль, вечная ему память, а какой-нибудь спортивный журналист. И он подробно описывает, кто, когда и как будет забивать голы в матче, который, якобы, состоится через несколько дней или часов, представляете?! Сейчас результат известен всем, но на письме стоит дата - за несколько дней до финала. Как вы оцените такое "предсказание"? Вот то-то! - торжествующе заключил Афонин. - Понимаете схему, как могли быть составлены эти отчета? Некий факт описан так, будто ему только предстоит свершиться. И тогда из документа видно, что описан не свершившийся факт, а пророчество!
- И вы думаете, что эти документы?..
Афонин промолчал, и Корсаков подумал, что, наверное, трое оппонентов серьезно его "задавили", чтобы устранить разногласия.
- Ну, а какое же вы все-таки дали заключение? - поинтересовался Корсаков.
- Во-первых, если вы видели заключение, то там я специально написал, что представленные документы "позволяют" предполагать. "Позволяют", понимаете? Во-вторых, я уже сказал: мне платят - я делаю свою работу. Ну и потом, вы ведь сейчас узнали об этом от меня, не прибегая к особым методам допроса, верно? Если покупатель относится к подобным вещам серьезно, то он узнает все. Ну, а если раритет ему нужен только для того, чтобы повесить на стенке, извините, в сортире, то какая мне разница? Согласны?
Пожалуй, разубедить профессора Афонина не удалось бы никому, и Корсаков, кивнув головой, начал прощаться.
Поднимаясь, Игорь полюбопытствовал:
- А что кроется за вашим "повесить в сортире"?
- Мода, знаете ли, пошла у нас в России на такие вещи…
- И что, кто-то делает бизнес на этих свитках?
- А кто будет разбирать, подлинные они или нет? Вы с "новыми русскими" часто сталкивались? Для них ведь престижность каждой такой "фиговины" определяется ровно ее ценой.
- Ну, так значит, кто-то их и изготавливает?
- Ну, конечно! Все, что пользуется спросом на рынке, изготавливается не только законно и официально.
- Да, кстати, - Корсаков снова сел поудобнее. - А что за организация, следы которой вы увидели в этих бумагах?
- Организация? Да довольно серьезная. Вы когда-нибудь слышали о "Едином трудовом братстве"?
- Да, приходилось.
- От Сутормина? Ну, ему-то я поведал.
Корсаков хотел признаться в обратном, но вместо этого задал вопрос:
- А "Братство"-то тут с какой стороны?
- "Братство", пожалуй, занималось этим активнее других. Возможности его были неограниченными. Создателем "Братства" считают Глеба Бокия - фигуру интереснейшую. Потом, когда "наверху" мог оставаться только один человек - великий "товарищ Сталин" - Глеба стали забывать и вымарывать. Тогда убирали ненужных людей отовсюду. Чтобы не мешали, не пятнали, так сказать, светлый образ. А Глеб Бокий был как раз романтик революции, творец всемирного счастья. Помните, у Горького: "Что сделаю я для людей?" - сильнее грома крикнул Данко, а потом разорвал себе грудь и сердцем осветил путь к счастью! Вот и Бокий таков. Уж не знаю, почему, а только отошел он от того пути, которым пошли большевики. Может быть, останься жив Ленин, этого и не случилось бы, но… В общем, Бокий отыскал единомышленников в самых разных кругах, благо положение этому способствовало. Глеб Бокий стоял во главе Специального отдела ВЧК-ОГПУ. Чем конкретно занимался отдел, так и не удалось выяснить, но, видимо, полномочия у Глеба были чрезвычайные! Много лет спустя, когда Сталин направил в НКВД Ежова с приказом "навести там порядок", тот хотел уволить своего заместителя Бокия. Бокий сопротивлялся. Ежов побежал к Сталину: "Прошу оказать помощь!" Товарищ Сталин в гневе напомнил, что Бокий - всего-навсего заместитель наркома, и никто более. Прибегает Ежов к Бокию и радостно кричит: у меня приказ товарища Сталина. На что Бокий ему спокойно заявляет: а меня на это место направил сам товарищ Ленин. Лично. Вот, пусть он и отзывает. Представляете, какая самоуверенность? Можно, конечно, говорить о психической ненормальности, но ведь почти двадцать лет Бокий выполнял какое-то задание, которое он считал особо важным!
- Задание Ленина? - нашел возможность вклиниться в монолог Корсаков.
- Этого никто не знает. Ленину, между прочим, тоже жилось нелегко: его обвиняли во многих грехах. И справедливо, и неправедно. Работая всегда на виду, под контролем, он, видимо, многое вынужден был делать негласно, через доверенных людей. Возможно, и Глеб Бокий удостоился такого особого доверия.
- Ну а при чем тут "Братство"?
Корсакову становилось все интереснее. Теперь даже известная история с исчезновением семьи императора Николая приобретала новые краски и оттенки.
- "Братство"? - удивленно переспросил Афонин. - "Братство" создавалось для поиска новых путей к счастью. Время такое было - пора обновления. Не только коммунистического. Весь мир менялся. Слишком много нового, другие мерки самой жизни и смерти, другие ценности появлялись! Большевизм ведь, вообще-то, всего-навсего - частный случай проявления изменений в мире с конца девятнадцатого века, понимаете? Люди, делая все новые открытия, наивно полагают, что они полностью управляют природой. Полностью! Есть такой исторический факт: отец братьев Райт - тех самых, которые совершили первый в мире авиационный полет - священник, и незадолго до полета он в своей проповеди заявил, что желание оторваться от земли и уподобиться Богу, - греховно, и будет наказано. А его сыновья, бац и оторвались! Вы подумайте, какое столкновение идей, какая трагедия духа только в одной семье! И ведь это - у простых людей, можно сказать, обывателей! А тут - революционеры, которые долгие годы к подвигу готовились. Конечно же, им хотелось всех сразу сделать счастливыми.
- Значит, "Братство" стало чем-то вроде новой партии большевиков? - уточнил Корсаков.
- Ну, что вы! Никто не собирался отдавать власть. Все попытки хоть как-то оспорить власть партии коммунистов автоматически делали врагами тех, кто эти попытки предпринимал. Как сказал великий пролетарский писатель: "Если враг не сдается, его уничтожают". А вот искать новые пути, которые пока не противоречат ленинской доктрине, это - пожалуйста! И искали, и создавали, и придумывали все новое и новое. "Единое трудовое братство" было своеобразным клубом, где все равны. У братства имелся даже свой символ - красная роза с лепестком белой лилии и крестом - означавший полную гармонию. Глава его, Бокий, каким-то образом познакомился с интересным, своеобразным человеком по фамилии Варченко, убежденным, что в районе соединения Афганистана, Китая и Индии когда-то теплился очаг древнейшей цивилизации, так называемая Шамбала. Он считал, что жители ее обладали необычайными знаниями, принимавшимися непосредственно из Космоса, и сам, например, занимался передачей мыслей на расстояние, представляете?
- Что-то вроде Вольфа Мессинга?
Афонин не сдержался, поморщился.
- Ну, если нет иных сравнений, то и это подойдет. Бар-ченко был убежден, что существуют методики такой передачи, которые будут адекватно восприниматься. В Петрограде у него имелась лаборатория, где его опыты проводились довольно успешно. Однако Варченко утверждал, а Бокий верил, что в Шамбале хранятся знания, позволяющие подобное поставить, грубо говоря, на поток. Идея нашла горячих сторонников! Представьте себе: приезжают в некую страну несколько человек, владеющих таким знанием, и, воздействуя на население, устраивают там революцию. Настоящую, о которой весь мир, как уверены большевики, только и мечтает! Конечно, под такую идею давали и деньги, и людей, и полномочия.