Первое издание, 1930 г.
Содержание:
Часть первая - НЕ СПЕША ВОКРУГ СВЕТА 1
Часть вторая - ХОЗЯЙСТВО ПО-АМЕРИКАНСКИ 12
Часть третья - "НОВАЯ АМЕРИКА" 24
ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЯМ 36
Примечания 36
Николай Григорьевич Смирнов
ДЖЕК ВОСЬМЕРКИН АМЕРИКАНЕЦ
Часть первая
НЕ СПЕША ВОКРУГ СВЕТА
Глава первая
РЕДАКТОР ИЗМЕНЯЕТ СВОЕМУ ОБЫКНОВЕНИЮ
ПРОСТИТЕ, товарищ, трактор Ойль-Пуль - все это прекрасно. Но ведь трактор работает вовсе не на каменном угле. А затем, у меня нет времени…
Этими словами закончил редактор свой разговор с развязным поэтом, который пытался продать в газету стихотворение о тракторе Ойль-Пуль. Поэт вскочил с кресла и исчез в дверях. Редактор посмотрел ему вслед без малейших угрызений совести: он считал, что каждый деловой человек должен говорить кратко.
Теперь, наконец, он мог заняться собственным делом. Для этого он прежде всего придвинул поближе тарелку остывших щей и начал есть. Ел он без всякого аппетита, часто даже пронося щи мимо рта: ложка была в его левой руке, а правой он правил лежавшую перед ним статью.
В это время дверь открылась, и в кабинет опять кто-то вошел.
- Короче! - сказал редактор грозно, продолжая читать и есть.
Молчание. Только перо скрипнуло по бумаге.
- Коротко трудно, - наконец сказал вошедший. - Коротко - совершенно невозможно.
- А все-таки. В двух словах.
- В двух? Хорошо. Хочу есть.
Редактор оторвал глаза от рукописи.
Перед ним стоял приятный паренек, в серой бархатной куртке с желтым бараньим воротником, остриженным по-заграничному под машинку. На голове - тяжелая кепка с загнутыми на затылок наушниками. На ногах - коричневые башмаки с толстыми подошвами. Паренек держал в руках небольшой брезентовый мешок. В общем вид его был франтоватый, а лицо веселое. Вдобавок он улыбался, и золотые зубы дружным рядом сияли в его верхней челюсти. Никак нельзя было подумать, что парень нуждается.
Редактору стало совершенно ясно, что следует как можно скорее выпроводить его из кабинета.
- Вы, вероятно, умеете читать, товарищ? - сказал он наставительно. - Здесь не столовка, а редакция сельскохозяйственной газеты…
- Я знаю. Но все-таки хочу есть.
- Фамилия? - отрывисто спросил редактор, прекрасно понимая, что вопрос этот грозит осложнениями.
Но что делать? Паренек чем-то сумел подкупить его. Может быть своей улыбкой, которую он все время пускал в ход. Он и теперь, прежде чем ответить, широко улыбнулся.
- Меня зовут Джек Восьмеркин.
- Откуда?
- Из Петерсбурга. Я там в больнице лежал семь недель.
- Из Ленинграда, - поправил редактор.
Золотые зубы Восьмеркина сверкнули, как будто во рту вспыхнул огонь.
- Нет, из Петерсбурга.
- Такого города нет.
- Есть. Это в штате Вирджиния. На линии Ричмонд - Чарльстон.
- Ага, - сказал редактор и позвонил.
Теперь он уже знал, что делать дальше, и принялся читать статью. Явилась курьерша.
- Дайте товарищу два обеда, - произнес редактор. - И позовите Пичулина.
Пичулин, спец по англо-саксонским странам, в круглых очках и длинной кожаной жилетке, явился как из-под земли. Джек Восьмеркин в это время только что принялся за щи.
- Ну-с, - сказал редактор, когда Пичулин вопросительно стал у его кресла, - так вы, товарищ, из Америки, из штата Вирджиния. Это уже лучше. Нельзя ли, Пичулин, его использовать? Ты когда приехал-то? - спросил он Восьмеркина, дружески переходя на "ты".
- Две недели назад.
- Через Владивосток?
- Нет, через Мурманск.
Пичулин тихо подошел к Джеку. Вынул блокнот, что-то сообразил.
- Можете ли вы к послезавтра написать мне статью строк на двести: "Безработица среди батраков в Соединенных штатах".
Джек густо покраснел и с каким-то бульканьем проглотил щи.
- Я плохо пишу по-русски. Прочитать статью сумею… Но писать не возьмусь.
- Но вы русский?
- Да, конечно. Но я долго пробыл в Америке.
- Это уже хуже, - сказал редактор и задумался.
Теперь он понял, почему так не твердо выговаривает некоторые слова Джек.
- Писать ты не умеешь, - сказал он немного погодя. - Русский язык знаешь плохо. Такие люди нам не нужны.
Свет электрической лампочки отразился в золотых зубах Джека.
- Такие люди вам не нужны? - переспросил он тихо. - А я думал, что нужны. Писать статей я действительно не умею. Но я могу делать кое-что другое.
- Что же именно?
- Я могу шесть часов под ряд пахать на тракторе, а если он остановится, я починю его. Знаю куроводство и хорошо отбираю яйца в инкубатор. Могу подоить десять коров, а если их сорок, то налажу дойку электричеством. Два года я ухаживал за табаком в Вирджинии и ладонями могу вертеть сигары, по тысячи штук в день, конечно, если начинка подготовлена. Я говорю о сигарах Вирджиниях, по пять центов штука. Потом мне приходилось выращивать клубнику величиной в кулак…
- Довольно, довольно! - закричал редактор.
- Нет, я правду говорю. Ведь я не бродяга, а настоящий уборочный рабочий. Шесть лет я таскался по фермам, только вот теперь приехал сюда кочегаром. Мы вам хлопок привезли. Я удрал с корабля потихоньку и сел в поезд. Все деньги истратил на билет, зайцем не поехал. И вот теперь голодаю. Здесь я уже десять дней, и все мне говорят, что никому не нужно мое уменье. А по-моему нужно.
И он опять сверкнул золотыми зубами.
Редактор спросил:
- А зубы почему золотые?
- Упал с Титана в Дакоте. Ведь вы знаете, эти Титаны высотой почти с паровоз. Стукнулся зубами о колесо. Четырех как не бывало. Вставил за восемьдесят долларов. Ведь они литые, чистого золота. Хотел уже выпилить их и проесть. Но прежде сюда пришел…
- Занятная штука, - сказал редактор задумчиво. - Что же нам с тобой делать, Восьмеркин? Ты зачем приехал-то в СССР?
- По делам, - ответил Джек и густо покраснел.
- Так. А где ты живешь?
- Нигде не живу. Ночевал в ночлежке. Да плохо там. Смеялись над моей курткой.
- А вещи у вас есть? - спросил Пичулин совсем не деловым тоном.
- Ничего нет. Я сюда без вещей приехал. Нельзя было с парохода вынести. Вот только мешок.
- А что в мешке?
- Пшеница. Отборные зерна. Манитоба, Маркиз, Дакота. Я их четыре года на фермах собирал. Теперь от голода съел тысячу двести штук. Самых мелких, конечно.
- Поешь лучше каши, Восьмеркин, - сказал редактор мягко, пододвигая тарелку. - Твое дело надо об думать. С удовольствием бы покалякал с тобой, да вот некогда…
Пичулин с удивлением посмотрел на редактора.
Этот человек, сухой и точный, никогда раньше не говорил таким задушевным тоном. Что-то с ним сделалось. Он глядел на Восьмеркина и улыбался.
- Да, - повторил редактор задумчиво. - С удовольствием бы с тобой покалякал…
Он вынул записную книжку и там что-то зачеркнул.
- Хочешь, так сделаем: приходи сегодня ко мне на квартиру ровно четверть двенадцатого. Расскажешь свою историю. Может быть что и придумаем. Согласен?
- Угу.
- И ночевать у меня будешь.
- Спасибо.
- Вот тебе мой адрес. Найдешь?
Джек усмехнулся.
- Ну, пока…
Ночью Джек Восьмеркин рассказал редактору свою историю.
Примус безостановочно шумел на окне. Чаю выпили много. Разговор продолжался три или четыре часа.
Рассказ Джека был длинен и бессвязен. Чтобы понять его как следует, редактору пришлось задать множество вопросов. К трем часам утра картина приключений Джека выяснилась во всех подробностях.
Вот как было дело.
Глава вторая
МАЛЬЧИК С КОРОВОЙ
ВЕСНОЙ 1918 года в Петрограде начался голод.
Продовольственные склады совершенно опустели, а подвоза продуктов не было. Перед булочными вытянулись тысячные очереди. Целыми часами люди простаивали для того, чтобы получить кубик черного хлеба, величиной в пачку спичек. На базарах торговали главным образом не съедобным: посудой, треуголками, тряпьем, мебелью. В кафе у Адмиралтейства за бешеные деньги подавались тонкие ржаные лепешки, жареные на льняном масле. Все столовые и рестораны закрылись. Исчезло даже молоко, которого всегда было много в это время года.
В городе началась паника. Уже поздно было делать запасы. Оставалось только надеяться, что голод не может продолжаться вечно. Говорили, что с новым урожаем появятся продукты. Война кончилась. Крестьяне возвращаются в деревни. Надо только подождать до осени.