Конечно, иные произведения А. Прокофьева, написанные в те дни, ушли вместе с породившими их событиями, но лучшее из написанного поэтом в это незабываемое время живет и поныне, ибо здесь глубоко и полно передана та никогда не затихавшая и навеки бессмертная любовь к России, какая лишь крепла и мужала в огне великих испытаний, в горечи невосполнимых утрат, в торжестве великих побед.
Товарищ, сегодня над нею
Закаты в дыму и крови.
Чтоб ненависть била сильнее,
Давай говорить о любви, -("Товарищ, ты видел")
восклицает поэт в дни войны в обращенных к Александру Фадееву стихах о России, - и здесь любовь, обжигавшая и закалявшая сердце поэта, находила такое неповторимое и страстное воплощение, что они и в наши дни не могут оставить равнодушным своего читателя.
А самым значительным и вдохновенным из родившихся и опубликованных в годы войны произведений А. Прокофьева является поэма "Россия" (1943–1944). Немало ее строк посвящено бесстрашным солдатам - братьям Шумовым, "богатырям-минометчикам" одного и того же полка. "Мне, - рассказывает поэт в автобиографии, - довелось познакомиться со своими героями на одном из участков Волховского фронта, опять же в моих родных местах".
В поэме перед нами встает вся семья Шумовых, начиная от старого и заслуженного в великих трудах Фадеича, который расставаясь со своими сыновьями, "держит речь" из "давно продуманных" семи слов:
"Я нынче Родине сдаю
Полроты братьев Шумовых…" -
и кончая образом их юной сестренки Настеньки, словно бы воплотившей всю красоту и прелесть родных краев, над которыми нависла зловещая тень врага. И разве может поэт оторвать свой взгляд от этой дорогой ему Настеньки?
Сколько щеп среди двора,
Так на Насте серебра!
Как вбежит она домой
С нашей русскою зимой,
С шуткой-прибауточкой,
Чтоб в ней души не чаяли,
Чтоб на ней в минуточку
Пушинки все растаяли!
Вот на защиту этой Настеньки, на защиту многих миллионов таких Настенек, на защиту всей Родины и встали, как один, братья Шумовы, образы которых возникают перед нами во всей своей живости и неповторимости, ибо в каждом жесте и слове этих мужественных и неустанных тружеников поэт видит издавна знакомых ему земляков. В суровых и жестоких условиях войны, потребовавшей готовности к самым великим жертвам и испытаниям, братья Шумовы - не выдуманные, а взятые из реальной жизни герои - оказались такими же бесстрашными и трудолюбивыми, неунывающими, какими и прежде знал поэт своих земляков:
Мины выли зло, точнее - люто,
Как всегда, зловещ был их полет.
Харкал восемнадцать мин в минуту
Шумовский тяжелый миномет.Всюду немцев жгли предсмертным страхом
Мины в пуд, но бог здоровья дал,
Их Василий Шумов прямо с маху,
Как картошку, с маху в ствол кидал!
Видно, даже и такое дело, как метание мин, стало для него чем-то похожим на повседневный труд работящего и ловкого крестьянского парня. Тут главное в том, чтобы все делать умело, точно, вовремя, а о том, что на фронте, на переднем крае борьбы с врагом, это работа героическая, - об этом братьям Шумовым даже и подумать некогда.
Воспевающая несокрушимую стойкость простого русского человека, поэма звучит и как вдохновенный гимн родной земле. Каждый ее уголок, каждое живое деревцо прочувствованы и показаны поэтом как драгоценные частицы народной души. Таков образ русской березы, возникающей перед нами во всей своей бессмертной красоте и берущей за сердце прелести:
В беленом сарафанчике,
С платочками в карманчиках,
С красивыми застежками,
С зелеными сережками…
И пусть на эту березу, как и на всю нашу страну, обрушиваются бури и грозы, она
Под ветром долу клонится,
И гнется, но не ломится!.. -
и в этом поэт видит те черты и приметы русского характера, какие особо дороги и близки нашим людям.
Поэма "Россия" и некоторые стихотворения А. Прокофьева были в свое время удостоены Государственной премии как одни из наиболее примечательных произведений литературы времен Великой Отечественной войны.
Многие годы спустя поэт снова и снова возвращается к великим испытаниям и героическим подвигам времен войны, чтобы поведать о тех днях, когда вовсю бушевала непогода и когда
…лишь огнем
Полыхали метели,
И немцы домой
Уходить не хотели…("Когда бушевала вовсю непогода…")
Не хотели - а пришлось!
И те метели, от которых леденело лицо и сводило губы, еще словно бы врываются в эти стихи, диктуют их резкий, обрывистый строй, их конкретную точность и лапидарность.
Перед нами и здесь, как и во многих других послевоенных стихах А. Прокофьева, возникает суровое и грозное поле войны, такое, каким оно видится с позиции "блиндажа в три наката", в дни лютой стужи и великих испытаний, которые только закаляли упорство и мужество наших солдат.
Поэт стремился передать и высказать дивную красоту отвоеванной нашим народом земли, какая стала словно бы еще прекрасней в его глазах - даже и в самых простых и привычных ее приметах, как мы видим хотя бы в стихотворении "Фиалка", о скромном и едва различимом в разнотравье цветке, поднявшемся среди грохота взрывов и орудийных залпов:
…так на окопе когда-то
Анютины глазки цвели,
И не было краше солдатам
Клочка этой бурой земли!
Для поэта особенно дорого и то, что некогда безвестное село Кобона, где он рос и мужал, стало знаменитым в годы Великой Отечественной войны, - ведь именно с него начиналась та, пересекавшая Ладожское озеро, Дорога жизни, какая так много значила в судьбах блокированного Ленинграда, являлась крепким и необходимым звеном, соединившим его с осажденным городом. Когда поэта впоследствии спрашивали, что это за Кобона, - сколько больших и неизгладимых воспоминаний влекло за собой ее имя! Само время, кажется поэту, вспыхивает перед ним и обретает зримый и дорогой каждой своей чертою облик "в моей Кобоне на моем лугу" -
В моей рыбацкой рядовой деревне,
Где я услышал первый русский стих,
Где Русь была, как говорится, древле
И где могилы праотцев моих!("Кобона")
Все это исстари сочеталось здесь воедино и подготовляло многих и многих к подвигу и героике, что с особенной очевидностью сказалось в годы войны:
Когда мой Ленинград узнал блокаду,
Моя Кобона думала о нем,
Она, чтоб билось сердце Ленинграда,
Не раз, не два стояла под огнем…
Стояла - и выстояла!
И с какою любовью и гордостью говорит поэт о своей родной, самой рядовой в ряду таких же, казалось бы, рядовых, а ныне прославленной рыбацкой деревне, - как ее прямой наследник, воспитанник, ее неотъемлемая частица, полностью разделившая ее долю и ее высокое назначение и призвание.
Родная страна осталась в глазах поэта навсегда прекрасной и бессмертной, какие бы жестокие раны ни нанесли ей враги. Воочию видя эти раны, поэт горестно спрашивает, как спросил бы и родительницу, подвергшуюся тяжкой и несправедливой обиде:
Неужель тебя железом били,
Мать моя, сыра земля моя?!.("Нынче удались цветы повсюду…")
И, по-сыновнему соболезнуя ей, готовый помочь восстановлению всех ее утрат, поэт создает новые стихи о России, где ненависть к врагу сочетается со вспыхнувшей, с новой и неизреченной любовью к ней.
В открывающем удостоенную Ленинской премии книгу "Приглашение к путешествию" цикле "Стихи о России" поэт признается перед нами в такой всепоглощающей любви к отчизне, какую нельзя и высказать до конца.
Ее нельзя сдержать, и она не может не хлынуть через все края, не может остаться безмолвной (вопреки тому, что утверждают иные критики, именно в безмолвии находящие высшее ее проявление):
Мне о России надо говорить,
Да так, чтоб вслух стихи произносили,
Да так, чтоб захотелось повторить,
Сильнее всех имен сказать "Россия"!
И не случайно первый и самый обширный раздел этой книги так и называется "Признание в любви" - в той любви к России, какая навсегда оставалась для поэта неутоленной и не высказанной до конца, сколько бы признаний ни срывалось с его уст!
Это слышится нам и в стихотворении "Наследство" (как и во множестве других!):
Не отец, не мать в далеком детстве,
А мои друзья в родном краю
Всю Россию дали мне в наследство,
Всю мою любовь, судьбу мою…
Это великое наследство поэта безмерно обогащает весь его внутренний мир, область его самых глубоких раздумий и сокровенных переживаний, сугубо личных, выстраданных долгими и трудными годами, а вместе с тем - роднящих с миллионами и миллионами:
Враг хотел отнять наследство это,
И не раз мы в яростном бою
Бились за весенний край Советов,
а стало быть, и "За свою любовь, Судьбу свою…". Одно неотторжимо от другого, и личная, Неповторимо-своеобразная судьба является здесь неотъемлемой частью того общего, чем живут наши люди, что и определяет их внутреннюю широту, масштабность их переживаний и устремлений.
Само имя нашей отчизны звучит для А. Прокофьева несравненной музыкой, о чем и говорит его стихотворение, открывающееся есенинским эпиграфом "О Русь, взмахни крылами!":
Да, есть слова глухие,
Они мне не родня,
Но есть слова такие,
Что посильней огня!