- Я! - шагнул вперёд чернявый парень.
- На, читай!
Валах бросил быстрый взгляд на короткую надпись, на печать - и побледнел.
- Братцы, - прошептал он помертвевшими губами, - это чауш великого визиря… Чуть было сами не попали в беду.
- Не может быть! - продолжал бесноваться Многогрешный. - Дай сюда!..
Он выхватил бумагу, повертел перед глазами. Написанного не понял, но печать узнал сразу - и тоже побледнел.
- Проклятье! - процедил сквозь зубы. - Выкрутился, сукин сын! Ну, твоё счастье…
Многогрешный сунул Арсену в руки жёсткий жёлтоватый свиток и поскакал прочь. Валахи помчались за ним.
Арсен вытер пот с лица, постоял с минуту в раздумье, а потом решительно повернул коня на белоцерковский шлях.
2
До Новосёлок Арсен Звенигора не доехал: совсем неожиданно встретил всех своих в Фастове. Ещё издали увидел над городом сизые дымки, вьющиеся из труб. При въезде дорогу ему преградил часовой с мушкетом. Он выскочил из какой-то ямы, где прятался от пронизывающего ветра, закричал тонким голосом:
- Стой! А не то как стрельну, знаешь-понимаешь, тут тебе и каюк будет!
Арсен захохотал. Так это же Иваник! И откуда он здесь взялся?
Но смех Арсена разозлил часового не на шутку. Он подскочил, как петух, и ткнул дулом мушкета всадника в бок.
- Чего заливаешься, знаешь-понимаешь? Иль пьян, иль соседям разум раздал? Слазь с коня, разбойник!
- Иваник, неужели не узнал? Арсен я! Звенигора…
Иваник ошарашенно захлопал глазами, все ещё не узнавая в этом худом загорелом бородаче красавца Арсена.
- Не может того быть…
Арсен соскочил с коня, снял шапку. И тогда лицо Иваника прояснилось. Мушкет выскользнул из рук и покатился по мёрзлой земле.
- Арсен! Голубчик! Откуда ты?
Они крепко обнялись. На глазах Иваника заблестели слезы.
- От самого султана, Иваник! Из Стамбула! А ты как здесь очутился?
Иваник поднял мушкет, поправил на узких плечах свитку.
- Разве не знаешь?.. Семён Палий привёл нас всех в Фастов и сказал: тут нам жить! Земли занимайте, сколько сможете обработать, хаты выбирайте, какие поцелее… Крепость гуртом строим, знаешь-понимаешь, чтоб защита была надёжной. Вот мы и поселились здесь.
- А мои, мои-то где?
- Твои тоже… Внизу, над Унавой живут. Там хорошо - речка, луг, за речкой - лес. Правда, хатка маленькая, но не хуже, чем в Дубовой Балке. И что лучше всего - по соседству со мной… Неспроста говорится: выбирай не место, а хорошего соседа.
- Палия где можно увидеть? Случаем, не на Сечи он?
- Увидишь. В крепости он, поселился рядом с вдовой Семашко…
- О пане Мартыне ничего не слыхать?
- Про Спыхальского? Говорил Роман, что передавал пан весточку из Львова. Всех приветствует… Не забыл и про меня, и про Зинку. - Иваник подмигнул. - Тоже привет передал, знаешь-понимаешь…
Арсен улыбнулся в густую бороду, которую отпустил, пока ехал из Стамбула. Уж кого-кого, а Зинку не мог пан Мартын забыть: очень полюбилась ему молодица!
- Ну, веди, Иваник! - Арсен положил руку на хилое плечо соседа. - Сперва к Палию, а потом уже - домой… Прямо горю от нетерпения!
Они пошли по широкой улице. Около одного из уцелевших домов Иваник остановился.
- Скажу Остапу, чтоб подежурил вместо меня. А то у нас, знаешь-понимаешь, строго… Можно и батогов заработать от полковника, если плохо несёшь караульную службу!
Он шмыгнул в хату и через несколько минут вышел в сопровождении высоченного хмурого казака, вооружённого только саблей.
- Бери мой мушкет, - заторопился Иваник. - В случае опасности - пали, пане-брате, чтоб аж в крепости было слышно! А я мигом вернусь…
- Ладно, - буркнул мрачный великан и зашагал к окраине города.
Арсен внимательно осматривал все вокруг.
В городе немало руин и пожарищ. Но среди пепелищ стоят и уцелевшие от огня хаты: вьются дымки, во многих дворах хоть что-нибудь да обновлено - тут исправлены забор и ворота, там выбелены стены, а на некоторых хатах уже новые камышовые крыши.
Крепость встретила их гомоном, стуком дубовых трамбовочных баб, заступов и мотыг, цоканьем топоров. Здесь кипела работа. Одни забивали колья, другие делали земляную насыпь, а третьи из дубовых брёвен и брусьев мастерили ворота крепости.
Люди были так худы, измождены и ободраны, что Арсен ужаснулся. Откуда они? Будто одни нищие собрались сюда! Несмотря на холод, у многих, кроме латаной рубахи или видавшего виды лейбика, не было ничего. Редко у кого на ногах сапоги, а у большинства - постолы или лапти, из которых торчит какое-то тряпьё. Лица обросшие, в глазах - голодный блеск.
Арсен хотел было спросить Иваника, что это за люди, но тут заметил знакомую статную фигуру. Палий!
- Батько Семён! - Казак бросился к нему и по-дружески сгрёб полковника в объятия. - Батько Семён! Как я рад снова видеть тебя!
- Арсен?! - Палий не верил своим глазам и удивленно рассматривал казака. - И вправду, Арсен, собственной "парсуной", как говаривали киевские бурсаки… Да какой обросший, как дед!
- Вы все здесь - не лучше, - повёл рукой Арсен, указывая на людей, работающих у стен. - Откуда они собрались?
Лицо Палия помрачнело, он с болью произнёс:
- Сейчас, пожалуй, половина Украины так живёт… В военном лихолетье люди потеряли все: родных, кров, одежду… Начинаем мы на голом месте. Надо же как-то спасать себя!
- Что начинаем? - не понял Арсен.
- Жить заново, - ответил Палий. - Долго мы думали на Запорожье - что делать? Правобережье опустошено, разорено, истоптано татарской конницей. По Бахчисарайскому договору - ничейная земля… Но она ведь наша! И пока мы на ней живём, никто не сможет назвать её своей - ни султан, ни хан, ни господарь Валахии, ни король польский… Вот и кинули мы клич: кому негде приклонить голову, идите на Фастовщину, Корсунщину, Богуславщину - поселяйтесь, обрабатывайте землю, но сабель из рук не выпускайте! И вот начало - отовсюду потянулись горемыки, обиженные судьбой. Не было у них ничего: ни денег, ни одежды, ни семян, ни хозяйственной утвари. Зато принесли в сердцах справедливую ненависть к врагам, которые пустили их по миру, и священную любовь к своей земле. Бедные мы сейчас. Ой какие бедные! Зима только начинается, а у нас уже почти нечего есть… Вон видишь - казаны. В них дважды в день варим пшённый кулеш. Не кулеш - одно название! Но и ему люди рады…
- Как же вы зиму думаете прожить?
- Перебьёмся… Потуже затянем пояса, охотиться будем, рыбу ловить в Унаве и Ирпене. Но вся наша надежда на помощь.
- Чью?
- Москва поможет деньгами и оружием, Киев - зерном для посева, харчами. Свет не без добрых людей.
- В этом я много раз убеждался. Да вот - только что - отмахал путь от Стамбула до Фастова тоже не без помощи добрых людей. А там - и до Варшавы доберусь.
- Ты направляешься в Варшаву? С чем?
Арсен оглянулся: Иваник, выцыганив у кашеваров миску кулеша, хлебал жидкое горячее варево. Поблизости никого - каждый занят своим делом. Но все же Арсен понизил голос.
- Батько Семён, чтобы ты знал, я сейчас на службе у самого Кара-Мустафы… Вместе с Ненко…
- Погоди! - перебил Арсена Палий. - Пойдём-ка ко мне домой, а по пути ты мне все и расскажешь.
- Привёз я очень важную весть, - продолжил Арсен.
- Какую?
- Турки начинают войну против Австрии. Султан Магомет собрал громадное войско и повёл его под Вену… Я тороплюсь в Варшаву, чтобы предупредить короля Яна.
Палий нахмурился.
- Почему ты думаешь, что нужно предупреждать Собеского?
- Расправившись с Австрией, турки накинутся на Польшу… Ненко слышал это из уст Кара-Мустафы.
- Вот как?! Значит, когда падёт Австрия, а затем Польша, Магомет вновь бросит своё войско против нас. И тогда уже ничто не сдержит его!
- Мы с Ненко тоже так подумали и решили, что нужно обязательно предупредить поляков…
- Верно. Турок можно остановить только общими усилиями. Твоё решение ехать в Варшаву одобряю. А от себя пошлю письма в Москву и Батурин, чтобы и там узнали о замыслах султана.
- Спасибо, батько, за поддержку. Я был уверен, что ты согласишься с нами.
- Ещё бы! Как и покойный Сирко, я считаю, что среди многих врагов для нас сейчас самый злейший, опаснейший - турецкий султан… И вопрос стоит так: кто кого? Или мы сообща с другими народами, которым он угрожает, отсечём его загребущие когти, или же нас всех до единого вырежут. И на расплод не оставят…
- В страшное время мы живём, - задумчиво произнёс Арсен, перебирая в памяти большие и маленькие события, свидетелем которых пришлось ему быть. - Выстоим ли?
- Выстоим! Должны выстоять! Иначе - всему конец…
Они подошли к крыльцу большого дома, памятного Арсену ещё с прошлой зимы. В нем тогда жила старенькая бабуся с мальчиком и девочкой. Теперь дом был восстановлен: пахли смолой новые двери, белели обмазанные белой глиной стены, вместо выбитых стёкол в окна вставлены хорошо пригнанные доски. Вокруг дома все прибрано. Чувствовалось, что здесь хозяйничают заботливые женские руки.
- Прошу в мою хату, - пригласил Палий, - правда, временную. Здесь потом устроим полковую канцелярию. А покуда полка нет и с жильём у нас худо, поселили мы здесь Феодосию с детьми. Вдову Семашко. А я, собственно, постояльцем у неё. Можно сказать, в приймах, - улыбнулся Палий, поднимаясь на крыльцо.