- Новый министр финансов, зайдя ко мне, стал жаловаться на плачевное состояние казны и крайнюю необходимость для правительства иметь деньги на текущем счету. Тогда я ответил ему, что несколько месяцев тому назад в Соноре появился негодяй, который своими происками причиняет огромный вред жителям этой страны, стращая их угрозами и так далее, что этот субъект, прозывающийся доном Торрибио де Ньебласом, вовсе даже не мексиканец, что это мой враг, ограбивший две мои асиенды, и что я рад был бы избавиться от него как можно скорее. Потом я так повел дело, предложив министру восемьдесят тысяч пиастров без процентов, что тот пожал мне руку, сказав, что мое заявление правильно и что он обратит на него должное внимание. Ну, что вы об этом думаете?
- Я в восторге от ваших действий; вы ловко отразили удар, который нам собирались нанести.
- Ив довершение всего у меня в портфеле имеется бумага, подписанная президентом республики и министром внутренних дел, уполномачивающая меня арестовать дона Торрибио де Ньебласа и дающая право употребить силу в случае нападения.
- Это полномочие у вас?
- Вот оно, - сказал банкир, вынимая бумагу из портфеля и передовая ее дону Мануэлю.
Последний поспешно схватил ее и быстро пробежал глазами.
- Эге, да вам выдали настоящий карт-бланш! - радостно воскликнул он.
- Почти что так! - ответил дон Бальтасар с видимым спокойствием.
- Не почти что, а точно, взгляните сами!
- Ну, положим, что точно! Я спорить с вами не буду. Значит, вы теперь довольны?
- Я восхищен, так будет вернее; не знаю, как и благодарить вас! Немало же вам пришлось похлопотать!
- Хлопоты-то что, главное - наш успех!
- Успех нам обеспечен!
- Вы думаете?
- А как же, ведь факты налицо… Вам эта бумага обошлась, вероятно, очень дорого?
- Нет, не особенно, тысяч в двадцать пиастров, не больше.
- Да это, в сущности, пустяки!
- И я того же мнения. Но, - прибавил он с гримасой, наподобие обезьяньей, как если бы та проглотила неспелый фрукт, - в уголке моего портфеля есть другая бумага, которая стоила мне несколько дороже.
- Как, еще бумага?! Да вы начинены ими, что ли? - рассмеялся дон Мануэль.
- Эге! Знаете, человеческая природа ненасытна, и я не мог устоять перед последними расходами.
- Какими расходами?
- За бумагу, о которой я сейчас говорил.
- Прекрасно; и вы говорите, что она стоила дорого?
- Страшно дорого, сеньор, но я не раскаиваюсь.
- Сколько же вы заплатили за нее?
- Увы! Целых девяносто тысяч пиастров.
- Caray! Это действительно дорого.
- Вот вы уж и осуждаете меня!
- Я? Нисколько! - с живостью воскликнул дон Мануэль. - Если бы вы истратили вчетверо больше, и то я нашел бы, что вы отлично сделали. Разве я не убежден в вашей преданности товариществу и дружбе ко мне? К тому же, вам предоставлен карт-бланш, которым вы можете пользоваться, пока вам это нравится.
- В таком случае, сеньор, я не хочу больше играть с вами, как кошка с мышью, - сказал банкир, вытаскивая из портфеля бумагу. - Вот что я вам припас напоследок. Надеюсь, что, прочитав содержимое этого рескрипта, вы не будете сожалеть о девяноста тысячах пиастров.
Дон Мануэль дрожащими руками развернул бумагу и пробежал ее глазами.
- Voto a Brios! - вскричал он с жаром. - Это невозможно!
- Что невозможно, дорогой сеньор? - спросил дон Бальтасар с гримасой.
- Как? Я назначен алькальд-майором Уреса!
- Столицы штата Соноры, если я не ошибаюсь.
- Ваша правда; но вы же просто гений, mil Rayos!
- Вы понимаете, дорогой сеньор, что мы не могли спокойно ждать того удара, который нам готовил дон Порфирио Сандос; он - губернатор Соноры, а вы - алькальд-майор Уреса. Он располагает войсками, а вы - судом и расправой. Что вы на это скажете?
- Наше дело выиграно!
- Я того же мнения; только, если позволите, я вам дам совет.
- Говорите, говорите! Все, что вы придумаете, превосходно!
- Извольте; после поступайте, как вам заблагорассудится. Дон Порфирио ничего не знает из того, что мной сделано и чего я добился для вас. Поддерживайте его в этом неведении как можно дольше, примите свои меры, не теряя времени, но так, чтобы все оставалось тайной. Дону Порфирио не устроиться раньше восьми-десяти дней; значит, вы можете действовать энергично, тем более, что теперь он не может напасть на вас.
- Я сам нападу на него.
- Напротив, берегитесь этого, вы можете испортить все дело. Ждите его атаки, а потом разом откройтесь и прижмите его. Это будет легко, так как все меры предосторожности будут приняты вами заблаговременно.
- Вы рассуждаете благоразумно.
- Пусть наш враг первым сбивается с пути, пусть он объявляет гражданскую войну, этим он навлечет на себя вину, так как нарушит порядок, который вы поддерживаете.
- Этот план превосходен! - воскликнул дон Бальдомеро. - Я охотно присоединяюсь к нему.
- Но мы должны сохранить все в тайне и действовать с большой осторожностью, - заметил дон Бальтасар, - только так мы и можем добиться успеха.
- Благодарю за совет, сеньор, я в точности исполню его, - сказал дон Мануэль, от души пожимая ему руку.
- Дело предстоит трудное, - сказал дон Бальтасар. - Когда поймают ягуара, он защищается до тех пор, пока не издохнет.
- Ну, мы поступим с нашими врагами, как с ягуарами на облаве.
- Но врагам рисковать нечем, они не постоят ни перед чем, значит, мы должны ожидать с их стороны всего, чего угодно.
- Да, да, эта последняя схватка будет ужасной; но лучше покончить со всем разом.
- Что вы думаете делать? - спросил дон Бальдомеро.
- Я уже сказал вам, что намерен последовать совету дона Бальтасара и не терять ни минуты, так как наше спасение заключается в этом. Но для спокойствия нам необходимо разделить обязанности.
- Я, - сказал дон Бальтасар, - тут бесполезен как банкир. А вот в Мексике мои услуги могут вам пригодиться, там я буду следить за нашими врагами, предотвращать измены и доносы на нас.
- Совершенно верно. Когда вы хотите ехать?
- С рассветом.
- Прекрасно! А вы, дон Бальдомеро?
- Дон Корнелио, дон Кристобаль и я - мы будем подбодрять наших друзей и вербовать всех пиратов и бродяг.
- Хорошо. Далее, дон Бенито де Касональ и я отправимся после вас в Урее, где наше присутствие необходимо. Итак, завтра рано утром, или, вернее, через несколько часов, так как теперь уже четыре часа утра, каждый из нас поедет в свою сторону.
- Э-э! - вскричал дон Бальтасар. - Ведь я не лесной бродяга, дорогой сеньор!
- Не беспокойтесь об этом, милейший дон Бальтасар! Я дам вам, мой друг, конвой, который будет сопровождать вас и покинет лишь тогда, когда вы будете в полной безопасности.
- Ну, слава Богу, надеюсь, что не попадусь в какую-нибудь западню.
- Вы приедете целы и невредимы, будьте спокойны. В Мексике знают о вашем путешествии?
- Знают, что меня там нет и думают, что я в Веракрусе, отлучился по делам.
- Отлично. Это даже лучше, чтобы не знали, с какой стороны вы явитесь. Теперь, - добавил банкир, вставая, - постарайтесь соснуть часика два-три, желаю вам приятного сна!
- Еще одну секунду! - сказал дон Бальдомеро. - Мы забыли о главном.
- О чем именно?
- Мы не решили, где соберемся опять.
- Правда, правда, я совсем теряю голову. Ну, так…
- Позвольте, - прервал дон Бальдомеро, - в четырех-пяти милях от Тубака у меня есть асиенда, та самая, которую вы мне продали, дон Мануэль.
- Монте-Негро?
- Она самая! Место это очень удобное. Если вы не придумаете ничего лучшего, то, по-моему, там нам безопаснее всего встретиться: во-первых, мы будем у себя, а во-вторых, мы сможем контролировать все пути, ведущие в Сонору.
- Да, это место выбрано удачно и всем нам прекрасно известно; к тому же, в крайнем случае, там нам будет удобнее всего защищаться.
- Итак, значит, решено? - спросил дон Бальдомеро.
- Решено! - ответили в один голос все присутствующие. После этого, расставшись друг с другом, все разошлись по своим покоям, приготовленным заранее.
Не успели за предводителями платеадос закрыться двери, как послышался слабый шум, после которого открылась часть стены, легко повернувшись вокруг себя, и в образовавшемся проеме показалась человеческая фигура.
Это был дон Торрибио де Ньеблас.
Он обвел комнату испытующим взглядом.
- Прекрасно, - пробормотал он со странной улыбкой, - я тоже буду присутствовать на этом собрании! До скорого свидания, господа; вы тут держали совет не одни!
Он отступил назад, исчез в отверстии, и стена приняла свое обычное положение, так что самый опытный глаз не мог бы открыть этого секретного прохода.