- Но ведь это опасно. По дорогам шатается столько швали! Если вы не хотите взять меня, то почему отказываетесь от помощи наших пленников, этих русских офицеров?
- Потому что мы едем тайно, под чужими фамилиями… черт подери! - Она справилась наконец со шляпой. - Нам не нужен эскорт! Зачем привлекать к себе внимание?
- Но как вы объясните в Петербурге их пленение? - воскликнул герцог, переходя к своему главному вопросу.
- Господи, да кто этим будет интересоваться? - Иоганна с трудом сдерживалась. - Оплошность слуг!
Она неожиданно поставила ногу на стул и задрала юбку. Обнаружилась сумка с пуговицей, прикрепленная к поясу нижней юбки.
- Письма! - потребовала Иоганна у мужа и стала складывать протянутые им бумаги в сумку, продолжая между тем разговор. - Эти мальчишки могли перепиться, наскандалить, попасть под стражу, завязнуть у девок, наконец. Возможностей более чем достаточно. Мне поверят - не им! - Пуговица была застегнута. - И не мучьте меня этими пустяками! - Она топнула ногой и вильнула бедрами, оправляя юбки, затем уверенным мужским жестом сунула за пояс пистолет. - Мы накануне таких событий! Продержите этих офицеров три дня… лучше пять. Эти пять дней мне необходимы. Ну что вы на меня уставились?
Герцог восхищенно смотрел на супругу.
- Женский ум такой изворотливый! Воистину…
- Давайте прощаться. Фике!
Фике уже стояла перед отцом, в беличьей шубке и в капоре, вся ее фигура выражала нетерпение.
- Дочь моя! Тебе придется жить в России, где правят цари, - начал он торжественно. - Тебе будет трудно. Поэтому прежде всего молись Богу! - Он перевел дыхание. - И помни: ты лютеранка. Достанет ли в твоем хрупком теле сил, чтобы исполнять заветы святой лютеранской церкви? Но ты дочь солдата…
На глазах герцога выступили слезы, он несколько раз перекрестил дочь.
Фике стояла растроганная.
- Я выполню ваши заветы, отец…
- Помни, всегда помни: ты немка!
- Этому ее можно не учить! - встряла герцогиня. - Фике умная девочка. Обними отца, нам пора ехать! Не раскисай. Карл…
Герцогиня, как куклу, повернула дочь к отцу и, едва они трогательно обнялись, оторвала девочку от герцога и повела к выходу.
Саша и Алеша продолжали через окно следить за происходящим. Они видели, как из дома вышли три женские фигуры, быстро сели в карету.
Герцогиня крикнула кучеру:
- Гони! К ночи мы должны быть в Потсдаме!
Карета, сопровождаемая огромными псами, выехала со двора.
- Что будем делать, гардемарины? - по привычке воскликнул Саша, обшаривая комнату взглядом.
Алеша безнадежно пожал плечами.
Саша меж тем заглянул в дымоход камина, проверил оконные решетки, попытался выломать дверь. Бесполезно!
Раздался знакомый скрежет железа. Лязгнул засов, и из люка поднялся стол. Только на этот раз на нем были большой фаянсовый кувшин с водой, таз и два полотенца.
- Аккуратная нация! - с усмешкой сказал Саша и нагнулся над тазом. - Полей мне.
Но как только Алеша взял кувшин, стол дернулся и пошел вниз.
Друзья переглянулись и поняли друг друга без слов. Саша смахнул туалетные принадлежности на пол и улегся на столешнице. Алеша разместился рядом.
Стол медленно опускался.
Минуя уровень пола, они увидели отточенный край металлической заслонки. Оба повернули головы набок, прижались к столешнице щеками, распластались на ней.
Заслонка, как гильотина, скользнула у них над головами и увлекла за собой Сашин шарф, пригвоздив его к потолочной балке.
Внизу была кухня: пылал огонь в печи, на плите булькал суп в большой кастрюле, на необъятной сковороде жарилось мясо.
У стены, задрав голову вверх, стояли двое мужчин в подштанниках, голые по пояс и в поварских колпаках. В руках у них были большие жерди. Увидев незнакомцев, один из поваров тут же бросился на них.
Саша без труда перехватил жердь и прижал ею повара к стене.
Потревоженная шумом, из-за занавески вышла полураздетая дородная немка. Она позевывала, почесывалась - и вдруг замерла, открыв рот, потом завопила, как безумная, и бросилась прочь.
Воспользовавшись замешательством, второй повар выскользнул из кухни.
На пороге две огромные собаки жрали выброшенную требуху. При виде непрошеных гостей они подняли окровавленные морды, ощетинились, зарычали.
- Алешка, сюда! - Саша вскочил на стол.
Мощный пес с измаранной кровью мордой в два прыжка догнал Алешу и сбил с ног.
Второй пес пытался схватить Сашу за ноги. Тот вертелся волчком, отбиваясь шпагой. Другой рукой он выхватил из-за пояса пистолет и, выбрав момент, выстрелил. Раненая собака заскулила и поползла в сторону. Саша спрыгнул со стола и поспешил на помощь другу.
Алеша, лежа на полу, пытался отодрать от себя собаку. Рукоятью пистолета Саша оглушил огромного пса. Оба кинулись к выходу.
По двору метались слуги, всполошившиеся от криков и стрельбы. Возле крыльца стояла запряженная телега с дровами. Друзья вскочили на нее.
- Но-о-о-о!!! - завопил Саша и стегнул лошадей.
Алеша, напрягшись, свалил поленницу в снег. Лошади, почувствовав облегчение, рванулись с места.
Слуги шарахнулись по сторонам, пропустив беглецов.
Телега вырвалась за ворота и помчалась по улицам Цербста, пугая ранних прохожих.
Карета катилась лесом. Никита смотрел в окошко на мелькавшие елки.
Неожиданно за крутым поворотом Никита увидел неподвижную карету.
Гаврила резко придержал лошадь. Никита вышел. Сквозь заснеженные хвойные ветки они разглядели графиню Рейнбек и Фике, стоявших около своей кареты.
Высокие сугробы вдоль дороги были истоптаны, снег забрызган кровью. Тут же валялось выломанное колесо, какие-то обрывки бумаги и материи шуршали на ветру. Ничком в сугробе лежал мужчина в разорванной одежде, другой с трудом влезал в карету графини. Кучер ему помогал. За фигурой кучера не удавалось разглядеть лицо потерпевшего, но было слышно, как он стонал.
- Нападение, - с тревогой прошептал Никита.
- Успокойтесь, князь, - не на наших. Тревожно мне, Никита Григорьевич. Вернемся назад от греха… Вечно вы ввязываетесь!
- Помолчи! Женщинам грозит опасность. Да любой уважающий себя мужчина…
- Охота пуще неволи, - промямлил Гаврила.
- Ну при чем здесь Фике? - взорвался Никита. - Даже если бы это случилось не с ней, с кем угодно, я все равно помог бы потерпевшим.
- Кто не просит, тому не подают.
- И потом, грешно упускать такой случай, - отмахнулся Никита от слуги. - Он послан мне самой фортуной!
Никита прыгнул в карету и подъехал к злополучному месту.
- Сударыня, могу я предложить вам свою помощь? - Он поклонился Иоганне.
Фике встретилась глазами с Никитой и заговорщицки улыбнулась, пряча лицо в муфту.
- Можете, сударь! - воскликнула мать, оглядываясь на его карету.
- Мой экипаж к вашим услугам.
- Я пересяду, маменька! - обрадовалась дочь. - В нашей карете тесно.
Фике рванулась к карете Никиты, но мать удержала ее.
- Веди себя прилично! - прошипела она ей в ухо и больно ущипнула, потом обратилась к горничной: - Шенк… пересядьте в экипаж этого любезного юноши. Вы будете охранять нас, - милостиво позволила она Никите.
- Рад служить вам, сударыни. - Он помог герцогине сесть в карету.
- Это ужасно… кровь. - Она старалась не смотреть на лежавшего на снегу человека. - Убитый… Мое сердце не в силах выдержать, оно разорвется.
- Мужайтесь, сударыня, - прошептал Никита, видя такую чувствительность, и протянул руку Фике.
Девушка шагнула на ступеньку и насмешливым шепотом произнесла:
- У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего. Не волнуйтесь за маменьку. - В глазах ее застыли слезы.
Обе кареты отъехали от злополучного места. Когда они скрылись за поворотом, лежавший в снегу мужчина поднял голову и негромко свистнул. Из лесу ответили таким же свистом.
Карета Иоганны.
К Брильи - это его внесли в карету - возвращалось сознание. Иоганна отерла платком оцарапанный лоб шевалье. Он открыл глаза.
- О Боже, где я? Я вижу перед собой ангела!
- Ему уже лучше, - сообщила Иоганна дочери.
Та оторвала глаза, полные слез, от книги, скользнула по шевалье взглядом и отвернулась к окну, ища глазами кибитку Никиты.
- Кто вы, сударь? - Материнским жестом Иоганна провела рукой по его волосам.
- Всего лишь вояжер, сударыня. Я рискнул путешествовать без охраны и поплатился за это. Граф де Моден-Эгильон к вашим услугам.
- О! Я была представлена в Париже мадам де Эгильон. Она ведь в родстве с вашим министром?
- И с королевой, - важно сказал Брильи. - Графиня де Эгильон - моя тетка.
- Графиня Рейнбек с дочерью. - Иоганна с улыбкой поклонилась.
- С дочерью? Вы смеетесь надо мной! - Он был потрясен. - Я думал, что вы сестры… Как прелестна ваша дочь!
В голосе Брильи было столько искреннего восхищения, что Фике подняла на него из-за книги заплаканное личико.
- Что вы читаете, прекрасное дитя?
Фике показала обложку.
- Ларошфуко, - прочитал де Брильи. - Я польщен. И чему учит вас этот великий француз, философ и насмешник?
- "Истинная любовь - одна, а подделок под нее тысячи", - неторопливо прочитала Фике, захлопнула книгу и шмыгнула носом.
- О, вы унаследовали не только красоту и доброту вашей матери, но и ее ум! - продолжал де Брильи. Потрясенный, он не мог оторвать взгляд от юной красавицы. - Вот когда сожалеешь о прожитых годах… - Он взял ее руку, нежно погладил, давая понять, что хочет поцеловать, но не решается.