Час или два Спыхальский чувствовал себя хорошо: не холодно, мягко - и впрямь как на перине. Захотелось спать, но он отгонял сон, хватая губами пушистый снег и дёргая себя за усы.
Спустя некоторое время стало зябко. Сначала замёрзли ноги, потом - руки; вскоре ему начало казаться, что он лежит не в кожухе и не в добротных сапогах, которые справил прошлой осенью, а совсем голый. Дрожь волнами прокатывалась по телу, зубы стучали так, что слышно было, должно быть, на том берегу Вислы. Но что хуже всего - он боялся пошевельнуться: вдруг кто-нибудь следит за калиткой или, наоборот, хочет выйти из посольства и выглядывает из-за забора? Будь он один - давно убежал бы отсюда, но было стыдно перед Арсеном, который тоже лежит где-то в снегу и ему достаётся ничуть не меньше…
Время подошло к полуночи. И вдруг Мартын уловил лёгкий скрип снега. Спыхальский сжал зубы, чтобы они не стучали, и глянул влево, откуда долетали звуки. Может, Арсен идёт?
Нет, это не его фигура, не его походка. Незнакомец был невысокого роста и слегка прихрамывал на одну ногу. Шёл медленно, оглядываясь и прислушиваясь. Приблизившись к калитке, остановился и осторожно нажал на щеколду. Калитка оказалась запертой. Незнакомец вполголоса выругался:
- Остолопы! Сколько раз предупреждал: в среду не запирайте!
Он поднял голову, как бы смерил взглядом забор, потом подпрыгнул, ухватился руками за край и начал карабкаться вверх, стараясь правой, здоровой ногой наступить на щеколду, но никак не попадал на неё.
Спыхальский прикинул: если это посланец Морштына - надо хватать его. Если нет, можно выкрутиться, обвинив хромоногого в намерении ограбить чужеземное посольство.
Наконец незнакомцу удалось подтянуться и лечь животом на забор. Ещё мгновение - и он будет на той стороне.
Пан Мартын выскочил из своего укрытия, ухватил незнакомца за ногу. От неожиданности тот охнул и свалился в снег. Спыхальский крепко зажал ему рот ладонью, коленом прижал к земле.
- Тихо! Не шевелись! Иначе…
Незнакомец замычал, замотал головой. Очевидно, ему не хватало воздуха. Спыхальский разжал пальцы, и тот несколько раз судорожно всхлипнул, вдыхая.
- Кто такой? К кому шёл? - прошипел Спыхальский. - Да не вздумай кричать, не то задушу, как котёнка, клянусь паном Езусом! - И он сильнее нажал коленом.
- Ради бога, пан… отпусти…
- Ты хотел ограбить посольство?
- Я не вор, милостивый пан…
- А кто же?
- Меня звать Юзеком… Хромым Юзеком… Отведи меня к пану де Бетюну.
- Ты знаком с паном де Бетюном? С посланником? - Спыхальский еле сдержал радостный возглас, поняв, что в руки к нему попал именно тот, кого они с Арсеном все это время выслеживали.
- Да.
- Чем докажешь это? - Пан Мартын, прищурившись, выжидающе смотрел на Юзека.
- Пусть пан отведёт меня к посланнику и сам убедится.
- Что я - рехнулся, чтоб вести тебя, шельма, к пану де Бетюну! Ишь чего захотел! Я задушу тебя, разбойник!
И хотя Спыхальский говорил тихо, почти шёпотом, страшный смысл его слов быстро дошёл до Юзека, и он с перепугу начал заикаться.
- М-милостивый п-пан, выслушай м-меня! Истинная п-правда - я н-не вор! Иду к п-пану де Бетюну от глу-бок-ко-уважаемого п-пана сенатора Морштына… Знает ли м-милостивый пан т-такого? С письмом…
- Не ври! Так я и поверю, что известный всей Варшаве пан сенатор послал письмо с таким негодяем и ворюгой, как ты! Где оно? Не поверю, пока не удостоверюсь!
- Пусть п-пан возьмёт в к-кармане…
- В каком?
- Вот здесь, с-слева…
Спыхальский потянулся было рукой к карману, как вдруг получил такой сильный удар в грудь, что отлетел на несколько шагов и упал в снег.
Он тут же вскочил. Хромой Юзек был уже на ногах и, тяжело дыша, вскинул вверх правую руку. В ней тускло блеснул кривой татарский ятаган.
- Так вот какой ты посланец ясновельможного пана Морштына! - зло прошипел Спыхальский. - Брось нож, мерзавец! Или, клянусь, я убью тебя!
- Теперь неизвестно, кто кого, хе-хе! - с издёвкой крикнул Юзек. - Я сам отправлю тебя, милостивый пан, к праотцам!
Они медленно кружились друг против друга, как петухи. Юзек бежать не пытался: понимал, что длинноногий противник сразу догонит его. К тому же он был не робкого десятка. У Спыхальского цель была одна - завладеть письмом. Он мог бы воспользоваться пистолетом, но не хотел поднимать шума и потому всю надежду возлагал на свою силу и ловкость.
Первым не выдержал Хромой Юзек. Видя, что противник не держит в руках оружия, он решил использовать своё преимущество и одним ударом ятагана покончить с ним. Его бросок был быстр и решителен. Ятаган молнией сверкнул над головой Спыхальского.
Но более быстрым оказался пан Мартын. Как клещами, схватил он занесённую над ним руку своей левой, а правой ударил противника в лицо с такой силой, что Юзек свалился как сноп и лежал бездыханно, не подавая никаких признаков жизни.
- Ге-ге, паршивец, да ты, как вижу, слаб против меня! - пробормотал Мартын, вытаскивая у него из кармана тугой свёрток бумаг. - Сам виноват, сукин сын!
С этими словами он схватил Юзека за ноги и поволок к реке. С сожалением взглянул на ятаган, все ещё зажатый у того в кулаке, но решил, что брать его не следует. Подняв тело над прорубью, тихо опустил под лёд.
Мелкий снежок все продолжал сыпаться с неба, заметая следы трагедии, только что разыгравшейся на берегу Вислы. "До утра и намёка не останется", - подумал пан Мартын. Засунув глубоко за пазуху драгоценный свёрток, Спыхальский торопливо пошёл разыскивать Арсена.
7
В это время на противоположной стороне посольской усадьбы происходили события бескровные, но не менее важные.
Место для наблюдения Арсен выбрал себе необычное - на широкой, занесённой снегом крыше надвратной башни. Здесь было очень холодно, ветер продувал насквозь, но зато безопасно, а главное - отсюда весь двор посольства открывался как на ладони.
Он сразу заметил там какое-то оживление. Кто-то с фонарём ходил возле конюшни и каретного сарая. В доме замигали огни - то в одном окне, то во втором, то в третьем. Доносились человеческие голоса, лошадиное ржанье…
Арсен замер, насторожившись…
Около полуночи, когда за Вислой прокричали первые петухи, от крыльца посольского дома отъехали крытые сани. "Неужели сам посланник выезжает куда-то так рано?" - подумал Арсен.
Перед санями трусцой бежал ключник: у пояса позвякивали ключи. Было слышно, как он тяжело дышит.
Казак плотнее прижался к заснеженной крыше.
Ключник открыл замок на воротах, широко распахнул их. Сняв шапку, стал в сторонке, давая саням дорогу, и Арсен увидел его широкую лысину. "Верно, посланника провожает", - решил казак, но тут же изменил мнение, расслышав слова, которыми перекинулись ключник и кучер, слова, прояснившие картину.
- Янек, скоро ли назад? - спросил ключник, когда сани поравнялись с ним.
Кучер придержал лошадей.
- Не волнуйся, отец, - послышалось в ответ. - Передай матери, что к обеду вернусь. Пусть приготовит горячего чаю, чтоб погреться с мороза. Отвезу этого пана, - он указал кнутом на сани, - к "Белому лебедю", оттуда он поедет в Париж на перекладных. А я - домой. Будь здоров, отец.
Янек хлестнул кнутом - лошади дружно рванули из ворот и помчались в снежно-мутную тьму ночи.
Ключник закрыл ворота, щёлкнул замком, а потом медленно побрёл по двору, что-то бормоча себе под нос.
Сердце Арсена билось часто-часто. Он выждал, пока ключник скрылся в темноте, и спрыгнул на землю.
- Фу, холера ясная! Кто тутай? - послышался испуганный голос пана Мартына. - Это ты, Арсен? Свалился как снег на голову! Так можно и шею свернуть человеку! - Спыхальский выбрался из сугроба, куда он нырнул, услыхав, что открываются ворота, и обнял товарища. - Удача, пане-брате! Есть письмо! Правда, пришлось одного негодяя спровадить на дно Вислы раков кормить…
- Это и вправду удача, - согласился Арсен, стуча зубами от холода. - Но послушай, что я скажу. Только что выехал французский гонец, направляется в Париж. Думаю, не с пустыми руками…
- Почему не схватил?
- Их было трое. Кроме гонца - кучер и ключник…
- Эх, холера ясная! А куда он поехал?
- В том-то и дело, что я не понял… Кучер сказал - к "Белому лебедю".
- К "Белому лебедю"? Чудак ты, это же корчма на познанской дороге и первая станция, где можно переменить лошадей! - воскликнул Спыхальский. - Мы их догоним!
- Далеко это?
- Верхами - часа два или три…
- Тогда не будем терять времени. Возьмём коней - и в погоню! Бежим!
Они во весь дух припустили по безлюдным заснежённым улицам к подворью пана Морштына. Там оседлали своих коней и помчались на познанскую дорогу.
К "Белому лебедю" прибыли утром.
- Опоздали! - сокрушённо воскликнул пан Мартын, увидев удаляющиеся в вихре снежной пыли крытые сани. Вскоре они исчезли за горой.
Во дворе корчмы Арсен заметил Янека, возившегося у саней, но не подал и виду, что знает его.
- Хлопец, где найти корчмаря? - спросил казак, подойдя к нему.
- Где ж ему быть ещё? У себя!
Хозяин корчмы и заезжего двора, приземистый толстяк, был за стойкой. Резал на широкой не совсем чистой доске хлеб. В зале, несмотря на раннее время, сидели уже несколько путников.
Арсен поздоровался и, перегнувшись через стойку, произнёс тихо, но твёрдо:
- Именем короля, пан, давай коней! Лучших и немедленно! Своих мы оставим здесь - накормишь и напоишь. Понял?
Корчмарь вытаращил на него глаза.