- Ищи, старина, ищи!.. Хватай его хорошенько, кто тут есть… у тебя зубы здоровые… да и не выпускай, пока я не спущусь…
Угрюм никого не находил…
Он бегал из стороны в сторону, разыскивая там и сям след, и по временам тихонько тявкал, как охотничий пес, ищущий зверя.
- Видно, никого нет, мой славный пес; уж если бы кто был, ты давно бы держал его за горло.
Потом, обратившись к девушкам, с беспокойством следившим за всем происходящим, Дагобер спросил:
- Каким образом разбилось окно? Вы заметили, как это произошло?
- Нет, Дагобер, мы разговаривали, когда вдруг послышался страшный треск, и стекла посыпались в комнату.
- Мне показалось, - прибавила Роза, - точно хлопнул ставень.
Дагобер осмотрел тщательно ставни и заметил довольно длинный подвижной крюк, служивший, верно, для запора их изнутри.
- Сегодня ветрено, - сказал он, - ветер толкнул ставень, а крюк разбил окно… Да, да, это так… Иначе, кому нужно выкинуть такую злую шутку?.. - Затем, обратясь к Угрюму, солдат прибавил: - Ну, что, старина, никого там нет?
Собака залаяла, и Дагобер, принимая это за, отрицательный ответ, крикнул:
- Ну, так марш домой… кругом… тебе обежать ничего не стоит… да найдешь открытую дверь…
Угрюм последовал совету. Поворчав еще немного под окном, он помчался галопом вокруг всех зданий, чтобы попасть во двор.
- Ну, успокойтесь, деточки, это только ветер… ничего больше… - сказал солдат, возвращаясь к сиротам.
- Мы ужасно испугались! - вымолвила Роза.
- Понятно!.. Однако вот что… может подуть ветер, и вы озябнете… - прибавил солдат, приближаясь к окну, на котором не было занавесок.
Подумав, как помочь беде, он взял шубу из оленьего меха, повесил ее на задвижку, а полами заткнул как можно плотнее выбитую раму.
- Благодарим тебя, Дагобер… Какой ты добрый, мы так беспокоились, что тебя долго нет!
- Это правда… сегодня ты не приходил дольше обычного, - сказала Роза.
И только в эту минуту обратив внимание на бледность и расстроенный вид солдата, находившегося все еще под впечатлением тяжелой сцены с Мороком, она прибавила:
- Но что с тобой? Какой ты бледный!
- Я?.. нет, дети… я ничего…
- Как ничего? у тебя совсем лицо переменилось!.. Роза права.
- Уверяю вас, что со мной ничего!.. - смущенно твердил солдат, совсем не умевший лгать. Затем он придумал прекрасный предлог, чтобы объяснить свое волнение. - Если у меня действительно расстроенный вид, так это только страх за вас… за ваш испуг, в котором виноват я сам…
- Ты виноват?
- Да как же… не замешкайся я за ужином, я был бы здесь, когда окно разбилось, и вы бы так не перепугались.
- Теперь ты здесь… не будем больше думать об этом.
- Что же ты не присядешь?
- Сейчас, дети, сяду… надо нам сегодня потолковать.
И взяв стул, он уселся у изголовья кровати. Затем, желая окончательно успокоить девочек, он попытался улыбнуться и прибавил:
- А мы еще не дремлем?.. Покажите-ка ваши глаза!.. Они еще не слипаются?
- Посмотри, Дагобер, - засмеялись, в свою очередь, девушки, широко раскрывая свои без того огромные голубые глаза.
- Вижу, вижу… да и рано им еще закрываться: всего ведь девять часов.
- Нам тоже надо кое-что тебе сказать! - начала Роза, обменявшись взглядом с сестрой.
- Да неужели?
- Мы должны тебе сделать признание!
- Признание?
- Да, да, именно!
- И знаешь… очень важное признание! - прибавила Роза с полной серьезностью.
- Признание, касающееся нас обеих! - добавила Бланш.
- Ну, да уж это само собой разумеется! Что касается одной, касается и другой. Известно, что вы всегда заодно: как говорится, две головы в одном чепце.
- Что ты и приводишь в исполнение, когда натягиваешь на нас капюшон от шубы, - засмеялась Роза.
- Ишь, насмешницы! Всегда за ними последнее слово. Ну, а теперь пора приступать и к признанию… если уж дело идет о признаниях!
- Говори же, сестра! - сказала Роза.
- Нет, мадемуазель… говорить должны вы! Сегодня вы старшая в карауле! Это дело старшей, особенно когда дело идет о такой важной вещи, как признание!
- Ну-с, я жду, - прибавил солдат, желая под насмешливым видом скрыть от детей свои настоящие чувства, вызванные безнаказанными оскорблениями Морока.
Роза, исполнявшая роль старшей в карауле, начала рассказ.
6. ПРИЗНАНИЯ
- Прежде всего, мой добрый Дагобер, - с очаровательной лукавой нежностью начала Роза, - раз мы решились тебе во всем признаться, ты должен дать нам слово, что не будешь нас бранить.
- Не правда ли, ты не будешь бранить своих детей? - так же нежно добавила Бланш.
- Ладно, - важным тоном отвечал солдат, - да, и, признаться, я, пожалуй, не сумел бы этого сделать… За что же можно вас бранить?
- За то, что мы, может быть, раньше должны были все тебе открыть…
- Вот что, дети, - назидательно начал солдат, поразмыслив некоторое время над этим щекотливым вопросом. - Тут можно предположить два варианта, или вы были правы, умалчивая о чем-то, или нет… Если вы были правы… ну и прекрасно; если же нет… так не будем об этом больше говорить… А теперь я слушаю, рассказывайте.
Совершенно успокоенная столь удачным разрешением трудной задачи, Роза продолжала, обменявшись улыбкой с сестрой:
- Представь себе, Дагобер, вот уже две ночи сряду к нам является гость.
- Гость?! - воскликнул солдат, резко выпрямившись на стуле.
- Да, обаятельный посетитель… блондин.
- Как, черт возьми, блондин? - закричал Дагобер, подпрыгивая.
- Блондин, с голубыми глазами…
- Как, черт побери, с голубыми глазами? - и Дагобер снова подпрыгнул на своем стуле.
- Да, с голубыми глазами, вот с этакими продолговатыми… - продолжала Роза, отмеривая пальцем чуть ли не с вершок.
- Да, прах его возьми, пусть они будут хоть такой длины, - указал на локоть старый воин. - Пусть они будут еще длиннее, дело не в этом. Каково?! Блондин с голубыми глазами! Да что же это все значит, мадемуазель?
Дагобер встал и на этот раз казался сердитым и не на шутку встревоженным.
- Вот видишь, Дагобер, ты уж и рассердился.
- А мы только начали… - прибавила Бланш.
- Как только начали? Значит, будет еще продолжение… и конец?
- Конец? Надеемся, что его не будет!.. - и Роза залилась сумасшедшим смехом.
- Мы одного только и желаем, чтобы конец не наступил никогда! - сказала Бланш, разделяя шумную веселость сестры.
Дагобер сосредоточенно смотрел то на одну, то на другую, стараясь разрешить загадку. Но видя их милые лица, очаровательно оживленные открытым и невинным смехом, он подумал, что сестры не были бы так веселы, если бы они могли упрекнуть себя в чем-либо серьезном; он решил только порадоваться, что сироты так жизнерадостны среди своих невзгод. И он сказал:
- Смейтесь, смейтесь, дети… Я так люблю, когда вы смеетесь.
Но затем, спохватившись, что ему все же не так следовало отвечать на странное признание девушек, он прибавил сердитым тоном:
- Я люблю, когда вы смеетесь… но вовсе не люблю, когда вы принимаете посетителей-блондинов с голубыми глазами… Ну, скорее признавайтесь, что вы надо мной подшутили, а я, как старый дурак, поверил… так ведь?.. вы хотели пошутить со мной?
- Нет… мы говорим правду… истинную правду…
- Ты же знаешь… мы никогда не лжем, - добавила Роза.
- Это верно… они никогда не лгут!.. - снова заволновался солдат. - Но как, черт побери, мог к вам пробраться какой-то посетитель?.. Я сплю у двери, Угрюм у окна, а так как никакие блондины, никакие голубые глаза не могут в комнату попасть иначе, как через дверь или окно… если бы они и пытались, и так как у меня и Угрюма слух тонкий, мы бы их приняли по-своему… этих посетителей! Итак, дети, шутки в сторону. Прощу вас объяснить мне все это.
Видя, что Дагобер всерьез волнуется и не желая более злоупотреблять его добротой, девушки переглянулись, и Роза, взяв в свои ручки грубую широкую руку ветерана, сказала:
- Ну, полно, перестань, не тревожься… мы сейчас расскажем тебе о посещениях нашего прекрасного Габриеля.
- Вы начинаете снова… теперь уж у него есть и имя?
- Конечно… Его зовут Габриелем.
- Не правда ли, какое хорошее имя? вот увидишь… ты не меньше нас полюбишь нашего прекрасного Габриеля.
- Полюблю ли я этого прекрасного Габриеля… - отвечал солдат, покачивая головой, - полюблю ли, это будет зависеть от обстоятельств… так как прежде всего я должен знать… - Вдруг он словно что-то вспомнил. - Странно… мне припомнилось…
- Что же, Дагобер?
- А вот что… Пятнадцать лет тому назад, в последнем письме, которое ваш отец, возвращаясь из Франции, привез мне от жены, она писала, что взяла себе приемыша, покинутого ребенка с чертами херувима и по имени Габриель. Она взяла его на свое попечение несмотря на бедность и на то, что ей надо было выходить нашего Агриколя!.. И вот недавно я об этом Габриеле получил известие…
- Через кого?
- Сейчас узнаете.
- Ну, раз у тебя есть свой Габриель, то тем больше причин любить и нашего.
- Вашего… вашего… посмотрим же вашего! Я, право, как на угольях сижу…
- Ты знаешь, Дагобер, что мы с Бланш имеем привычку спать, держа друг друга за руку?
- Конечно, сколько раз я вами любовался, когда вы так спали еще в колыбели… я не мог наглядеться на вас, так вы милы!
- Ну вот, третьего дня, только что мы уснули, мы увидали…
- Так это было во сне!.. - воскликнул Дагобер. - Вы спали… значит, это был сон!..