Из Фрайбурга выбрались вечером, один из друзей Отто Габсбурга, отпрыска австро-венгерских монархов, подвез на своем "майбахе" до той деревеньки, откуда начиналось восхождение: в горы отправились ночью; на рассвете добрались до хижины, возле которой Гелен уже разбил свой лагерь.
- Спасибо, Мерк, - сказал Гелен, гревшийся у костра. - Ложитесь спать, вы совершенно вымотанный, даже глаза запали. Можете взять у меня в рюкзаке шоколад, американцы пичкают им меня, а я его ненавижу.
Гелен поднялся; по-прежнему, не глядя на Барбье, пошел по лугу к подъему; ночные холода делали высокие травы особенно пахучими, явственно ощущался аромат желтого жидкого меда, панацея от всех хворей, альпийское разнотравье, что может быть прекрасней и живительнее?!
На краю обрыва, возле серых валунов, он резко остановился и заговорил, не оборачиваясь, зная, что Барбье идет следом:
- Послушайте, Мертес, вы глупите на каждом шагу. Не считайте американцев наивными детьми, пусть в это верит на том свете ваш Геббельс...
- Наш Геббельс, - поправил его Барбье.
Гелена это удивило, он медленно обернулся:
- Вы считаете возможным возражать мне?
- Бесспорно, - ответил тот. - Мы же теперь намерены строить новую, демократическую Германию, а демократия предполагает всеобщее равенство и право каждого на защиту своей точки зрения.
- Ну и наглец, - протянул Гелен. - Да вы просто-напросто наглец, Мертес!
- Вы прекрасно знаете мою фамилию, господин Гелен. Ваш помощник работал со мною в Лионе, зачем вы так... Вы продолжайте, я вас слушаю самым внимательным образом.
- Да нет, таким, пожалуй, вы мне не нужны, я раздумал говорить с вами.
- А я нет. Вам придется говорить со мной, генерал, потому что оружия вы с собой не носите, Мерка я ощупал , следовательно, убрать меня не сможете. Я спущусь вниз и - если меня возьмут американцы, которые, как сказал Мерк, за мною следят, - скажу им, что вы пригласили меня на конспиративную встречу. Тайком от них. С соблюдением всех мер предосторожности. Они двойной игры не любят. Как и мы.
- Это вы мне угрожаете, да? - осведомился Гелен, снова отвернувшись от Барбье. - Вот, значит, какой у вас метод. Хватко, но не результативно. Вы норовите взять свое нахрапом, наглостью. Но это вы могли делать с девками, которых подкладывали под тех, кто имел связи с партизанами в Лионе. Со мною такие фокусы не проходят. Перед тем как было решено пригласить вас на эту встречу, я положил в служебный сейф план операции по вашей вербовке, поскольку вы представляли интерес для американцев. Однако вы отказались от сотрудничества. Следовательно, я передаю все материалы на вас американцам и помогаю им в создании стройной системы доказательств вашей вины и обосновываю необходимость вашей выдачи Франции, где вами займутся люди Тореза. Это все. Идите вон.
Барбье долго молчал, потом, хрустнув пальцами, тихо сказал:
- Простите, генерал. Вы должны меня простить... Сейчас во всем винят только нас, "ваш Гитлер, ваш Геббельс", а все остальные, оказывается, только тем и занимались, что организовывали против них заговоры. А ведь это не так. Что мог без вас Гитлер и этот несчастный Геббельс? Да ничего... Нервы не выдерживают, появляется злость отчаянья... Простите, пожалуйста...
Гелен долго молчал; именно такие мне нужны, думал он; хваток и бесстрашен; законченный наглец; фанатично предан прошлому; не предаст, значит; гестаповские фокусы я из него выбью, научится светскости, это в конце концов не самое трудное.
- Где Зикс?
- В лагере.
Это был СС оберштурмбанфюрер, давний друг Барбье; именно он первым провел экспериментальное опробование душегубок; в Минск приехал Вальтер Рауф, и они задушили две тысячи советских детей, - сначала решили посмотреть, как это будет действовать на детские организмы; испытание прошло блестяще; Зикс написал рапорт в Берлин, всячески возносил изобретение Рауфа: никаких криков, никаких айнзацкоманд, расстрелов; от гетто до кладбища пять километров, за это время все задохнутся в кузовах, все тихо и конспиративно.
Когда из Берлина пришло поздравление, друзья устроили дружескую пирушку и отправили телеграмму Барбье: "Принимаем поздравления, желаем тебе счастья, твои братья". (После победы Зикс был арестован американцами и передан в руки правосудия; Гелен - после первой встречи с Барбье - обратился к американцам с просьбой выпустить Зикса для организации "оперативной работы по сопротивлению большевизму". Однако военные юристы восстали; из четырнадцати обвиняемых эсэсовцев десять были повешены; Зикса с трудом удалось избавить от петли; его освободили три года спустя - за "хорошее поведение"; на следующий день после возвращения в Мюнхен он был зачислен в штат "организации" Гелена как специалист по борьбе с "красным террором".)
- Где Манке?
- В лагере.
(Этого удалось вытащить через год; работал руководителем резидентуры в Западном Берлине, контактировал с литовскими и украинскими националистами.)
- Аугсбург?
- Эмиль?
- А что, есть еще какой-то?
- Нет, нет, я не знаю никого, кроме Эмиля.
- Ну так и отвечайте.
- Он на свободе.
- Это мне известно. Он принимает участие в вашей авантюре?
- В какой именно?
И тут Гелен обернулся.
- В той самой, - гневно сказал он. - В любительской. Два паршивых фанатика ездят по стране, пользуясь наивностью американцев, и, видите ли, собирают "старых борцов" из гестапо Мюллера и разведки Шелленберга, чтобы начать подпольную борьбу за великую Германию. На кого поднимаете руку, Мертес?! С сегодняшнего дня будете получать указания человека, который придет к вам от Мерка. Ни одного шага без его санкции не сметь предпринимать. Ясно?
- Да.
- Это что такое?! - Гелен снова обернулся; лицо, словно маска гнева. - Как вы отвечаете мне, борец за демократию! Я спрашиваю, вам ясно?
- Так точно, генерал!
На этом встреча закончилась; путь вниз, в долину, был для Барбье самым унизительным; он ощущал себя маленьким и жалким; понимая всю безнадежность положения, достал из бумажника десять долларов, купил бутылку вонючей водки, видимо, яблочная, плохой очистки, выпил ее, не закусывая, хотя взял из дома плоский пластмассовый пакетик с хлебом, намазанным маргарином; пошел на вокзал и, забившись в угол, заставил себя расслабиться, досчитал до трехсот и уснул.
Он не понял, сколько времени спал; вздрогнул, почувствовав, что рядом с ним сел кто-то. Глаз не открывал; ощущая тяжесть в висках и противную сухость во рту, подумал, что отдыхал он совсем недолго, обмен веществ с рождения был отменный, двух часов сна хватало на то, чтобы вывести из организма хмель, никаких последствий, ни головной боли, ни покалывания в печени; он ощущал на себе взгляд того, кто сел рядом; человек казался ему очень большим; почему-то был убежден, что у него маленькие голубые глаза.
Глаза, однако, к его соседа - человека среднего роста - были черные, лицо - знакомое, где-то видел уже, только не мог вспомнить, где и когда.
- Так вот, по поводу инструкций, - сказал человек. - Тот, кто привел вас в горы, просил поместить в "Гамбургер нахрихтен" и в кельнском "Курире" следующее объявление... Запоминайте, ни одно слово не может быть произвольно изменено: "По вполне доступной цене продается пленка для малогабаритных фотоаппаратов, типа "Лейка", "Засс" и "Квик". Обращаться по адресу Кассель, Бисмаркштрассе, семь и Гамбург, Ауф дем Келенхоф, два". Запомнили?
- Повторите, пожалуйста, еще раз.
Человек повторил.
- Теперь запомнил.
- Вы поняли смысл этого объявления?
Еще бы, подумал Барбье, только придурок не поймет; малогабаритные фотоаппараты марки "Засс" были на вооружении гестапо и региональных подразделений СД; никому в рейхе, кроме них, не позволялось держать эти фотоаппараты; ослушание каралось заключением в концентрационный лагерь. Понятно, по этим двум адресам, которые назвал ему человек Мерка, надо ждать гостей; люди гестапо и СД умеют читать между строк; сразу поймут: адреса в Касселе и Гамбурге - маяки . Ай да Мерк, ай да Гелен, лихо!
- Кто будет принимать наших товарищей по этим адресам?
- Это не ваша забота. Вам сообщат, если в этом потребуется необходимость. Дальше... Поставьте перед Эмилем Аугсбургом следующую задачу: поскольку у него есть контакты с мастерскими по изготовлению документов... Не возражайте, мы знаем все ваши адреса... Так вот, поскольку у него есть эти контакты, запросите у него подробный отчет о том, имеют ли его люди в своем распоряжении пишущие машинки с русским шрифтом?
- Имеют. Две, - ответил Барбье. - Не надо проверять меня на мелочах. Поскольку вы меня водите , судя по всему, не первый день, вам прекрасно известно, что этими русскими машинками Аугсбурга снабдил именно я.
- Одна из них русская, номер тридцать две тысячи сорок восемь?
- Не помню. Но, кажется, номер пятизначный.
- Эту машинку уничтожьте, вам ее подсунули. Когда сядете в поезд, вам передадут хорошую русскую машинку. Там же в чемодане будут деньги. Отчетность будете вести так, как вели в гестапо, учить, полагаю, не надо.
- Правильно полагаете.
- К вам поступает кое-какая информация из Берлина... Попробуйте сделать две-три дезинформации о том, как русские готовят свои войска для удара по "союзникам" с выходом на Ла-Манш. Аугсбург знает толк в русских делах, пусть сделает болванку , передадите мне, мы внесем свои коррективы. Сколько времени вам нужно для выполнения этого задания?
- За неделю попробуем управиться.