– Кольцо упомянуто в брачном договоре, а все, что касается свадьбы, – в кругу моих обязанностей. Тебе это прекрасно известно, и все-таки ты обвиняешь меня – в чем? Что я захотел узнать о кольце больше? Ты думаешь, оно у меня?
Катарина ринулась в бой:
– Вот видишь, ты сам сказал! В замке только у двоих людей есть причины не желать свадьбы. Первая – это Хедвиг, но она так горда, что ни за что не станет даже думать о краже. Она скорее решится отравить кого-нибудь, но не украсть. А второй – это ты! Только ты решаешь, насколько выполняются условия договора. Браво! – саркастически засмеялась Катарина. – Прекрасный повод не заключать помолвку – кольца-то нет!
Стараясь не встречаться взглядом с девушкой, Флориан пытался отвести от себя поток обвинений:
– Почему ты считаешь, что я против этой свадьбы? Хедвиг, значит, не может украсть, а я могу? Так-то вы думаете обо мне! Да мне все равно, пусть на ней женится кто хочет – хоть бы и граф! Только потом не надо говорить мне: Ах, Флориан, она так несчастна! Ах, если бы ты был ее мужем! – Осекшись, он замолчал.
Катарина понурилась. Гнев начал проходить, уступая место сочувствию:
– Ты… ты ее любишь, Флориан, правда? Я знаю… Флориан, но она… Ведь скоро ее свадьба…
Флориан выпрямился:
– Да, – резко и сухо прозвучал его голос. – Скоро ее свадьба, и с этим ничего не поделать. Помолвка состоится.
Растерянная Катерина, не встречаясь с Флорианом взглядом, возразила:
– А кольцо?
Юноша стремительно направился к выходу, от двери донеслись его слова:
– Завтра кольцо будет на месте.
* * *
За ужином, который затянулся допоздна, Лаура чувствовала себя неважно. Она вяло попробовала принесенные с охоты трофеи, а под пение менестреля голова закружилась, так что каждая мысль отдавалась болью в висках. Возможно, сказывалось пережитое волнение – она очень испугалась за Катарину. Думать не хотелось о том, чем могло закончиться нападение, не подоспей Ульрих. За столом много говорили о происшествии, но сама Катарина, казалось, не придавала событию большого значения. Граф Эдмунд, проведя короткое расследование, признал, что в предгорьях еще можно встретить разбойников, способных напасть на одинокого всадника.
– Мы одно время вешали таких бродяг прямо на дереве, под которым они пойманы. – Граф мрачно отодвинул предложенное слугой блюдо.
Катарина неторопливо полила заячье рагу ароматным соусом:
– Граф, это моя вина, я не слушала ваших указаний. Прошу, не наказывайте ловчего – я сама не разрешила сопровождать меня.
Лаура насторожилась: раз подруга просит у графа прощения – ну как же, оставила ловчего в замке, выехала на охоту одна, – за мнимым раскаянием что-то скрывается. Пожалуй, Катарина знает о причинах нападения, но в силу чего-то не собирается делиться этими знаниями. "Расспрошу вечером подробнее, что там все-таки произошло…"
Поднявшись в свою комнату и забравшись в постель, девушка даже радовалась одиночеству. Катарина сразу после ужина куда-то отправилась с Флорианом, служанки еще не вернулись из людской, и Лаура могла спокойно поразмышлять.
Уютно устроившись под одеялом, она начала перебирать в голове последние события. Поведение графа менялось, он с каждым днем становился мягче и внимательнее с невестой, но Лауру такое изменение не радовало, скорее беспокоило – оно напоминало разбрасывание наживки при ловле рыбы. Неожиданно пришло понимание того, что граф никогда не признает за ней право выражать собственное мнение, и его отношение в лучшем случае будет снисходительным. А в худшем? Не хотелось представлять, какой станет ее жизнь, если она почему-либо потеряет расположение хозяина Хоэнверфена. А еще в ушах звучал отчаянный плач несчастной Мари и суровый голос графа, оглашающий приговор суда обвиняемым: "Смерть!"
В первый раз Лаура спросила себя: "Что будет, когда свадьба состоится и все близкие люди, связывающие меня с прошлым – Катарина, Флориан, даже слуги, – покинут Хоэнверфен? А я останусь здесь. С кем? Граф постоянно в разъездах, а когда он в замке, у него много дел. Его отцу интересно лишь состояние гарнизона. Хедвиг? Она меня ненавидит".
Лаура тяжело вздохнула. Картины розового будущего меркли, стоило вспомнить о кузине графа. Перед глазами возникло красивое лицо с презрительной усмешкой на тонких губах.
"Мне ее не переиграть, даже если я надену обручальное кольцо".
Кольцо… Девушка вздрогнула. При мысли о странном кольце к горлу подступил спазм, стало трудно дышать. Она не забыла, как змеиные фигурки ожили и зашевелились на ладони, неся угрозу и – Лаура почему-то знала – смерть.
"Как хорошо, что кольцо украли! Пусть бы оно навсегда исчезло!" – Лаура поймала себя на том, что внимательно осматривает дальние углы комнаты, скрытые в полутьме.
Огонь в камине едва освещал тяжелые портьеры, голова кружилась, не давая сосредоточиться. Сквозь потрескивание дров Лауре чудилось зловещее шипение, портьеры колыхались, скрывая извивающиеся змеиные тела. "Да что это, – вяло подумала она. – Сейчас не лето, какие змеи? Откуда такой страх?.. Я что-то выпила за ужином…"
Превозмогая внезапно накатившую слабость, девушка потянула на себя ставшие тяжелыми одеяла. Остатки сил покинули ее, страх заменили апатия и равнодушие. Желудок свело судорожной болью, на лбу выступили капли пота. Смахнув их слабым движением руки, Лаура попыталась приподняться и позвать кого-нибудь. Когда это не удалось, девушка бессильно опустилась на подушки, прикрыв глаза и теряя сознание. В медленно нахлынувших волнах забытья драпированные гобеленами стены исчезли, уступив место белому камню александрийского дворца, пропитанному душным воздухом египетской ночи.
* * *
В просторной, как зал, комнате, озаренной последними лучами заходящего солнца, около узкого арочного окна стояли двое. Коренастый сильный мужчина с бритой головой и могучими плечами и юная хрупкая девушка печально наблюдали за молчаливой процессией – рабы длинной цепью спускались с дворцового холма, направляясь за город, в долину. Каждый из рабов нес что-то с собой – мимо окна медленно проплывали длинные ящики с платьями, сосуды с ароматным маслом, утварь, футляры с украшениями…
Мужчина, не отрывая взгляд от окна, нервно повел плечами:
– Хат, я пока не видел ни одного кувшина для воды.
Девушка сосредоточенно нахмурила брови:
– Я прослежу. – Она повернулась и тревожно заглянула ему в глаза. – Не беспокойся, отец, сестра ни в чем не будет нуждаться.
– Я знал, что могу положиться на тебя. Пусть Осирис видит, как богата его новая невеста. А где Тутмос?
– А-а, – в голосе Хатшепсут прозвучало презрение, – он в неизбывном горе. Вином, которое он выпил за эти дни, можно наполнить Нил.
Створка высоких дверей бесшумно отворилась, слуга с поклоном пропустил невысокого толстого человека в длинном жреческом хитоне. Упав ниц, посетитель замер у входа. Девушка кивнула:
– Жрец Менена, отец.
Фараон негромко приказал:
– Приблизься.
Верховный жрец проворно пересек комнату, бесшумные движения сопровождались легким шорохом одежд. Остановившись за несколько шагов и сдерживая тяжелое дыхание, он низко согнулся в поклоне. Фараон взглянул на склоненный бритый затылок воспаленными красными глазами – в эти дни он почти не спал, и черная краска на веках не могла скрыть усталость. В голосе Единого слышалось раздражение:
– Страна в трауре и готовится к погребению царевны. У меня много дел. Вчера я приказал тебе подумать и дал на это несколько дней. Ты пришел уже сегодня. Значит ли это, что у тебя готов ответ, или ты пришел по другому делу?
Жрец спрятал хитрый взгляд под прикрытыми веками:
– Сын Гора, ты приказал найти средство защитить династию от примеси чужой крови. Мы, жрецы храма Амона, знаем, как это сделать.
Фараон помолчал, задумчиво разглядывая склоненную фигуру. За много лет он не раз имел случай убедиться в необычайном уме и дальновидности верховного жреца. Жрецы не боялись браться за самые щекотливые дела, нередко опережая его собственные действия. Так что он не удивился, когда Менена мягким кошачьим голосом произнес:
– Мы были готовы к твоей просьбе, Единый.
Конечно, служители Амона постоянно плели собственные интриги, и следовало быть настороже, чтобы не допустить вред, который их непомерная жадность и коварство могли нанести самому фараону и его семье. Много лет Тутмос I, царь Верхнего и Нижнего Египта, справлялся с этой задачей, справится и сейчас.
Его вчерашний приказ мог показаться странным, но это для непосвященного. Замерший в поклоне жрец прекрасно понимал, что беспокоит правителя. После безвременной кончины старшей царской дочери предназначенный ей в мужья безвольный и слабый Тутмос-младший должен выбрать себе другую супругу. А у фараона осталась только одна дочь. И если Тутмос хочет стать царем, ему придется жениться на Хатшепсут, при другом браке права Тутмоса на престол будут всегда подвергаться сомнениям. А это угрожает всей династии.
– Говори. – Фараон жестом разрешил жрецу выпрямиться. Менена позволил себе печальную улыбку, призванную показать, как он разделяет горе правителя. Единый не обратил внимания – его взгляд был прикован к факелам за окном. Солнце зашло, дворцовые постройки погрузились во тьму, а рабы все несли и несли вещи умершей к месту временного погребального дома.