Входит Упырева. Ведет за руку Марусю.
Упырева. Ах какой пассаж! (Хохочет. Свист и шипенье. Уходят.)
Гогенштауфен. Маруся! Маруся!
Брючкина. Ну, дорогой, чего ты кокетничаешь? Давай уславливаться! Ведь я с тобой…
Гогенштауфен.
Маруси нет, я с Брючкиной бесстыжей.
Все спуталось, ах, будь ты трижды рыжей!
Картина вторая
Парк. На заднем плане портик в фанере. Это сцена. Густые кусты. В кустах – небольшая статуя фавна.
Упырева(быстро ходит взад и вперед). Очень хорошо! Это очень хорошо! Это превосходно! Прекрасная честность этой волшебницы довела меня до предела. Раз в сто лет, раз в сто лет прихожу я в бешенство – это очень хорошо. Что моя вчерашняя злоба? Кошачье мяуканье, воробьиная драка, мелкий дождик, змея шипит из-под камня, сырость ползет из болота – это все только капельки. А мое сегодняшнее бешенство? О, мое сегодняшнее бешенство! Это пожар, землетрясение, наводнение, обвал, раз в сто лет, раз в сто лет! Она меня предупредила! Она мне сказала – я здесь! Она честно борется, старая дура! Ну и хорошо! Ну и превосходно! Раз в сто лет прихожу я в бешенство – и тоже творю чудеса. Раз в сто лет!
В портике – взрыв нестройных звуков – репетируют трубачи.
Оркестр репетирует, а я готова. А вдруг нет… Вдруг мне это кажется? Попробуем… Я чувствую, чувствую, знаю – сегодня я тоже могу творить чудеса! Раз в сто лет! Раз в сто лет! Попробуем! (Останавливается перед статуей фавна.) Стоишь?
Фавн. Стою!
Упырева. Отвечает! Прекрасно. Ну, дорогая ты моя волшебница, я в полном бешенстве. Теперь увидим, кто кого. Стоишь?
Фавн. Зачем вы меня, мадам, дразните?
Упырева. Побегать хочется?
Фавн. Натюрельман! Дорожки хороши, поворачивают, так бы и побежал, елки-палки!
Упырева. Это что за слова?
Фавн. В парке стоим, – приучились. У меня много их, слов-то, а какие когда говорить – не знаю. Сто десять лет слушаю. Сто десять лет молчу, сто десять лет стою. Меланхолия гложет, пароль д'онер. Вы, извините за выражение, волшебница?
Упырева. Как видишь!
Фавн. У меня к вам будет просьба.
Упырева. Какая?
Фавн. Разрешите побегать?
Упырева. Это к чему же?
Фавн. Ножки чешутся!
Упырева. Отпущу – безобразничать будешь?
Фавн. А вам как угодно?
Упырева. Чтобы безобразничал. Бегай, ори, пугай, путай, как бешеный!
Фавн. Да пожалуйста! Гражданка, куда же вы? Ма фуа! Накажи меня Господь! Да я такой повеса, что в свете удивляются. Я хулиган! Я невежа! Куда же вы?
Упырева. Я смотрю! Не ори.
Фавн. Ждете кого? Пошлите меня. Я сбегаю, пригоню. Я сбегаю. Я такой скороход, что и при дворе восхищались бы! Цимес! Я разобьюсь в куски, сакре ном, только прикажите.
Упырева. Где же Маруся?
Фавн. Доставим в момент, ма фуа!
Упырева. Неужели все сорвалось?
Фавн. Что вы говорите, волшебница! У вас разве может что сорваться? Жамэ. Погода хороша, саперли папет. Отпустите. О, бон дье! Отпустите, душенька! Отпустите, прелестница, чтобы я мог опьянеть у ваших ножек! Разрешите умереть за ваше здоровье, канашка! Куда же вы?
Упырева. Идут! Маруся и Журочкин!
Фавн. Пугануть?
Упырева. Не лезь. Буду я на тебя силы тратить. Веди ее, Журочкин! Так ее! Хорошо, будьте вы все прокляты! А ты стой статуей! (Убегает.)
Фавн. Так. Благодарствуйте. Подначила и ушла, кокотка! Вавилонская блудница! Очковтирательница! А я так мечтал! Я голову теряю от досады, голову теряю, парбле!
Входят Маруся и Журочкин. Трубачи играют подобие вальса.
Журочкин. Если я что ненавижу, Марусенька, так это Гогенштауфена. А вы?
Маруся. Не говорите об этом. Я голову потеряла.
Журочкин. Не буду. Хотел выяснить, но после, после… И об этом не буду, и об чем вы приказали, не буду. В письменной форме что приказали – исполню.
Маруся. Ничего не понимаю!
Журочкин. Есть, есть. Я очень хорошо знаю женщин. Они такие хрупкие! По-моему, и служить женщинам не надо. Хорошо, когда молодая жена дома… Пойдешь на службу – там шипы, придешь домой – а там цветок. Хо-хо… Это я вам, Марусенька. Позвольте вас подержать за ручку.
Маруся. Что за глупости?
Журочкин. Не глупости это, а нежности. Мне по-старому не хочется больше жить. Отвечаю вам – да.
Маруся. Что – да?
Журочкин. Я весь отдавался нелюбимому труду. Извольте, я согласен. Теперь я вам отдамся. С любовью.
Маруся. Что?
Журочкин. Отдамся… Видел я недавно страшный сон. Сел мне на левую ногу кредит, а на правую дебет. А сальдо получается не в мою пользу. Я кричу, а сальдо смеется.
Маруся. Пустите, пожалуйста, руку.
Журочкин. А теперь пусть смеется сальдо… Я проснусь – и не один, и вы тут… В мою пользу…
Входит Арбенин.
Арбенин. О! Вы не одни?
Журочкин. Одна, одна… Это я вышел проветриться да и отдал два-три распоряжения. (Тихо.) Ты спровадь его, я вернусь. (Отходит за кусты. Прислушивается.)
Арбенин(смотрит на Марусю, улыбается). Как все это мне известно… Куда же мы пойдем? А? Сейчас перейдем на ты или после? А? Я получил твое письмо, моя ситцевая…
Маруся. Что вы мне говорите?
Арбенин. Ах, да, ты просила, чтобы я молчал о письме… Это как понимать?
Маруся. Какое письмо?
Арбенин. Твое. Ты писала, чтобы я о нем молчал. Это что значит – молчать о нем с друзьями и знакомыми или не говорить о нем даже с тобой? Чего ты таращишь глаза?
Маруся. Честное слово, я не понимаю.
Арбенин. Ну, ладно. Разберемся потом. Идем. Да, вот еще что: давай условимся заранее вот о чем – никаких ласкательных слов. Не надо мне говорить – милый, любимый или там родной. Я этого не переношу.
Маруся. А мне какое дело?
Арбенин. Как же это какое? Меня расхолаживают эти ласкательные слова. Понимаешь? Расхолаживают. Значит, ты в этом кровно заинтересована… Идем!
Маруся. Куда?
Арбенин. Мне все равно, куда ближе. Можно к тебе, можно ко мне.
Маруся. Что это такое? Никуда я не пойду.
Арбенин. Так и знал… Давай сократим вступительную часть. Ты не знаешь этого, у других иначе, а у меня так. Знай и учти: сопротивление действует на меня расхолаживающе. Понимаешь – расхолаживающе! Идем. (Тащит ее по аллее.)
Из кустов навстречу – Журочкин. Музыка переходит в галоп.
Журочкин. Стойте! Я все слышал.
Арбенин. А нам какое дело?
Журочкин. Как это, какое? Здесь афера. Она аферистка!
Арбенин. Так я и знал… Конечно…
Журочкин. И я получил письмо, и вы получили письмо. Это она застраховала себе вечер, шантажистка. Думала – один не придет, другой придет! Конечно! Мы, мужчины, в цене. Хамка…
Маруся. Не смейте! Кому я писала?
Арбенин. Не притворяйтесь! Все понятно.
Журочкин. Я вам в отцы гожусь, а вы меня обманываете с другим. Бесстыдница!
Арбенин. У меня было редкое настроение, редкое! Конечно, свинство!
Журочкин. Пошлость!
Арбенин. Недомыслие!
Журочкин. Я в местком заявлю за ваше поведение!
Входит Юрий Дамкин.
Дамкин. Ах, вот они где! Слушайте, знаете потрясающую новость? Я влюбился!
Журочкин. А нам что?
Дамкин. Интересно! Сказать в кого, а, Маруся? Трепещет детка… У меня есть такое свойство – как влюблюсь, не могу молчать. Говорю друзьям, прохожим, дворнику… С вагоновожатым запрещается разговаривать – а мне все равно, я и ему тоже. Что мне – я влюблен! А, Маруся?
Маруся. Что?
Дамкин. Не слышала? Да что ты такая ошеломленная?
Арбенин. Давно ли вы на ты?
Дамкин. Сказать, Маруся? Губы трясутся у нее, потеха какая! Скажу – с настоящей секунды.
Журочкин. Что же так вдруг?
Дамкин. А вот – прислала она мне такое письмецо, после которого "вы" говорить нельзя… Да, детка? Ой, со смеху умру! Какие у нее глаза, как будто кролик запуганный! Губки в морщинках, детские, все кишочки можно надорвать с хохоту!
Арбенин. Выслушайте нас.