Когда мокрое от слез лицо стало зябнуть, Мизинец поднялся и подошел к тому месту, где стояли раньше жилища. Первым он увидел старика. Тот лежал на спине, раскинув руки. Грудь его была насквозь пробита копьем, а на лице застыла улыбка. Старик не успел проснуться. Смерть пришла к нему во сне, когда ему снился праздник Поедания.
Юноша наклонился и потянул его за рукав потертой меховой рубахи. Чужаки не раздели старика: слишком старой, как и он сам, была на нем одежда. Мизинец увидел глубоко вдавленный в снег нож из черного камня, тот самый, что дал старику Евражка, когда разделывали тушу медведя. Мизинец торопливо схватил его и медленно провел пальцем по острому лезвию. Теперь, когда он остался один на один с белым безмолвием тундры, такому ножу не было цены, потому что думать о себе предстояло самому, и уже никто из рода не придет на помощь.
Надежно спрятав нож в складки меховых штанов, Мизинец стал переходить от одного убитому к другому, заглядывая в их лица. Люди почти все были раздеты. На их телах зияли глубокие рваные раны. Не многие, видимо, успели проснуться.
Последним Мизинец нашел Птенца Куропатки. Друг лежал, глубоко зарывшись лицом в снег, подогнув неловко ноги. После удара он умер не сразу и еще хотел уползти в сторону от стойбища.
Мизинец опустился на колени и, тихо подвывая, стал разгребать снег. Странно, но тело Птенца Куропатки не было таким твердым, как у Обглоданной Кости, и Мизинец заторопился. А когда перевернул друга на спину, увидел лицо, залитое кровью, залепленное снегом. Он подумал, что пришел поздно. Душа Птенца Куропатки уже улетела на небо, в страну, где живут души воинов, павших в бою.
Сев на снег и охватив колени руками, Мизинец стал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Ему впервые по-настоящему сделалось страшно. Он остался совсем один, а это значило, что скоро за ним придет смерть, потому что еще никто и никогда из его народа не мог прожить на земле один. Смерти Мизинец не боялся, он боялся одиночества и того, что, прежде чем душа покинет тело, он будет долго мучиться. Даже при солнце ему было страшно.
Вдруг он увидел: мутная капля растаявшего снега скатилась по щеке Птенца Куропатки к подбородку. Мизинец, еще не веря в чудо, наклонился над товарищем и прижал ухо к его груди. Тихий, едва уловимый перестук сердца услышал он. Душа Птенца Куропатки еще не покинула его тело.
Тогда он схватил друга под мышки и волоком потащил его к груде тлеющих шкур. Дрожащими руками он собрал валяющиеся вокруг куски дерева и раздул большой огонь, совсем не боясь того, что чужаки могут увидеть дым его костра. Долго тер Мизинец снегом белые щеки Птенца Куропатки и дул ему в рот, чтобы не дать душе замерзнуть и улететь. Он не оглядывался по сторонам, забыв осторожность. Он очень хотел услышать голос друга и поверить, что он не один.
Птенец Куропатки наконец зашевелился и открыл глаза. Мизинец вскочил на ноги, стал высоко подпрыгивать, размахивать руками и кричать.
- Мизинец, - сказал Птенец Куропатки, с трудом садясь. - Почему мне холодно? Разве мы не в краю небесных охотников?
- Нет! Нет! - закричал тот, продолжая прыгать от радости. - Мы с тобой не умерли, мы живы.
Птенец Куропатки стиснул голову руками.
- Болит… Болит!
Мизинец остановился перед товарищем, заглянул в бледное лицо.
- Посмотри вокруг…
Птенец Куропатки осмотрелся и тоже тихо спросил:
- Всех… убили?
- Женщин увели с собой…
- У-у-у!
Молодые люди долго молчали, думая об одном и том же: как жить и что делать дальше.
- Я хочу есть, - сказал Птенец Куропатки. - Дай мне мяса. Мизинец даже вздрогнул от его голоса и испуганно оглянулся.
Потом посмотрел в глаза товарища и тихо засмеялся.
- Сейчас. Но сначала мы завяжем тебе голову.
Чуть отойдя от стойбища, он откопал из-под снега щепотку белого мягкого мха и обрывком шкуры завязал рану Птенца Куропатки. Она оказалась неглубокой. Наконечник копья только вспорол кожу на голове, но не задел кость. Потом он побежал к лесу. Там под кучей сушняка была еще не открытая мясная яма, и, раз плосколицые не ходили в ту сторону, значит, она наверняка не была тронута.
Когда он вернулся, Птенец Куропатки медленно бродил по стойбищу. Мизинец бросил на снег заднюю ногу оленя.
- Давай есть, - просто сказал он. И от этих слов ему сделалось так легко и радостно, что он засмеялся. Если потребовалась еда, значит, все в порядке. Вдвоем они не пропадут. Вдвоем можно жить.
Юноши сели друг против друга, достали ножи и стали откалывать от мерзлого куска тонкие щепочки сахаристого розового мяса.
Когда от задней ноги оленя осталась только белая кость, Мизинец подобрал два очажных камня и ловко разбил ее, поровну разделив мягкий, не стынущий на морозе мозг.
- Ты можешь идти? - спросил он.
- Голова кружится…
- Все равно надо идти. Здесь больше нельзя оставаться.
- Да, - согласился Птенец Куропатки. - Нельзя беспокоить мертвых. Пора.
Вечер шел на землю. Ветер прилетел с Великого Холодного моря, начал гонять по истоптанному, залитому кровью снегу клочья обгоревших шкур.
- Ты говорил людям… - с горечью сказал Птенец Куропатки. - Ты предупреждал людей… Они не поверили…
Мизинец почувствовал, как он устал.
- Пошли…
Они поднялись на ноги. Мизинец еще раз оглядел темнеющую даль. Тундра была мертвой, и тогда, придерживая товарища за плечи, он повел его к лесу.
Очень скоро они нашли глубокую рытвину, сделанную весенней водой, и, выкопав в снегу снежную нору, тесно прижавшись друг к другу, крепко уснули.
Ветер пел над ними протяжную песню, заметая следы. В норе было тепло и тихо. Юношам снились страшные сны…
Глава II
- Мы идем много дней, - сказал Птенец Куропатки, - и не встретили ни одного человека. Зачем люди всегда уходят как можно дальше друг от друга?
- Разве я знаю? - подумав, отозвался Мизинец. - Про это надо спрашивать духов. Они забирают души мужчин и женщин, они одни понимают людей. Может быть, люди боятся друг друга?
Неделю юноши жили в снежной берлоге. Мизинец ждал, когда к Птенцу Куропатки вернутся силы и он сможет идти. Еды было много. Они жарили мясо на костре, но чаще ели сырым, потому что так они привыкли и так казалось им вкуснее.
Трижды ходил Мизинец к стойбищу и среди останков сгоревших жилищ отыскал несколько наконечников для копий. Наконечники были не очень хорошие - с зазубренными, выщербленными краями, но молодые люди не отчаивались. Из тонких крепких березок они сделали древки, очистили их от коры осколками камней и ремешками приладили наконечники. Теперь, когда в их руках снова было оружие, страх все реже приходил к ним.
Для дальней дороги необходимы были лыжи. Сделать настоящие они не могли: не было нужного дерева, нечем было его обрабатывать, потому что плосколицые забрали все каменные орудия, а делать лыжи ножами было и долго и рискованно. Ножи могли сломаться.
Мизинец сходил к реке и на одном из островов отыскал иву.
Целый день юноши грели и сгибали над костром ее ветки, потом крепко стянули их ремешками. Получились лыжи - лапы ворона. На них нельзя было бежать, скользить по насту, но они хорошо держали на глубоком и рыхлом снегу.
Когда все было готово к походу, настало время вслух заговорить о нем.
- Что станем делать дальше? - спросил первым Птенец Куропатки.
Мизинец долго молчал, хмурился.
- Надо уходить.
- Куда?
- Не знаю, - сознался Мизинец. - Мы будем думать.
- Когда придет к тебе сон, спроси о нашей дороге у Великого Ворона, - робко предложил Птенец Куропатки.
Мизинец с сомнением покачал головой.
- Захочет ли он со мной говорить? Великий Ворон далеко…
- Ворон приходил к тебе однажды и предупреждал о несчастье.
- Не знаю. Я не Заклинатель, но я попробую…
Мизинцу было приятно, что Птенец Куропатки обращался к нему как к старшему, хотя они и были одногодки.
Как только солнце ушло за лес, юноши забрались в свою берлогу, заткнув выход из нее снежной глыбой. Прежде чем заснуть, Мизинец долго думал о Великом Вороне - покровителе рода и мысленно звал его.
Утром первый вопрос, который задал ему Птенец Куропатки, был о священной птице. Мизинец заколебался, не решаясь сказать правду, потому что знал - друг сильно расстроится. И все-таки сказал:
- Нет. Я спал и ничего не видел. Наверное, душа моя покидала тело.
- Ты не Заклинатель, - со вздохом сказал Птенец Куропатки. - Иначе Великий Ворон обязательно пришел бы к тебе.
- Может быть, он еще не вернулся из Края Горящих Гор и Белой Воды? - возразил Мизинец. - Ну и пусть… Я все равно знаю, что делать.
Юноши долго молчали. Так полагалось. Предстояло говорить о важном, и потому торопливым словам не было места. Наконец, Мизинец начал:
- В сторону Холодного моря лежит мертвая земля и живут всегда голодные Береговые люди. Мы не пойдем туда.
- Хорошо говоришь, - одобрительно согласился Птенец Куропатки и поцокал языком.
- И в сторону, где спит солнце, мы не пойдем. Оттуда пришли плосколицые.
- Да…
- Нам надо найти стойбище Лесных людей. Мы одного с ними племени, хотя прошло много лет, как наш род ушел от них, начал кочевать и охотиться сам.
- Да, - кивнул Птенец Куропатки. - Но где мы их найдем?
- Лесные люди живут там, где деревья становятся большими и сильными, на берегу текущей к солнцу большой реки.
- Захотят ли они нас принять?