- Там меня ждет жених, - напомнила она. - Не суждено нам, видно, мой Войко, под венцом стоять. Впрочем, может быть, они над нами сжалятся? Я паду в ноги тетке Марии, ты - князю Штефану…
- Я устал валяться в ногах, - с твердым спокойствием молвил Войку. - Не дозволят нам вместе быть - увезу тебя от них навсегда. И пусть попробуют мне в этом помешать!
С нижней палубы донесся новый взрыв смеха - кто-то усердно веселил спутников. Чербул, вскинув голову, продолжал внимательно слушать, что творится вокруг. Оснований для беспокойства у молодого капитана было достаточно.
Не прошло и двух дней после восстания, как начались происшествия, не сулившие ничего хорошего. То в одном, то в другом месте на судне внезапно вспыхивали ссоры. Молодые люди принимались оскорблять друг друга, хватались за ножи и сабли. Профос и его помощник утихомиривали спорщиков и задир, разнимали драчунов.
Кто-то сеял смуту на наосе, умело и ловко, оставаясь сам в тени. Но кто? Чезаре и его приятели были дружелюбны ко всем; в их вежливости, правда, сквозила еле уловимая насмешка, но упрекнуть их в чем-либо было нельзя. И все-таки Войку был уверен: раздоры - их дело. И потому был постоянно начеку.
42
Проводив Роксану к ее каюте, сотник снова обошел судно. На обратном пути его остановил и отозвал в сторонку для разговора Зеноби-Зульфикар.
- Одно мгновение, рыцарь! - сказал бывший ага таинственным полушепотом. - Правда ли, что вашей милости довелось сражаться в битве под Высоким Мостом?
- Это так, мессере, - кивнул сотник.
- Иисус послал тогда победу своим верным! - вчерашний ага истово сотворил крест. - Говорят, в том сражении вами был взят в плен молодой капитан язычников Юнис-бек?
- И это правда, мессер. Я знал достойного Юнис-бека.
- Какая удача, мой синьор, что встретил вас! - воскликнул ренегат. - Ведь Иса-бек, отец Юниса, - мой благодетель и спаситель!
- Вот как? - с интересом спросил Войку. - Говорят, это славный воин!
- И великодушный, и щедрый! - закивал головой мессер Зеноби. - Давайте, синьор, присядем, я вам расскажу. Иса-бек - славнейший среди пограничных воителей Порты, знаменитых придунайских беков! Прибежище справедливости, простите - проклятый султан не зря даровал ему титул защитника Дуная! Если бы вы знали, рыцарь, как свела меня с ним судьба!
Мессер Зеноби с почтением подвел своего молодого преемника к скамье у фальшборта и примостился сам на якорной лапе, у его ног.
- Да будет вам известно, синьор, - начал он, - что я был честным негоциантом в Венеции и много раз возил товары по океанам и морям, куда того требовала моя коммерция. Святой Стефан, однако, многие годы хранил меня от злых напастей, ожидающих путников на дорогах мира, пока на наш корабль не напали у одного острова берберийские пираты. Разбойники ограбили нас, пустили нашу галеру ко дну и продали нас в рабство в Перу, тамошним генуэзцам.
- Вам повезло, мессер, - вставил Чербул, - вы попали в христианские руки…
- …Тут же отдавшие меня врагам Христа, - вздохнул Зеноби-Зульфикар. - Всю жизнь дотоле путешествуя и трудясь, я оставался бедным человеком и денег на выкуп из родной Венеции ждать не мог. Узнав об этом, генуэзцы отвезли меня на рынок в Стамбул, где продали турецкому спахию, владельцу тимара в долине Марицы, в землях Болгар. Тимариот проведал, что я грамотен и умею вести счета, и назначил меня управляющим своего имения.
- Видите, мессер, судьба все-таки не была к вам слишком жестокой.
- Если бы так, - вздохнул бывший ага. - Одна из жен тимариота, турчанка из Анатолии, дочь янычарского аги, когда муж уходил под Скутари с армией Сулеймана Гадымба, завела любовника и решила избавиться от мужа. Осенью, когда турецкий рыцарь вернулся домой, жена дала ему яд. И в этом преступлении обвинила управляющего-христианина, то есть меня. Меня должны были посадить на кол!
- Судьба в неволе особенно переменчива, - заметил Войку.
- И вот, - продолжал Зеноби, - когда меня вели, вернее - волокли в пыли дороги на лютую смерть, я увидел проезжавшего мимо во главе блестящей свиты знатного воина. Лик храбреца был грозен, но полон мудрой благости и силы. Словно господен ангел, - прости, мадонна! - в обличье турка с состраданием взирал на меня, влекомого за ноги палачами к месту казни! Я вырвался из железных рук моих мучителей и бросился к нему. Я схватился за стремя великого мужа, вопя о том, что невиновен и молю о справедливости!
Зеноби-Зульфикар, прижав руки к груди и закатив глаза, добросовестно изобразил, как он молил воеводу осман.
- Иса-бек пожалел меня, приказал помиловать, - продолжал он. - Но я оставался рабом, невольником хитрой женщины, свалившей на меня свое преступление, я не ушел бы живым из ее рук. И я сделал тогда единственное, что могло меня спасти окончательно. Я принял ислам и стал свободным.
- Но турком, - заметил Чербул.
- Только для виду, синьор, во спасение плоти, - поднял руку мессер Зеноби. - В душе я оставался христианином, клянусь мадонной! И что за польза была бы моей душе, яви я тогда до конца упорство! Душа все равно бы попала в ад - ведь умер бы я без покаяния и причастия, не напутствуемый святым служителем господа. Так что, спасая бренную плоть, я спасал, в сущности, бессмертную душу.
- Прошу прощения, мессере, - сказал сотник, изображая вежливое удивление. - Разве мученическая кончина на турецком колу не привела бы вашу душу, минуя любые препоны, прямехонько в рай?
Бывший капитан-ага ненадолго задумался, меряя памятью толщу своих прежних грехов.
- Может быть, - проговорил он без уверенности. - Но кто знает, куда склонится чаша весов в руке кроткого господина нашего Иисуса Христа? Мог ли я рисковать?
Войку отвечал сочувственной улыбкой.
- Даровав мне жизнь, - продолжал свой рассказ Зеноби-Зульфикар, - Иса-бек не ограничил тем своих благодеяний. Он накормил меня, одел, обул, снабдил деньгами на обзаведение. Я купил вначале скромную барку и с помощью двух рабов возил на ней товары из Стамбула в Скутари. Потом, наладив дело, стал хозяином этого корабля. Славный паша Гедик-Мехмед повелел зафрахтовать "Зубейду", чтобы перевезти в Стамбул известный вам драгоценный груз… Я поныне неоплатный должник Иса-бека, - заключил Зеноби, - и все мои помыслы о том, чтобы хоть в малой мере отблагодарить его высокородную милость за все, что он сделал для меня. Недавно такая возможность передо мною, хоть и ненадолго, появилась.
- Какая именно, - осведомился сотник.
- Вы не догадываетесь, синьор? - спросил Зеноби с лукавой усмешкой.
- Нисколько!
- Я вез ему благородный подарок!
- Какой же именно, мессере? - Войку действительно перестал понимать хитрого ренегата.
- Да вас же самих, синьор капитан!
Чербул подавил мгновенно вспыхнувший гнев. Наглость предателя была, в сущности, лишь смешна.
- Ведь вы друг его сына, - пояснил бывший ага. - Говорят даже, - спаситель. Ах какой был бы подарок для Иса-бека, для его высокородного сына - тем более!
- Вот как! - притворно нахмурился сотник. - Вы хотели даже не продать меня в рабство, а подарить! Как ничего не стоящую вещь!
- Напротив, ваша милость, - осклабился ренегат, - вручить, как бесценный дар.
- В цепях раба?!
- Ах, синьор, неужто вы все еще не можете меня понять? Иса-бек, приняв вас в своем доме, обязательно отпустил бы сразу на волю, помог бы, изъяви вы желание, вернуться в землю князя Штефана, вашего господина. И щедро бы одарил.
- Стало быть, - заключил Чербул, скрыв усмешку, - всем нам здорово не повезло. Но скажите, мессере, для чего вы мне все это поведали?
- Чтобы вы, синьор, знали, что не злое рабство готовил вам в конце пути ваш нижайший слуга, а волю и встречу с друзьями! Ваша милость убедилась теперь, что я вам друг, - с льстивой улыбкой заключил Зеноби. - Сейчас, синьор, я вам это еще раз докажу, - со значением добавил бывший ага, поднимаясь на ноги и предлагая Чербулу следовать за собой.
Бывший патрон "Зубейды" провел сотника по второй палубе от носа до кормы, по третьей - от кормы до носа. Заставил петлять с собой по разным помещениям, подниматься и спускаться по трапам - наконец юркнул в трюм. В темной каморе, куда они попали, пошарив под потолком, Зеноби достал фонарь, высек огонь, запалил фитилек. Потом, высунув за дверь голову и оглядевшись, отодвинул от стенки большой ларь, закрывавший люк.
Чербул спустился за ним по короткой лесенке и оказался в низком, длинном помещении над самым килем, под трюмами носа. Темное пространство, тесно заставленное огромными сундуками, так и не было обнаружено его товарищами после восстания на корабле.
Зульфикар-Зеноби подвесил фонарь к потолку и, спугнув жирную крысу, открыл один из ящиков; там было золото. Открыл второй - там мерцали россыпи колец. Поднял крышку над третьим - в нем лежали усыпанные драгоценными камнями диадемы и браслеты. Отворил четвертый - в нем матово поблескивали жемчуга. Взорам сотника открылась доля султана в добыче, взятой его войсками в Крыму. Ее, погруженную в глубокой тайне на "Зубейду", и должен был доставить стамбульскому повелителю Зульфикар.
Мессер Зеноби погрузил обе руки в высокую груду золотых монет и замер в экстазе. Но, встретив взгляд Чербула, отпрянул назад.
- Вручаю это вам, синьор капитан, - прошептал он торжественно и робко.
Сотник молчал; отражение крымских сокровищ переливалось в его голубых глазах.
- Вы можете разделить это с товарищами, - так же тихо предложил ренегат. - По целому состоянию каждому.