Глава 2
Забавы молодых
Щенок летел вниз с пронзительным плачущим визгом. Его предсмертный вопль скорее напоминал детский, чем собачий. Длился он недолго - ровно столько, сколько времени ушло на то, чтобы он грянулся оземь и затих. Навсегда. Зато ему на смену мгновенно пришел звонкий мальчишеский хохот. Звучал он сверху, с высокого крыльца царского терема, где, облокотившись на резные балясины, стояло трое нарядно одетых подростков.
Всадник, только что сошедший с коня, неодобрительно глядел на них, хотел что-то сказать и уж было открыл рот, но, всмотревшись повнимательнее, поперхнулся, закашлялся и только зло мотнул головой.
Его высокий спутник то ли был не так зорок, то ли более смел, и потому возмущенно крикнул им:
- Не стыдно животину божью мучить?!
Голос прозвучал как-то глухо, но достаточно отчетливо, чтобы стоявшие наверху могли его услышать. Впрочем, занятые каким-то своим спором подростки не обратили на него ни малейшего внимания.
- Эй, вы! Нешто оглохли?! - не унимался высокий.
Спутник толкнул его в бок, но было поздно - на этот раз настойчивый моралист был услышан и тут же последовал ответ.
- А ты мне что за указчик? - уперев левую руку в бок и выставив вперед правую ногу в нарядном красном сафьяновом сапожке, надменно осведомился один из них.
Он не был среди подростков самым старшим или самым высоким, разве что чуть наряднее и богаче одетый. Однако, судя по манере себя вести, чувствовалось, что верховодит в этой разлюбезной компании именно он.
- Замолчи Левонтий, а то беду накличешь! - прошипел на ухо высокому его спутник. - Нешто не видишь, кто перед тобой?!
- А по мне хоть бы кто! - огрызнулся в ответ Левонтий. - Ежели не одернуть пострелят, дак они чрез седмицу али две и людей так-то метать учнут. Нешто можно молчать, князь Воротынский? А разок-другой усовестишь - глядишь, ума прибавится.
Пока он это произносил, верховод-весельчак успел проворно спуститься по высоким ступенькам во двор и теперь выжидающе встал подле них шагах в десяти. Двое остальных мальчишек в ожидании грядущей потехи застыли сзади.
- Ну, ну, давай, совести меня, а я послушаю, - вкрадчиво предложил подросток, и широкие крылья его ястребиного носа стали нервно раздуваться.
- Ты, великий князь, не гневайся понапрасну, - примирительно обратился к нему Воротынский, заступаясь за своего спутника. - Нешто не зришь, что он - порубежник, в Москве последний раз годков пять назад был, да и то мимоходом. Так что не ведает, что с самим великим князем Иоанном Васильевичем разговаривать довелось.
- Ну, ну, - вновь протянул подросток.
Было заметно, что уважительные слова и примирительный тон князя несколько пригасили пыл юнца, и теперь он пребывает в раздумье - то ли продолжать затеянную игру дальше, то ли пойти на попятную, тем более что ничего обидного ему покамест и не сказали.
Еще раз окинув внимательным взором спутника князя Воротынского, оценив небогатое, без украшений вооружение, запылившуюся от долгой скачки по проселочным дорогам неброскую одежду, Иоанн решил, что дальнейшее препирательство с этим худородным и впрямь будет ниже его достоинства.
- Ладно, - махнул он рукой и строго осведомился: - Как там на моих рубежах? Все ли спокойно?
- Ноне, слава богу, тихо, - вздохнул Воротынский и перекрестился.
- А сюда пошто? - деловито спросил Иоанн.
- Повидаться надобно с князем Шуйским. Оказия у нас приключилась. Уж больно холопы его своевольничали, ну, мы их и того, вместях с Левонтием Шушериным поучили малость.
- Князей Шуйских много, - настороженно заметил Иоанн. - С каким из них повидаться прибыли?
- С Андреем Михайловичем, великий князь.
Подросток зло прищурился, сплюнул и гордо выпрямился:
- С им теперь на том свете возможете свидеться, не ранее. Я сего жестокосердного боярина, кой во зло мою юность употребил и беззаконствовать учал, повелел наказати.
- Вона как, - задумчиво протянул Воротынский. - В опале князь Андрей, стало быть.
- Много чести для зловредца сего, - хмыкнул юный великий князь. - Пес он, хоть и князь, а с бешеными псами известно что деют - псарям отдают. Они с им расправу и учинили. И с иными прочими тако же учиню, дай срок, - мстительно пообещал Иоанн, но тут же обнадежил прибывших: - Но казнити повелю токмо негодных своих слуг. Вы же, яко вой мои, кои денно и нощно рубежи сторожат, можете в покое быти. На вас я не токмо остуду не положу, но и наградити повелю за службу верную. А что холопов дерзких поучили - так то нам в радость лишь. Жаль лишь, что малость - надобно поболе.
- Так ведь как сказать, великий князь, - развел руками повеселевший Воротынский. - С одной стороны, малость, а с другой… Словом, пяток его холопов живота лишили да изувечили столько же.
- А вот это славно, - заблестели глаза у подростка. - Надо было еще…
Но договорить ему не дали. Подскочивший к нему мальчишка, взявшийся невесть откуда, что-то быстро прошептал Иоанну на ухо, после чего тот махнул рукой Воротынскому и Шушерину, давая понять, что отпускает их, и бросился куда-то в глубь двора. Остальные подростки незамедлительно последовали за ним.
- Видал, что у нас ноне творится? - раздался негромкий голос со спины. Воротынский вздрогнул и обернулся.
Подошедший был относительно молод, не больше сорока лет, а если учесть, что небольшая русая бородка с поблескивавшими седыми волосками накидывала пяток годков, то получалось вовсе тридцать с лишком.
- Здрав буди, князь, - первым поприветствовал подошедшего Воротынский, всем своим видом выказывая уважение.
Оно, конечно, и он тоже был князь, но тягаться с Дмитрием Федоровичем Палецким, сидевшим в боярской Думе, то есть относившимся к чинам думным и величавшимся боярином, нечего было и думать.
Это когда в лето 6992-е дед Владимира Ивановича Михаил Федорович приехал служить в Московское княжество из Литвы и получил не просто боярский чин, но и звание слуги государева, выше которого быть ничего не могло, - тогда да. Пожалуй, что в то время и не вровень - повыше стояли.
Да и отец Владимира - Иван Михайлович - тоже при дворе великого князя Василия Иоанновича в государевых слугах хаживал. Он и татар не раз бивал, и в знаменитом походе на Смоленск был всего третьим по счету, возглавив передовой полк и уступая только престарелому князю Можайскому да еще Василию Васильевичу Шуйскому. Да и после, спустя два года, не кто иной, как он вместе с князем Одоевским, отсек обратный путь татарам и близ Тулы начисто разгромил двадцатитысячное войско нехристей.
А потом, всего через пять лет, попал в первую опалу. Еще через три года был прощен Василием, но той веры ему уже не было. Дошло до того, что он давал особую запись в верности.
В правление Елены Глинской Иван Михайлович был всего лишь четвертым воеводой большого полка, а когда князь Бельский бежал в Литву, пришла на его седую голову и вторая опала - на сей раз окончательная. Сосланный на Белоозеро, он там и умер.
Правда, удела его лишили только частично и часть вотчин перешла к трем сыновьям, из коих Владимир, стоявший сейчас перед Палецким, был старшим, но звезда рода Воротынских уже не сияла так ярко и так высоко в небе Москвы. К тому же сам Владимир Иванович, ныне достигший уже сорока двух лет от роду, военными талантами не блистал. Воин был справный, в сшибках с татарами рубился лихо и сабелькой владел добре, но шестопер воеводы был по нему.
Вот средний брат Александр и меньшой - Михайло - те да. Хотя все из-за той же опалы и им высоких мест не уделяли, памятуя про отца. Прошлым летом, когда смотр в Белеве был, так они вовсе без мест числились, да и впредь не больно-то светила им слава, а ведь тот же Михайла - и умен, и воин, каковых поискать. Что же до вотчин, то тех, что были им оставлены, доставало разве лишь для спокойной безбедной жизни, но не более того. И опять же изрядно пакостили беспокойные соседи, особенно тиуны Андрея Михайловича Шуйского. За душой же у Владимира Воротынского только гордые воспоминания да десяток захудалых деревень и пара сотен смердов, уныло пашущих небогатую своим плодородием землицу.
Вот и получалось, что на роду ему написано дружбу водить с людьми из иного разряда - с чинами служивыми, пусть и московскими. И тот же дворянин Леонтий Шушерин, имеющий три деревеньки близ Коломны, ему гораздо ближе, нежели точно такой же, как и он, князь, у которого этих деревенек, пожалуй, как бы не больше, чем людишек у Воротынского. Опять же и в Думе Дмитрий Федорович не один - за его спиной целая клика во главе с князьями Шуйскими. Да и помимо них хватает сторонников - Кубенские, Шкурлатовы, Пронские. Всех и не сочтешь.
"Хотя в иное время он меня бы и вовсе не признал, хоть я ему дальней родней довожусь, - мелькнуло в голове у Воротынского. - Видать, не так уж хорошо ему ныне живется. Опять же он с Шуйскими, а для тех, судя по всему, черные деньки наступают".
- И тебе поздорову, Владимир Иванович, - любезно ответил Палецкий, одним своим тоном подтверждая догадку князя. - Как я слыхал, дельце твое благополучно разрешилось. Не желаешь по такому случаю в моем тереме медку испить?