Палий остановился у ворот, сплетённых из свежей лозы.
- Вот здесь живут твоя мать с дедусей! А рядом - Роман со Стёхой.
- Роман со Стёхой? Разве они уже поженились?
- Да. Своя семья - своя хата. Что может быть лучше? Хатка, правда, плохонькая, но они молодые - обживутся и поставят со временем новую. Место отменное! Огород ровный, низинный, за ним - левада, луг. Дальше - Унава. Хочешь - разводи гусей, уток. Хочешь - рыбу лови… Я тоже поселился бы здесь.
Видно было, что Палий влюблён в эти действительно прекрасные места. Но Арсен слушал его невнимательно. Через плетень он увидел такую знакомую маленькую фигурку… Мать!
Сердце его неистово забилось, готовое выскочить из груди, а ноги вдруг онемели, будто к земле приросли. Хотел побежать - и не мог. Только смотрел не отрываясь заворожённым взглядом. Мама! Маленькая, немного сгорбленная, будничная, как всегда. В свитке, которой, кажется, не будет износа, в сером шерстяном платке и старых заскорузлых опорках. Она стояла у открытой двери хлева и поила из деревянного ведёрка небольшую телку пепельной масти. Телка крепко упиралась растопыренными ногами в землю и, подталкивая мордой ведёрко, потягивала вкусное пойло. А рука матери гладила её по шее и за ушами, как ребёнка.
- Мама! - прошептал Арсен и почувствовал, как комок подступил к горлу. - Мама! - опять позвал он, на этот раз голос его прозвучал хотя и хрипло, но достаточно громко.
Мать подняла голову.
И вдруг ведёрко выскользнуло из её руки, пойло разлилось по земле.
- Арсен! Сыночек!
Она быстро, как только могла, засеменила к воротам.
Арсен помчался со всех ног и встретил мать посреди двора. Прижал к груди. Целовал её холодные, огрубевшие от ежедневной работы руки, шептал слова утешения.
Мать вытерла кончиком платка мокрые глаза, посмотрела на сына снизу вверх, спросила едва слышно:
- Один?
- Один, - вздохнул Арсен.
- Бедный ты мой, когда ж тебе, как другим, улыбнется долюшка? Когда перестанешь блуждать по свету?
- Сейчас, мама, на нашей земле ни у кого нет тихой доли. Одна беда лютует… Так разве могу я сидеть дома? Кому-то нужно со злой недолей бороться!
Мать охватила руками голову Арсена, притянула к себе, поцеловала в лоб.
- Бедная моя головушка! - И грустно улыбнулась Палию, который стоял поодаль и молчаливо наблюдал их встречу.
Послышался крик. Из соседнего двора, простоволосая, с растрёпанной пшеничной косой, бежала Стёха. Следом торопился Роман.
От крыльца, блестя розовой лысиной, семенил дедушка Оноприй, за ним степенно шагал Якуб.
Арсен переходил из объятий в объятия. Радостью светились лица. Для полноты счастья не хватало Златки…
Когда улеглись первые бурные чувства, вошли в хату. Она была небольшой, через сени на две половины. Чисто выбеленная, натопленная, пропахшая чебрецом, сушеными грибами, кислицей и желудями.
Мать сразу же кинулась к печи, чтобы приготовить обед, но Арсен остановил её.
- Не надо, мама. Я только что пообедал у полковника. А от чугуна горячей воды не откажусь - помоюсь с дороги.
Она начала растапливать печь, а сама прислушивалась к разговору. Говорил больше Арсен. Рассказывал о своих приключениях, о Златке, о Ненко, о новой войне, которую готовит султан, о том, что, хотя она направлена своим остриём на запад, смертоносным крылом может задеть и Украину. Когда же Арсен сказал, что домой он заглянул совсем не надолго - на одну ночь, завтра пораньше ему снова уезжать, мать побледнела, выпустила из рук ухват, в глазах её появились слезы.
- Ой, горюшко! Куда?.. Не успел на порог ступить, как опять в дорогу торопишься! Арсенушка, сыночек мой дорогой, сколько лет ты вот так мыкаешься! Ну хоть немножко отдохнул бы дома… Чтобы я насмотрелась на тебя, кровинушка моя родная!
Арсен подошёл к матери, обнял, прижал её посеребренную голову к груди.
- Не плачь, мама! Придёт время - вернусь навсегда. Тогда уж никогда не оставлю тебя, голубка моя седенькая! А сейчас - должен…
- Опять в Туретчину? - сквозь слезы спросила мать.
- И в Туретчину, и в другие края, - уклонился от прямого ответа Арсен. - На этот раз должен вернуться со Златкой.
- Дай боже тебе счастья, бесталанная твоя головушка! - И мать, рыдая, поцеловала Арсена в буйную, давно не стриженную чуприну. Потом, слегка отстранив его от себя, вытерла платком заплаканные глаза и сказала: - Не буду вам мешать - говорите…
Весь вечер в тёплой хате шёл разговор. И если бы не напоминание Стёхи, что Арсену нужно отдохнуть, никто бы до утра не сомкнул глаз.
Только после полуночи Арсен вымылся, побрился, оставив небольшие тёмные усы, переоделся в чистое бельё Романа и лёг спать. А с восходом солнца был уже на ногах.
Накормленный и почищенный конь тихо ржал у крыльца, нетерпеливо бил копытом землю, будто чувствовал дальнюю дорогу. Дедушка Оноприй с Якубом приторочивали к седлу саквы и то и дело поглядывали на своего любимца, который в это время прощался с матерью. Посреди двора стояли Палий с Феодосией, Роман со Стёхой и Иваник с Зинкой. Все были опечалены. Когда-то ещё увидят его?
Вышли за ворота. Арсен в последний раз поклонился, и Якуб передал ему повод коня. Но тут Палий положил руку на плечо казаку.
- Не торопись! Я провожу тебя немного…
Все поняли, что полковнику нужно поговорить с Арсеном наедине, и потому остались стоять у ворот, а они вдвоём пошли вдоль улицы. Вороной конь легко ступал позади, кося чёрным глазом на стаю воронья, с криком поднявшуюся над вербами.
- Значит, во Львов? - спросил Палий, поворачивая за церковью к западной окраине села.
- Да, во Львов… Сперва разыщу пана Мартына и уже с ним поеду к королю. Спыхальский знает Варшаву, знаком со многими шляхтичами - он поможет мне…
- Было бы лучше, если б ты выдал себя тоже за шляхтича, - посоветовал Палий. - Тогда получишь свободный доступ к владетельным панам. Сам знаешь, каким чёртом они на казаков смотрят.
Арсен засмеялся:
- Ну, за этим дело не станет. Назовусь, примером, Анджеем Комарницким. Разве не по-шляхетски звучит? Я естэм пан Анджей Комарницкий. Неплохо придумано?
- Совсем неплохо, - усмехнулся Палий. Затем достал из кармана небольшой кошелёк. - А если к этому имени добавить ещё и кошелёк со злотыми, то можно быть уверенным, что перед тобой откроются не только двери дворцов, но и сердца их хозяев…
- Да что ты, батько! - воскликнул Арсен. - Вы здесь, в Фастове, живёте впроголодь. Лучше купите на эти деньги зёрна для посева или несколько хороших коров для расплода, а то ведь телушка у матери не скоро станет стельной коровой…
- За нас не беспокойся! Мы гуртом проживём как-нибудь. А тебе деньги понадобятся. Да и не мои они, а казённые. Из нашей полковой кассы. Бери - не перечь!
- Спасибо, батько. - Арсен спрятал кошелёк в карман. - Думаю, и вправду пригодятся…
- Ну, а теперь прощай! И пусть не споткнётся твой конь на далёкой и трудной дороге! - Полковник обнял казака, поцеловал в щеку, потом быстро оттолкнул от себя, будто оторвал от сердца, и строго, чтобы скрыть печаль, сказал: - Садись - и айда! В путь!
4
Разыскать во Львове Спыхальского оказалось нетрудно. Поскольку Арсен прибыл ко дворцу Яблоновского вечером и на подворье, кроме часовых, уже не было никого, он обратился с расспросами к пожилому жолнеру, стоявшему с напарником у ворот.
- Пана Мартына Спыхальского? - переспросил жолнер. - А как же, знаю!
- Где его найти?
- Так пускай пан приходит сюда завтра пораньше…
- Сегодня нужно.
- Ну, если у пана найдётся лишний злотый…
- Найдётся.
- О, тогда, мосьпане, другое дело! - обрадовался жолнер и подмигнул своему напарнику, прислонившемуся к воротам: - Слышишь, Яцек, ты побудь пока один, а я провожу пана. Тутай недалеко… Пошли, пан!
Они завернули за угол и нырнули в густую тьму. Шли недолго.
- Тутай! - оповестил жолнер, показывая на мрачный домишко, притаившийся, словно гриб, под высокими безлистыми деревьями. - Я сейчас позову…
- Нет, не нужно, - остановил его Арсен. Протянул монету. - Благодарю. Я сам.
Жолнер поднёс монету к глазам, повертел в пальцах, даже понюхал зачем-то и, убедившись, что это настоящий злотый, быстро ушёл.
Арсен приблизился к освещённому окну, постоял немного, чтобы справиться с невольным волнением, которое внезапно охватило его, а потом тихонько постучал в стекло. Просто не верилось, что сейчас откроется дверь и он сможет обнять пана Мартына.
Дверь не открылась. Зато большая мужская рука приподняла занавеску, и к стеклу придвинулось усатое лицо с вытаращенными глазами. Это был Спыхальский.
- Кто там? - послышался его зычный голос.
- Пан Анджей Комарницкий.
- Кто?.. Что за глупые шутки, пан? - Спыхальский продолжал всматриваться в тьму за окном, пытаясь разглядеть незнакомца. На его лице застыло выражение растерянности. - Ещё раз спрашиваю: кто тутай?
Арсен засмеялся. Он не хотел громко называть своё настоящее имя.
- Не узнаешь, пан Мартын? Вот как! А совсем недавно клялся, что до смерти не забудешь друга!
Спыхальский тихо охнул. Занавеска опустилась.
Через мгновение хлопнула дверь - и он вихрем вылетел во двор.
- Холера ясная! Голуба! Неужто ты, Ар…
- Т-с-с-с! - Арсен зажал ему рот. - Я ж говорю - пан Анджей Комарницкий. Ну что - узнал?