— Что? Мята? Один медяк пачка. Но тебе незачем…
Не успел он договорить, как я добавил к своим фишкам мелкую монету, толкнул их в центр стола, схватил его мяту и сунул ее в рот.
На этот раз публика действительно ахнула, прежде чем впасть в молчание. Несколько мгновений в зале не слышалось ни одного звука, кроме хрустящей у меня на зубах мяты. Я чуть не пожалел о своем дерзком шаге. Мята оказалась невероятно крепкой.
Наконец Малыш усмехнулся.
— Понимаю. Хочешь съесть мое везение, да? Хорошо. Очень хорошо. Однако ты обнаружишь, что для того, чтоб поколебать мою игру, требуется нечто большее.
Говорил он веселым тоном, но глаза его потемнели еще больше, и его перетасовывание карт приняло более резкий, более мстительный тон. Я понял, что добился успеха.
Я украдкой взглянул на Ааза, и тот лукаво подмигнул мне.
— Сдвинь!
Колода очутилась передо мной. Действуя с нарочитой беззаботностью, я сдвинул колоду примерно посередине, а затем откинулся на спинку стула. Хоть я и пытался принять небрежный вид, внутренне я скрестил пальцы рук и ног, и все прочее, что поддавалось скрещиванию. Я изобрел собственную стратегию и ни с кем не обсуждал ее… даже с Аазом. Теперь нам придется посмотреть, как она сработает.
Одна карта… две карты… три карты прилетели ко мне через стол, рубашкой вверх. Они скользнули по столу и остановились ровнехонько в ряд — еще одна дань умению Малыша — и лежали там, словно мины.
Я игнорировал их, ожидая следующую карту.
Она прибыла и, прилетев, остановилась рубашкой вниз рядом со своими товарками. Это была семерка бубей, а себе Малыш сдал…
Десятку бубей. Десятку!
Правда зазвучала меня в голове, словно песня, которую я не хотел запоминать. Десятка в открытую означала, что моя семерка убита… ничего не стоит.
— Вот и все съедание моего везения, а? — хохотнул Малыш. — Моя десятка пойдет за… пять тысяч.
— … и пять сверху.
На этот раз толпа ахнула громче… возможно, потому, что к ней присоединились мои тренеры. Я слышал, как Ааз шумно прочистил горло, но не взглянул в его сторону. Малыш с нескрываемым удивлением воззрился на меня. Он явно ожидал, что я либо пасану, либо поддержу… возможно, потому что это было бы самым разумным поступком.
— Ты страшно гордишься этой убитой картой, — задумчиво проговорил он. — Ладно. Я поддерживаю. Банк верен.
Еще две карты проплыли на стол рубашкой вниз. Я получил десятку! Десятку треф, если точнее. Это аннулировало его десятку и вновь оживляло мою семерку.
Малыш получил единорога червей. Свободная карта! Теперь у меня имелись против его пары десяток онеры десятка-семерка.
Восхитительно.
— Не буду пытаться обмануть тебя, — улыбнулся мой противник. — Пара десяток стоит… двадцать тысяч.
— … и двадцать сверху.
Улыбка Малыша растаяла. Он метнул быстрый взгляд на мои карты, а затем кивнул.
— Поддерживаю.
Никаких комментариев. Никакого подтрунивания. Я заставил его призадуматься.
В путь отправились следующие карты. В мой строй скользнула тройка червей. Убитая карта. В противовес ей Малыш получил…
Десятку червей!
Теперь я смотрел на три десятки против моих онеров десятка-семерка! Моя решимость на мгновение поколебалась, но я снова подкрепил ее. Я зашел уже слишком далеко, чтоб менять теперь стратегию.
Малыш задумчиво глядел на меня.
— Полагаю, ты не пойдешь с этим на тридцать?
— Не только пойду, но и загну твои тридцать.
В зале послышались приглушенные восклицания не веривших своим ушам… и иные не столь уж приглушенные. Голоса некоторых из последних я узнал.
Малыш лишь покачал головой и без единого слова толкнул в банк положенное число фишек. Толпа впала в молчание и вытянула шеи, стремясь увидеть следующие карты.