Не думал ли, что кровь я лил,
Средь сердца горестных тревог?
Зарделось облачко тумана
В хрустальном лоне океана –
И вновь прозрачна глубина…
Но в волнах, хмелем упоенных,
Вдруг пляска стала мне видна
Фигур глубоко потаенных…
Внутренний мир (intérieur)
Пред тем как в зеркало прозрачное вернуться
Рабыня под цветком сменяет воду в блюдце
И щедрым манием руки своей потом
Впускает женщину в пустынный этот дом,
И чинно бродит та меж взглядов, как живая,
Рассеяности их стекла не разбивая.
Так в линзу входит луч – ее он не сожжет,
И разум чистоту свою убережет.
Кладбище над морем
Спокойствие, где парусники реют,
Среди ветвей могильных пиний мреет.
Притинный зной из огненных кругов
Вновь воссоздал сияющее море,
Мысль обрела награду в долгом взоре,
Что обращён к бесстрастию богов!
О что за блеск! Работой тонкой света
Из легких пен гранятся самоцветы!
Там тишина сгущается в кристалл,
Там Солнце спит, покоясь средь вселенной
И – следствия причины неизменной –
Мерцает Час и Сон – Познаньем стал.
Сокровище! Прозрачный храм Паллады!
Отвесная высокая громада!
О мой покой, зеница всех зениц!
В каком огне твой сон себя скрывает!
Возрос в душе твой купол и сияет
Чешуйками несметных черепиц!
Храм Времени простому вздоху равен
И я встаю, с простором равноправен,
И море спит в спокойствии своём,
Мой взор им полн: и он – бесстрастно, словно
Им дар богам приносится верховный,
Презрением наполнил окоём.
Как сладкий плод, с весельем претворенный
Во вкус во рту, ликует, растворенный,
Из формы прочь выскальзывая в смерть,
Я чую дым костра последней требы –
А в вышине – душе сожжённой небо
Поет, что в гул преобразилась твердь.
Смотри же, твердь, на чудо перехода!
Покину я и гордый ум и годы
Неделанья, в которых крылась мощь,
Средь этого – всё взявшего – свеченья
Я проберусь, полупрозрачной тенью,
Под вечный свод, во мглу летейских рощ.
С душою, тьме открыто предстоящей,
Отвесный свет, безжалостно палящий,
Я выдержу, о дивный мой Судья,
И возвращу наверх незамутнённым.
Теням блуждать под небом раскалённым
– Мрачнейшая повинность бытия.
Лишь для себя, там, где-то в средостеньи,
Где прячется исток стихотворенья
Меж проблеском и полной темнотой,
Все эха жду я в тишине безмерной
И горестно печальная каверна
Звучит в душе грядущей пустотой.
О, в мнимый плен захваченный ветвями,
Сжигающий завесы над глазами,
Открой, Залив, блистающий секрет –
Чье тело вниз меня влечет так сильно?
Чей клонит лоб его к земле могильной?
Лишь искорка блеснула мне в ответ!
Заклят, забыт, сияньем бестелесным
Исполнен весь, открыт лучам отвесным
Клочок земли – одно из лучших мест.
Здесь мраморы трепещут над тенями,
И пинии склоняются ветвями,
Могилы спят, и море спит окрест.
О, Гончий Пёс! Пусть идолопоклонник
Уходит прочь! Я, одинокий конник,
Пасу своих таинственных овец!
Стада могил кругом меня белеют –
Пусть ангелы приблизиться не смеют!
Пустые сны, развейтесь наконец!
Придя сюда, Грядущее – лениво.
Сухую пыль Кузнец скребёт пугливо,
Все выжжено, и в невесомый шум
Обращено невесть какой украдкой.
Ничто – пьянит, и горечь стала сладкой.
Жизнь – широка, и прояснился ум.
В такой земле и мертвецам посуше
Им здесь тепло, их тайны стали глуше…
Вершина дня, пылающий зенит,
Недвижная златая диадема,
Сама себе довлеющая немо,
Меня в себе движением таит.
Лишь я её вмещаю беспокойства!
Моя тоска, привязанности, свойства –
Лишь трещинки в тебе, Большой Алмаз!
В ночи своей – под мраморами, в яме –
Слепой народ, сплетается с корнями,
На стороне Твоей он в этот раз.
Растаяли в провале онемелом,
Средь красных глин побыв бульоном белым…
И чудо – жить! – ушло от них к цветам!
Где их душа? Излюбленные фразы?
Особый блеск? Теперь им оба глаза
Покрыла тьма, и черви вьются там.
Притворный визг притиснутой девицы,
Сверканье глаз, намокшие ресницы,
Отдавшийся полуоткрытый рот,
Упорный пыл и жаркие приливы,
И бедра, вдруг сведенные стыдливо,
Землёю став, ушли в круговорот.
А Ты, Душа, питаешь ли надежду,
Что Вечный Сон пременит лишь одежду
Злачёных волн, которой жизнь пестра?
Ты будешь петь, став с облаками схожей?
Святая страсть, пожалуй, смертна тоже –
Жизнь расползлась. Иди, Душа, пора!
Бессмертия мне чёрный образ страшен,
Он лаврами и золотом украшен,
Но станет смерть ловушкою для всех!
Что кажется манящей грудью млечной –
Святой обман: за жизнью быстротечной
Пустых глазниц раздастся жуткий смех!
О пращуры, что жили здесь когда-то,
Надежно вы засыпаны лопатой,
Помеха нам – ваш холмик земляной.
Вот – истина, вот – довод настоящий:
Голодный червь, во тьме ночной не спящий,
Он жив, он здесь, он за моей спиной!
Кто он? Любовь? Иль самоотрицанье?
Столь близок он, что всякое названье
Тут подойдет! Бессонно я лежу,
И он подполз, примерился, вцепился!
Ему я люб: о, он мне не приснился
Я целиком ему принадлежу!
Зенон! Зенон! Не ты ли, разъярённый,
Послал в меня стрелою оперённой?
Недвижная, летит она, звеня!
Все создал звук, стрела же всё убила –
Со скоростью стоящего Ахилла
Хелоны тень преследует меня!
Нет! Нет! Вставай! И в будущую эру!
Все формы прочь, отмерь иную меру!
Соленый ветр, войди мне снова в грудь!
Как свежестью сейчас пахнуло с моря!
Как пенный вал вскипает на просторе,
Родись, душа, очнись и снова будь!
О, Океан! О, гений в огневице,
О, солнечный кумир тысячелицый!
О, скопище пятнистое пантер!
О Гидра гидр! Восстань же, нависая,
Блестящий хвост сама себе кусая!..
Все замерло!.. И ветер новых эр
Поднялся вдруг! И жизнь – передо мною!
Встаёт, ревёт, и в скалы бьет волною!
И в пене брызг не видно уж земли!
Покоя нет! Сверкает гневом око!
И книга вновь распахнута широко!
И в пропасть с волн ныряют корабли!
Тайная Ода
Как славно сладостным паденьем
Во тьму забвения вернуться,
Оттанцевать и с наслажденьем
Во мху всем телом растянуться!
Лоб – в каплях пота, на него,
Cверкая, лег нездешний свет.
Неповторимо торжество –
И мига праздничнее нет!
Пусть тело в схватке с Геркулесом
За чудом чудо совершало –
Упало наземь тяжким весом
И грудой розовою стало!
Горит над спящим звездный строй,
Ты будешь медленно разъят –
Равно и Гидра и Герой
Вселенной вечной предстоят…
Телец! Возничий! Андромеда!
Какие формы Постоянства
Души высокая победа
Пустому придает Пространству!
Созвездьем на небе зажжён
Теперь ты Зверь иль светлый бог!
И всевселенски возглашён
Деяний блещущий итог!
Гребец
Усилье весл меня уносит вдоль излуки
И вырывает прочь из власти берегов,
Идет по глади строй размеренных кругов,
И тяжелы души натруженные руки.
Пускай вокруг меня листва горит в огне –
Я взмахом этот мир блестящий разбиваю,
Гляжу рассеянно и тихо напеваю,
И тонет небосвод в медлительной волне.
Какая тишина застыла над рекою,
В разводах на воде, в сплетении ветвей…
Плыви, моя ладья! Сомни, сотри, развей
Воспоминание великого покоя.
Очарованья дня! Бунтуя, никогда
Никто не мучил вас доселе столь жестоко.
Из детства вырванный, я вновь иду к истоку,
Где даже от имен – ни звука, ни следа.
Борюсь я с нимфою, огромной, протяженной
Что не дает мне плыть, сковав и изнурив.
Разбив холодный плен, медлительный порыв
Сумеет совладать и с властью обнаженной.
Как будто тайный звук текучих этих вод
Завесой жизнь мою окутывает чудно,
И радость древняя вступает безрассудно
В потока мерный шум и волн извечный ход.
Под сводами мостов, плыву я, леденея,
Где ветер кружится и воет от тоски,
Мой лоб они берут в тяжелые тиски
Но ость надменная той тяжести сильнее.
Их ночь все тянется. Склоненьем головы
Я уступаю им и прикрываю веки.
И в каменную стынь ныряю я навеки
К презренью хладному бесплодной синевы.
Пальма
Чуть утишил ангел страшный
Благостынь опасных гром,
Ниспослал простые брашна –
Хлеб с обычным молоком.
Паки ангел мой и паки
Веком подает мне знаки:
Тише! В этом тайна вся!