Через крепостные ворота я прошёл важно. Сказал часовому, что несу подарок начальнику. Потом вошёл в кухню Нилова и там увидел Ваську, его сына, и солдата. Васька ел кедровые орехи, которые для него грыз солдат. Я закричал Ваське:
- Поди отца позови! Нужен по важному делу.
Васька съел орех и сказал наставительно:
- Ты чего орёшь? Здесь не тундра. Невежа!
Меня это возмутило. Я ответил ему в тон:
- Сам ты невежа. Я "Юности честное зерцало" наизусть знаю. Дурак!
Васька плюнул в меня разжёванным орехом и вышел. А я стал посередине кухни, выставив вперёд узелок с чаем и сахаром.
Нилов вышел в собольих туфлях и с длинной трубкой. На пальце у него было широкое золотое кольцо. Он грозно сдвинул брови и долго глядел на меня. Потом выпустил дым и закричал:
- Что такое случилось? Даже под праздник покоя нет.
Я низко поклонился, как велел мне Беспойск, и нежным голосом сказал:
- Ссыльные поздравляют ваше благородие с Новым годом, желают вам доброго здравия и просят принять сей скромный дар.
И протянул узелок.
Нилов сейчас же смилостивился. Улыбнулся.
- Какой такой скромный дар?
Взял узелок и начал разворачивать. Увидел чай с сахаром, смягчился окончательно. Прикинул сахар на руке. Спросил:
- Ты чей?
- Ссыльного Степана Полозьева сын.
- Водку пьёшь?
- Никак нет.
- Ладно, ступай тогда. Передай Беспойску, чтобы завтра пораньше ко мне чай пить приходил.
Повернулся и зашлёпал своими мягкими туфелями.
Когда я пришёл в посёлок к дому Хрущёва, куропатки были уже ощипаны. И оленя отец успел заколоть. Мне осталось только подбрасывать дрова в печку да поворачивать птиц на вертеле.
Встреча Нового года удалась на славу. Мы наелись до отвала, я даже выпил стаканчик водки. Многие офицеры подпили, а Степанов напился до того, что улёгся на полу под столом и хватал всех за ноги. Беспойск ничего не пил. Зато съел один почти всего лебедя, а когда ужин кончился, постучал по столу и велел молчать.
Сейчас же все затихли, а он сказал громко:
- Друзья мой, я видел многие страны и прошёл всю Сибирь насквозь. И должен сказать вам, что нет на свете страны несчастнее Камчатки. Нас загнали сюда в расчёте, что все мы погибнем здесь. Но мы не погибнем. Камчатка - не край света. Земля - шар. Мы найдём отсюда дорогу к свободе…
Все закричали "ура", но Беспойск просил помолчать ещё.
- Друзья мои, - продолжал он. - Царица распорядилась, чтобы мы, ссыльные, здесь работали на неё добывали горностаевые меха для её мантии. Что ж, к пасхе мы пошлём её величеству такой подарочек, от которого ей не поздоровится. Налейте мне водки. За счастливое плавание в новом году!
Он залпом выпил целый стакан водки, а потом разбил стакан.
Тут вскочил Хрущёв. Должно быть, он вспомнил свои офицерские пирушки в Петербурге и тоже захотел сказать речь. Стукнул по стакану, чтобы мы замолчали. Заговорил:
- Друзья, мы все - жертвы безумной тирании. Девятый год пойдёт завтра, как я влачу здесь своё жалкое существование. Сейчас в Петербурге Екатерина, мать отечества, тоже встречает Новый год. Она не услышит меня через Сибирь и Урал… Но всё-таки я приготовил ей пожелание. Я пью за то, чтобы царица-матушка скорее издохла…
Ссыльные и охотники закричали "ура". Но вдруг поднялся бледный офицер Леонтьев.
- Господа, - сказал он слабым голосом, - хорошо ли, что мы произносим здесь такие речи? Нам вырвут языки и отрубят головы, если это дойдёт до Нилова. Давайте лучше напишем прошение в Петербург царице. Она добра и простит нас, если мы поклянёмся отблагодарить её на полях битвы, сражаясь за величие России…
- Нет, - закричал Панов, - просить надо не словами, а вот чем…
И он взмахнул кулаком.
Все присоединились к Панову, и Леонтьев сейчас же замолчал и сел.
В это время Магнус Медер вынул свои часы и сказал:
- Полночь.
Ссыльные начали поздравлять друг друга. Все верили в то, что новый год принесёт освобождение и счастье. Каждый старался сказать что-нибудь. Только отец ничего не говорил. Он не выпил ни одного глотка водки, слушал речи и время от времени брал топор и выходил на двор. Боялся, что нас кто-нибудь подслушает. Но всякий раз возвращался успокоенный и усаживался на своё место.
Когда все поздравили друг друга, из-под стола выскочил пьяный Степанов. Он схватил ружьё и предложил сейчас же идти в крепость к Нилову. Ему надоело лежать под столом, и он решил поразмяться. Едва уговорили его поставить ружьё и успокоиться. Он сумрачно уселся и начал ругать Беспойска за то, что тот трус.
Так прошла ночь в разговорах и речах. В шесть часов утра собрались расходиться, но Хрущёв не хотел никого отпускать. Предложил выпить чаю и поставил на огонь большой котёл с водой. Все согласились, и речи опять потекли. Когда Кузнецов заявил, что чай готов, никто на него внимания не обратил, слушая речи Винбланда, который ломаным русским языком говорил о том, что нам надо потихоньку заклепать в крепости пушки.
В это время свободный охотник Чурин-дранка (ему медведь когтями попортил лицо) страшно закричал, схватился за живот и грохнулся на пол. На миг воцарилось молчание. Потом все бросились к Чурину. Медер вместе с Хрущёвым уложил его на лавку. Пока Медер осматривал охотника, такой же припадок случился с Кузнецовым. Он не закричал, а только весь позеленел и лёг на пол.
- Должно быть, это от сахару, - сказал он тихо. - Мы с Чуриным первые начали пить чай.
- Безусловно отравление! - закричал Медер. - Пусть никто больше не съедает сахара. И дафайте его мне.
Он долго осматривал сахар сквозь свои очки и даже попробовал кусочек кончиком языка. Все смотрели на него молча. Наконец он сказал:
- Мышьяк. Вкус горькофатый, запах чеснока.
- Казаринов сахар отравил! - закричал Беспойск. - Надо выяснить, в чём дело.
- Он нас всех хотел уморить! - кричал бледный Медер. - Дайте Чурину жиру и молока. И сейчас же надо донесть капитан Нилоф…
- Нилов уже знает, - сказал Панов, усмехнувшись. - Мы послали ему половину сахара.
- Верно! - закричал Беспойск. - Его смерть нам не нужна! Надо его предупредить.
Он накинул на себя шубу и выскочил из комнаты.
Немного спустя Чурин умер. И меня послали в Большерецк, вдогонку за Беспойском, чтобы сообщить ему эту печальную весть.
10. Измена
Всю версту до Большерецка я бежал, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух. Но, должно быть, Беспойск тоже бежал. Нигде на всём пути даже издалека я не видал его.
У ворот крепости часовой загородил мне дорогу ружьём. И только здесь я увидел Беспойска, переходящего двор. Я перескочил через ружьё и крикнул часовому:
- Бегу к главному начальнику!.. Вот с ним…
Часовой не стал возражать, я перебежал двор и вскочил на комендантское крыльцо. В передней я увидел на миг спину Беспойска, который быстро распахнул дверь и вошёл в комнаты Нилова. Я вбежал за ним. На столе в первой горнице кипел самовар, Нилов сидел за столом и, видимо, собирался пить чай.
Всё остальное произошло в одно мгновение. Беспойск подбежал к столу и смахнул на пол чашку Нилова. Нилов вскочил и закричал:
- Чтоб ты…
Беспойск тут же вкратце рассказал ему всё происшествие. В сахаре - яд, сахар получен от Казаринова, он и отравил. Вот почему пришлось разбить чашку.
Нилов слушал молча. Потом начал быстро креститься. Очевидно, угроза смерти его потрясла. Лицо его делалось всё более и более красным. Он повернулся, желая сделать что-то, и тут заметил меня.
- Тебе что здесь надо? - закричал он очень громко.
- Меня прислали сказать, что охотник Чурин умер от яда.
- Умер!.. - воскликнул Беспойск и поднял руки. - Умоляю вас, господин капитан, покарать отравителя. Ведь смерть из этой чашки подбиралась и к вам…
Нилов махнул нам рукой, и мы удалились в соседнюю комнату, спальню. Я хотел уже уходить, но Беспойск задержал меня. Да и двери из спальни не было, кроме той, в которую мы вошли.
Мы слышали, как Нилов вызвал солдат. Одному велел привести Казаринова, другому - убрать осколки посуды. Сам начал шагать по комнате, не заходя к нам.
Я оглядел спальню. Посередине её стояла огромная кровать с горой подушек. Рядом с кроватью столик, а на нём высокий подсвечник литой меди.
Немного погодя я увидел в окно, как по двору прошли солдат и Казаринов. Беспойск чуть-чуть приоткрыл дверь и начал смотреть в щель. Я тоже подошёл.
Казаринов прямо с порога начал кланяться Нилову и поздравлять его с Новым годом. Я не узнал самодура-купца - до такой степени льстиво он поздравлял коменданта.
- Спасибо, спасибо, - ответил Нилов голосом притворно добродушным. - Я тебя чайку попить пригласил и о деле поговорить надо. Садись, гостем будешь…
Казаринов уселся и перевёл дух. Должно быть, приглашение через солдата его испугало. Но, видя добродушие коменданта, он успокоился.
- Чайку выпьешь? - спросил Нилов.
- Покорнейше благодарю.
Нилов сам налил ему чаю, поставил чашку перед ним, пододвинул сахар. Сказал грозно, тоном начальника:
- Пей внакладку.
И положил ему в чашку куска четыре. Казаринов тоненько засмеялся, принимая эти четыре куска за особую милость главного начальника.
- Пей!
Казаринов налил чай в блюдце и принялся дуть. Я дрожал от волнения у своей щели, представляя себе, как сейчас купец упадёт на пол, а потом умрёт.
- Хороший чаёк, - тем временем говорил Нилов, расхаживая по комнате. - И сахар хороший. Мне его вчера ссыльные в подарок прислали.
Казаринов поставил блюдце на стол. Глаза у него полезли на лоб. Рот открылся. В ужасе он глядел на Нилова.