"Выложить – не выложить? А вдруг присвоят авторство? Рассказ-то гениальный. Тут осторожно надо. Интернет – вещь ненадежная. Смотри-ка, Пугачева похудела на 52 килограмма за два месяца. Ничего себе! Вот дает старушка! А это что? Известный актер при смерти. Куравлев? Когда? Вроде бы не передавали. Так. Еще ссылка. Еще. Да что за ерунда! Где же новость? Я так и знал. Утка. Жив курилка! Ну так что? Выкладывать – не выкладывать? Да ладно. Скажу – не ожидал, что напечатают. Слава не ждет. Это мой час. Мое время! Вот так. Ляпота! Смотри-ка, уже один просмотр! Ух ты! Еще один. Поперло! Так, глядишь, и до рецензий дело дойдет".
Но первые три читателя оказались единственными. Рецензиями Дмитрия Владимировича никто не побаловал. За это время, а прошло без малого два часа, писатель узнал, как при помощи всего трех упражнений можно увеличить пенис на восемь сантиметров. Причем не только в длину, но и в диаметре. Заказал персональный гороскоп на март и просмотрел на Megogo.net три серии "Светофора". В общем, хорошо провел время. Со стороны это смотрелось очень забавно.
Дмитрий Владимирович, как ребенок, то открывал, то закрывал Проза.ру. Прикладывая к экрану ноутбука ладонь в том месте, где отображалось число новых читателей. После чего осторожненько опускал ее и смотрел, не изменилось ли количество.
Бедная жена! Если бы она знала, какой ерундой занимается ее муж.
Добытчик, так сказать.
Восьмой час. Жена вернулась с работы.
– Ты ужинал?
– Нет.
– Я купила блинчиков с мясом. Ты будешь?
– Буду.
– Опять пишешь? Что на этот раз?
– Рассказ.
– И, конечно, уже разослал по редакциям?
– Разослал. На этот раз я написал действительно гениальный рассказ.
– Рассказ на булку не намажешь. Ты не забыл, что у тебя два процесса?
– Помню.
– Вот и молодец. Надеюсь, ты к ним готов. Ладно, давай занимайся.
– Спасибо.
"Вот бабы! Ничего не понимают. Да и где им! Я пру к славе как танк, преодолевая все лишения и невзгоды. А она о блинах. Ведь все ради них. Так, а это что? Рецензии! Ну-ка! Да, действительно! Целых две".
Дмитрий Владимирович медленно опускает ладонь и… и…
"Нео, какую же ты чушь написал. И что это еще за Зизи и Лев? Не позорься! Закрой страницу, Избранный".
"Нео, ты? как всегда? великолепен. Такое живое повествование! Такие сильные эмоции! Я вся горю. Твоя, Чмоки-Чмоки".
Нео напрягся. Такого он не ожидал. Конечно, отзыв Чмоки-Чмоки не мог его не порадовать. Но рецензия Избранного явно выбила из седла.
С другой стороны, и у Толстого были черные дни, решил Дмитрий Владимирович. Однако после рецензий желание бороздить Интернет у Нео поубавилось. Он выключил ноутбук и задремал.
Ему снились говорящие блинчики, бабка и Нобель, лично вручающий премию по литературе.
– Дмитрий. Дим, ты, что, спишь?
– Нет, не сплю.
– Пошли есть.
– Не хочу.
– Волнуешься.
– С чего ты взяла?
– Не волнуйся. Они никогда раньше двух-трех недель тебе не отвечали. А если совсем будет плохо – выложишь рассказ в Интернет. Там точно кто-нибудь прочитает.
– Да нет. Рассказ неважный. Так себе. У меня уже есть новая задумка.
– Вставай давай. Задумка. Потом расскажешь. Главное, на процессе не засни.
– Постараюсь.
Прошло три недели.
Из редакций ни ответа ни привета. Дмитрий Владимирович успел за это время написать еще десять "гениальных" рассказов и по той же схеме отослал их во все существующие и уже прекратившие свое существование журналы. Правда, теперь он так высоко нос не задирал и в письмах немного все же заискивал перед главными редакторами.
– А вдруг где-нибудь да выстрелю? Вот тогда вы все у меня попляшете, – бубнил он себе под нос. – Спросит у меня Владимир Владимирович: "Господин Коньякин, а кто из коллег по литературному цеху вас зажимал? Кто не давал расправить крылья?". Вот тогда-то я и скажу все, что думаю. Дай Бог дожить до утра, а там Лев и Зизи вновь спасут Галактику!
18–21 февраля 2013 года
Лукич
Неделя не задалась. Во вторник проиграл затянувшийся уголовный процесс. Родители парня обещали подать жалобу в адвокатскую палату. Еще одно фиаско, и можно паковать чемоданы. Вряд ли найдется коллегия, которая протянет мне руку помощи. А ведь когда-то я был очень даже ничего. Где же ты, Бог фарта? Ты не бросил меня, колесящего по ночной Махачкале в прокурорской форме. Неужели откажешь сейчас, когда я так нуждаюсь в твоей поддержке?
Четверг. Начало одиннадцатого. Никого. Точнее, забегал паренек. Занес свежий номер "Лидера". "Лидер"! "Лидер" для ливера. Сегодня во мне схлестнулись пятьдесят килограмм желчи и столько же ливера.
Решил прогуляться. Киоск. Стою, разглядываю журналы.
– Денис, дружище? Молодой человек, вы меня слышите?
Оглядываюсь. Только не это! Петр Лукич. Бог знал, как меня наказать.
– Денис! Как ты? – старик совсем не изменился.
Обнялись как старые приятели. А ведь было время, он меня ненавидел больше всех на свете. Помню, послали меня на повышение в район, где Лукич председательствовал в тамошнем суде. Областной прокурор нарезал задач: усилить, углубить. И я взял под козырек. Старик оказался к этому явно не готов.
В тот год я обжаловал восемнадцать из сорока судебных решений. И так удачно, что Лукичу на итоговом совещании вставили по самое не балуйся. И чего он только не пробовал.
Дружбу дружил, частники выносил, прокурору жаловался, в область звонил. Все одно. Как сказала завканцелярии суда: "Да, столько говна нам еще никто не писал". Прошли годы. Согласен, в чем-то я был не прав. Перегнул палку. Но я был молод и голоден до побед.
Отошли в тенек. Присели на скамейку. Разговорились. Он меня – о детях, я его – о внуках. Потом перешли к широко обсуждаемым темам.
– Как думаете, Петр Лукич, изменят приговор Навальному?
– Не думаю. Выйти сухим из воды ему вряд ли удастся. А вот на условку, как мне кажется, в апелляции могут съехать. Ты же слышал, что сказал президент на Селигере. Хотя, чему удивляться? Один сотрудничал со следствием, а другой своей вины не признал. Классика. Все очевидно. Пять лет в этой ситуации – нормальный срок. Компромиссный. Если не ошибаюсь, прокуратура приговор в части наказания не обжаловала, а значит, костьми ляжет в апелляции, чтобы эффективность не полетела. Хотя один измененный приговор погоды не сделает. Уверен, дело на контроле у Генерального, а значит, в случае из-менения решения влетит не только гособвинителю, но и областному прокурору. Да и телефонное право еще никто не отменял. Долго, что ли, в областной суд позвонить? Хотя не исключаю, что вновь вмешается какая-то божественная сила, и Навального отпустят. Осудят, но отпустят. Или отпустят, но осудят. Кому как нравится. Это был бы для Кремля идеальный вариант. Уверен, паренек к концу года бы сдулся. Только откроет где-нибудь рот, а ему в ответ: "Ты-то куда лезешь, растратчик? Небось, тоже кому надо занес или лизнул". Сам понимаешь, сказать в такой ситуации могут все что угодно.
Кто знает, может, было бы лучше совсем не обжаловать приговор. Осудили – отсиди. Завоевывай авторитет у сидельцев.
Как ни крути, они тоже люди. Электорат своего рода. Хотя сдается мне, Алексей к такому вызову не готов. И зря. Зря ему изменили меру пресечения. Не успел испугаться, как отпустили.
В Интернете сразу поползли слухи, дескать, Собянин замолвил словечко. Лично попросил Путина вмешаться. Бред, конечно. Но какой изысканный. Мне кажется, Навальный сам понимает, в какой он ж. пе. Вот уже и сторонники, в предчувствии нового вожака, начали расползаться, как тараканы.
Нет, конечно, они еще пошумят. Побалагурят, так сказать. Но без огонька. Как сказал бы Дмитрий Губерниев: "Спортсмен вошел в воду без блеска". Посмотрим. Развязка близка. Интересно, конечно, чем сердце успокоится.
(Небольшая пауза)
– Сам-то как? По-прежнему адвокатствуешь? На жизнь хватает?
– Когда как.
– Хреновенько. Говорил я тебе, не езди на Кавказ. И чего ты понесся?
– А я не жалею. Глупо.
(Пауза.)
– А помнишь, как раньше? Да, дал ты нам прикурить.
(Пауза.)
Чувствуется, старику не хватает воздуха. Ностальгия. Казалось бы, прошло-то всего лет десять, а все не то. И чего ему не хватает? Шикарная пенсия. Дети пристроены. Внуки подрастают.
Но как же еще хочется помахать шашкой. Почувствовать себя барином. Погонять таких оболтусов, как я. Крикнуть в местном ресторанчике: "За всех плачу!". И вот к тебе уже бегут, ластятся, целуют руки. Мерзость. Или зависть?
Разговор оборвался.
Лукич встал и, не попрощавшись, побрел в сторону рынка.
Я посидел еще какое-то время, купил в киоске "Комсомолку" и пошел на работу. Шел в офис, а пришел домой. Эх, Лукич! Лукич!