- Разыскивая документы платеадос, дон Порфирио нашел другую вещь: объяснение, чем мотивировалось его путешествие в Апачерию, во время которого вы так ловко лишили его правления; но он очень смеялся.
- Он смеялся над моим пронунсиаменто?
- От всего сердца. Это убедило его в том, что все, что он узнал, оказалось правда.
- Как это?
- Вы торопитесь?
- Я? Нисколько! Отчего вы меня спрашиваете об этом?
- Потому что, если вы можете подарить мне еще несколько минут, я расскажу вам очень интересную историю.
- Говорите, милейший дон Торрибио, вы так хорошо умеете рассказывать! В чем же дело?
- Оказывается, что храбрые индейцы, апачи, сиу и пауни-волки, которые более десяти лет оставались спокойными и жили в мире с мексиканцами, теперь сильно взбунтовались. Они вошли в сношение с известными негодяями, которые замышляют объявить себя независимыми от Мексики и приготовляются соединится с ними и напасть массой на границы нескольких пунктах зараз.
- О-о! Дело принимает серьезный оборот, - сказал дон Мануэль, вздрагивая, что не ускользнуло от глаз молодого человека. - Но уверены ли вы в точности этих известий?
- Я не имею обыкновения говорить неправду, сеньор!
- Но, соглашаясь с вами в важности этих фактов, позвольте вам заметить, что во всем этом нет ничего такого, что бы могли приписать лично мне, чтобы обвинить меня.
- Совершенно верно, сеньор, но я еще не кончил!
- А! - проговорил губернатор сверкнув глазами на молодого человека, - пожалуйста скажите, в чем это обвинение?
- Извольте, сеньор; только позвольте поправить ваше выражение: я не формулировал никакого обвинения против вас, да и не брался за это. Но я взялся передать вам только то, что говорят; слухи же так и останутся слухами, если не найдется несомненных доказательств для положительных улик.
- Слушаю.
- Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.
- Гм! Какие странные пророчества!
- Разве вы ничего не знали о них, сеньор?
- Гм! А вы, сеньор Торрибио?
- Я - иностранец!
- Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.
- Значит, вы не знаете, что они прибавляют?
- Решительно ничего и буду в восторге узнать это.
- Говорят… Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.
- Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?
- Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.
- Как, говорят… - вырвалось у дона Мануэля против его желания.
- Говорят, что этот человек - душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!
- Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! - вскричал губернатор.
- Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?
- Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? - сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.
- Не я набирал их сеньор, это дон Порфирио Сандос. Лично мне ничего не известно; он же многое узнал во время своего пребывания в Охо-де-Агуа и теперь у него масса доказательств; несколько негодяев которые так изменнически напали на него в Марфильском ущелье, попали к нему в руки и много чего порассказали ему.
- Разве можно верить словам подлых бандитов? - сказал дон Мануэль, пожав плечами.
- Конечно, нельзя, сеньор, но эти слова подтверждаются документами, которые хранятся у дона Порфирио. На трупе Лопеса де Карденаса нашли портфель, наполненный самыми компрометирующими бумагами.
- Как, дон Лопес де Карденас убит! - вскричал дон Мануэль, позеленев от ужаса.
- Да, выстрелом, когда он явился в Тубак шпионить за доном Порфирио! - небрежно ответил молодой человек, крутя папиросу.
Дон Мануэль вздохнул и опустил голову на грудь. Наконец он поднял голову и бросил угрожающий взгляд на молодого человека.
- Хорошо, - сказал он со злостью, - зачем же вы явились сюда и как осмелились сделать это?
- Сеньор кабальеро, - ответил дон Торрибио, нисколько не испугавшись его грубой выходки, - я бы мог совсем не отвечать вам на подобную дерзость. Но я явился сюда с целью предложить вам мировую, а потому даже оскорбление с вашей стороны не остановит меня на полпути.
- Предложить мне помириться? - изумился дон Мануэль.
- Да, кабальеро; иначе чем же объяснить мое присутствие здесь?
- Я не понимаю вас, сеньор; ваша дружба к дону Порфирио, моему заклятому врагу, содействие, которое вы ему оказываете, говорят сами за себя.
- Вот здесь то вы и ошибаетесь, сеньор дон Мануэль. Я иностранец, и мне нежелательно было бы вмешиваться в чужие распри; дон Порфирио Сандос оказал мне громадные услуги. Что же касается вас, то вы сами питаете ко мне некоторую признательность. И я решился на следующее: встав между вами, постараться прекратить эту ненависть, которая разделяет вас, найти такое средство примирения, которое оказалось бы удобным и выгодным для обеих сторон. Это так просто, справедливо и честно, я убежден, что все остались бы довольны.
- Вы поражаете меня: вы-то ради чего интересуетесь этим делом?
- Но весьма важной причине, сеньор: я хочу помирить двух людей, которые, хотя и при разных обстоятельствах, были мне полезны.
- Прекрасная цель! - проговорил дон Мануэль насмешливо.
- Пусть между вами и доном Порфирио существовала страшная, неумолимая ненависть, я не отрицаю этого, но эта ненависть, не прекращающаяся столько лет, дала слишком много жертв с той и с другой стороны.
- Но что же вы хотите сказать?
- Сеньор дон Мануэль де Линарес, - сказал дон Торрибио с сильным ударением на каждом слове, - если эта ненависть действительно существовала, теперь, слава Богу, она угасла!
- Угасла! - воскликнул дон Мануэль, подпрыгнув на стуле.
- Со стороны дона Порфирио, по крайний мере! - спокойно ответил дон Торрибио.
- Как, он забыл?
- Все, кроме одного!
- А именно?
- Что вы оба - мексиканцы, преданные своему отечеству, что этому отечеству грозит опасность со стороны диких язычников, что вы должны соединиться и идти рука об руку, чтобы защищать его. Повторяю вам сеньор, дон Мануэль, ненависть дона Порфирио навсегда готова исчезнуть. Есть доказательство, которое убедит вас, что я говорю правду.
- Доказательство! Где же оно, дон Торрибио?
- Если бы дон Порфирио Сандос захотел уничтожить вас, он давно добился бы этого. В его руках бумаги, в которых заговорщики и бандиты ссылаются на вас, как на своего руководителя. Кто ему мешает представить эти бумаги куда следует, присоединив к ним секретные документы, в которых значится имя человека, претендующего незаконно завладеть престолом Инков, и изложены все планы и средства для исполнения этого преступного замысла?
- Он не сделал этого! - пробормотал дон Мануэль дрожащим голосом.
- Не сделал по своему благородству; он находит недостойным себя, даже подлым доносить на вас, своего врага!
- Он был бы гораздо великодушнее, если бы принес эти бумаги сюда, и я уничтожил бы их перед вашими глазами!
- Конечно, - ответил дон Торрибио с иронией. - Но раз эти ужасные доказательства будут уничтожены, то он остается безоружным перед вами. Дон Порфирио еще не уверен в ваших добрых намерениях, чтобы сделать столь непростительную глупость.
- Значит, вы мне предлагаете условия? - сказал дон Мануэль дрожащим от злости голосом.
- Может быть; во всяком случае, дон Порфирио желает мира.
- Приготовляясь вместе с вами к войне?
- Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!
- Не я устраивал ее!
- Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?
- Я не знаю, на что вы намекаете. Я, в свою очередь, тоже буду откровенен с вами, сеньор дон Торрибио. Вы полагаете, что я верю в ваши добрые намерения, о которых вы говорите так красноречиво; вы просто выдумали предлог, чтобы явиться сюда; неужели вы думаете, что я не знаю ваших проделок?
- Что вы хотите этим сказать?
- Я знаю, что вы проживаете скрыто в Уресе уже шесть дней. Ради какой цели? Я догадываюсь. Но смотрите, берегитесь, чтобы мои предположения на перешли в уверенность.
- Вы угрожаете мне, сеньор?
- Может быть, отвечу и я вам. Но помните, что между нами всякое примирение невозможно: вас и всех ваших друзей я всегда буду считать своими врагами. Знайте, что я неусыпно буду следить за каждым вашим шагом и расстрою все ваши проекты, направленные как против меня, так и против известных особ моего семейства, на которых вы осмелились обратить ваше особенное внимание.
- Это уж слишком, сеньор! Подобные намеки я считаю за оскорбление как лично себя, так и для той особы, которую я глубоко уважаю. Раз вы объявляете войну, - хорошо, мы принимаем вызов. Мы сделали последнюю попытку удержать вас на краю бездны. Теперь пеняйте сами на себя!