- Нам бы крестоносный обет исполнить, - протянул в ответ Робер, и впервые за все время знакомства Жак уловил в его голосе просительные нотки.
- Его Святейшество разрешил архиепископам Иерусалимского патриархата по ходатайству ректоров нашего крестоносного братства выдавать крестоносные индульгенции! - гордо ответил ректор. - Так что, господа, вы попали именно туда, куда нужно. Сейчас наш писец прочтет вам устав, вы принесете клятву…
- А долго нужно служить, чтобы эту вот индульгенцию получить? - перебил его Робер.
- По ассизам Иерусалимского королевства служба длится год, - помявшись, разъяснил ректор, - но нам позволено давать отпущение, если собратья прослужат до следующей навигации.
- Это получается, что если мы вступим сейчас, то осенью получим индульгенцию? - оживился рыцарь.
- Не совсем так, монсир, - вздохнул ректор. - Осенью служба - весной индульгенция, зимой служба - летом индульгенция, весной служба - летом индульгенция…
- А можно наоборот? - поняв логику ректора, спросил Жак.
- Можно, конечно, и наоборот, - еще раз вздохнул ректор, - но только в любом случае служба вперед…
- Слушайте, милейший! - вспоминая, как они получали отпущение грехов в Дижоне, заикнулся Жак. - А может быть, мы с вами как-нибудь договоримся?
- Желаете выкупить крестоносный обет? Ну, тут я вам, конечно, посодействую, - снова оживился поскучневший было ректор. - Как только внесете в казну архиепископа сумму, достаточную для содержания полного рыцаря в течение года, плюс мои десять процентов за хлопоты, сразу же и можете отплывать восвояси с цидулкой, скрепленной печатью его высокопреосвященства.
- Благородные господа своим крестоносным долгом не торгуют! - гордо ответил Робер. - Давай, мэтр, зови своего писца с уставом да говори, что нам нужно делать, чтобы в ваше братство вступить…
Первые две недели после вступления в братство они с Робером жили именно там. Достославный рыцарь, оглядев длинный сводчатый зал с многочисленными лежанками, где жилую часть от конюшни отделяла лишь тонкая тростниковая перегородка, скривился, словно от лимона, но бодро произнес:
- Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: "Настоящий рыцарь даже на дневке во время дальнего похода обустраивается так, словно он находится в покоях родового замка".
С этими словами Робер выбрал самое удобное, с его точки зрения, место, согнав с него двух апулийцев, и предложил Жаку устраиваться по соседству.
Разобравшись, как устроено крестоносное братство, Жак признал его организацию достаточно разумной. В это сообщество входили представители всех без исключения сословий, причем все без исключения получали от этого ощутимую выгоду. Толстосумы, не желающие подвергаться риску путешествия в неспокойные земли Латинского Востока, вносили деньги в казну братства, которое имело множество отделений в Европе, таким образом выкупая крестоносный обет. Бедняки-крестьяне, у которых денег не хватало не то что на выкуп, но даже на само путешествие, напротив, вступая в братство, доставлялись в Заморье за его счет и исполняли обет, в основном выполняя различные работы. Горожане, не желавшие путешествовать в одиночку, жертвовали оружие, одежду и разнообразные товары и отправлялись на нанятых братством кораблях, делая, таким образом, свое путешествие на Восток и обратно удобным и безопасным. Ну а воины, вступившие в братство, занимались своим обычным делом, ибо потребность в ратном труде на Святой Земле была неизменно высока.
Благодаря тому что его уставы были утверждены Святым престолом, авторитет и влияние братства были чрезвычайно высоки. Часто для пополнения казны ректоры подряжались на выполнение тех или иных работ. Так было и здесь, в Тире. По договору с городской коммуной семьдесят вилланов-богомольцев с утра до ночи трудились над укреплением и ремонтом городских стен, а братья-воины обеспечивали им охрану.
К счастью для приятелей, Робер оказался единственным в Тире членом братства - опоясанным рыцарем, поэтому вопрос, кто теперь будет возглавлять здешний воинский контингент, даже не обсуждался. Чтобы извлечь максимум выгоды в сложившемся положении, практичный во всем, кроме азартных игр, де Мерлан объявил Жака конным сержантом и сделал его своим помощником. Несколько ветеранов, в том числе и низложенный начальник - сержант-пикардец, пробовали было возмущаться, но Робер проявил себя не только как доблестный воин, но и как опытный политик, задавив нарождающийся бунт в самом зародыше. Сержант, который пытался оспорить его лидерство при помощи фальшона, теперь ходил с отрубленным "по неосторожности" ухом. Прочие же не рисковали более вступать в пререкания с неистовым коротышкой, чей остро отточенный меч выскакивал из ножен быстрее, чем они успевали закончить фразу, которую де Мерлан склонен был счесть непочтительной.
Впрочем, после первой же стычки с налетчиками - мусульманами, пришедшими через перевал из-за Иордана, - вопросов о лидерстве больше не возникало. Под руководством арденнского рыцаря братья не только не понесли потерь, но и разгромили наголову в несколько раз превосходящего по численности противника, а таким успехом не могли похвалиться в последнее время и лучшие военачальники Заморья. Благодаря своей славе Робер, по личной просьбе архиепископа, за полмарки в неделю взялся обучать военному делу принятых в ополчение горожан, а в ответ на требование ректора "сдавать выручку в казну" поглядел на него так, что тот более никаких претензий ни ему, ни Жаку не предъявлял. Этих денег им хватило для того, чтобы снять в городском предместье полдома у вдовы рыбака. Вдова оказалась молодой, симпатичной и любвеобильной, чем достославный рыцарь не преминул воспользоваться в первую же ночь "расквартирования вне пределов части".
На третий день жизни в казарме Робер, ничего не объясняя приятелю, молча отвел его на задний двор. Критически осмотрев Жака, он отмерил у него шнурком расстояние от плеча до кончиков пальцев, добавил две ладони на ручку и вырубил из сосновой доски деревянный меч.
- Меня посадили на коня в четыре года, - сказал он "конному сержанту", - и с этого же возраста начали учить воинскому искусству. Поэтому тебе достичь моего мастерства вряд ли удастся. Но сержанта я из тебя сделаю, да такого, что всем этим толстопузым бургерам сможешь показать, где лобстеры зимуют. Теперь слушай и запоминай, повторять не буду. Главное в пешем бою - правильная стойка. Если нарвешься на опытного рыцаря или сержанта с длинным мечом и он захочет тебя убить, то ты ничего сделать не сможешь. А вот от горожанина, ополченца и сарацина, если немного поучишься, вполне защитишься. Разбегись и прыгни. Понятно? Толчковая - правая. Значит, давай становись, как скажу. Опора на правую ногу, левая вперед, корпус чуть наклони, но так, чтобы опорной оставалась правая. Щитом закройся так, чтобы он не мешал двигаться руке. Встал? - Робер сильно толкнул Жака, и тот грохнулся на землю. - Как овца на льду! Стойка должна быть мягкой и пружинистой.
Потерзав Жака с полчаса, он наконец добился от него некоего подобия "правильной боевой стойки".
- Ладно, это будешь отрабатывать сам, каждый день. Теперь - движения. Левая нога - щита, правая - нога меча. В строю нога щита ходит только полшага вперед-назад, а нога меча - полшага вправо-назад и обратно. Ноги должны быть все время на ширине плеч - ни сводить и уж ни в коем случае ни перекрещивать их нельзя ни при каких обстоятельствах. Если же бьешься в поединке, то двигаться нужно активнее. Как только стойку разучишь, будешь отрабатывать повороты. Турнирной чепухой заниматься не будем. Выучишь у меня четыре удара.
- Всего четыре? - изумился Жак.
- Не "всего четыре" - а целых четыре, штафирка! - рявкнул, раздухарившись, Робер. Роль наставника ему чрезвычайно импонировала. - Да многие воины годами руку ставят и удары оттачивают. У доброго рыцаря средней выучки всего пятнадцать-шестнадцать приемов, у меня - более тридцати - это если с конными и пешими. А тебе на полгода и четырех за глаза. Для того чтобы остаться в живых, этого достаточно. Учить будем самое простое и надежное - средняя защита - переход в верхний замах - боковой удар. Все хитрости объясню только тогда, когда ты научишься правильно бить, прежде чем подумать… Отбиваешь удар щитом, - показывал Робер, - затем удар верхнебоковой, с шагом вперед. Правильный замах определяет силу и точность удара. К моменту, когда клинок коснется противника, нога меча должна быть твердо уперта в землю. Меч, кисть, локоть, рука, плечо - должны работать слаженно. А корпус - постоянно балансировать, чтобы в нужный момент вложиться в удар. Бить только выше локтя и в основание шеи, это у пехотинца самые незащищенные места.
Меч летал в руке у рыцаря. Объяснения были доходчивы, и все было понятно и легко до тех самых пор, пока Жак не попробовал принять стойку и нанести "верхнебоковой" улар самостоятельно…
Все последующие дни для него превратились в ад. Де Мерлан гонял приятеля до седьмого пота, пока не добился от него вполне приемлемых результатов. Ко дню Преображения Господня Жак уже спокойно перерубал двухдюймовую доску - этого было вполне достаточно, чтобы оставить противника без головы, руки или ноги.
- Отбил-ударил, отбил-ударил - это не для тебя, - говорил Робер. - Выдохнешься быстро, да и того, как противник открывается, ты все равно увидеть не сможешь, тут опыт нужен. Поэтому ежели в пешем бою - отбивай удары, береги силы и жди, когда он зазевается настолько, что даже ты это поймешь. Вот тогда и бей не задумываясь.