* * *
…Тихо вокруг… мотор давно заглушен… – ветер, упорный, ровный, с юго-востока, дует в спину. Молчат студенты, молчит Стела Каземировна. Молчит Ирина, молчит Костик.
"Гикия" уже развернулась и идет назад, в Балаклаву… А вот и то место… где лежит на дне "Принц".
Костик вновь встрепенулся, лег на борт, внимательно глядит в воду…
– Сейчас не увидишь, Костик, – говорю и спокойно, как говорят другу, без всяких скидок на то, что мальчику всего-то три года…
– Мне уже сколо четыли. – Костик словно читает мои мысли? – А вы туда ныляли с мафкой?
– Нырял, нырял, Костик, – продолжаю я беседу на равных. – Нырял с аквалангом…
– И сто вы там насли? – глазки у мальчика загорелись неподдельным любопытством.
– Должен тебя, Костик, разочаровать, – говорю я, – золотых монет я там не нашел… Зато нашел медный поднос со словом "Принц", нашел медные трубки и гайку… довольно большую медную гайку…
Глазки у Костика загорелись еще ярче. Но он, преисполненный чувства деликатности и такта, не проронил больше ни слова… Он ерзал на сидушке, подходил к матери, вздыхал, ложился маме на колени, вставал, вновь смотрел за борт, в голубую рябь моря, но молчал…
– Да сколько же ты будешь маяться, Константин! – мать мальчика не могла смотреть на эту "муку". Ну, скажи, скажи капитану, что ты там еще придумал! Все одно ведь не стерпишь…
Костик неожиданно смело подсел ко мне рядом, на сидушку "кэпа" и ласковым голоском сказал:
– А мозно у вас, капитан, поплосить ту гайку… что с "Плинца"?
– А что, Константин, очень надо? – спросил я вполне серьезно и деловито…
– Ну, очень! – В сердцах ответил мальчик. – Публика не выдержала, и смех разнесся по всей яхте.
– Ну, хорошо, – ответил я еще серьезнее… – Но даром я ее тебе не дам…
– У меня есть стеклянный шалик, – оживился Костик, – только дома…
– Честно говоря, моя гайка тоже дома, – ответил я в такт… Костик загрустил…
– Ну ладно, – говорю, – давай так. Я передам тебе гайку завтра, через Пал Михалыча. Он на Парнасе постоянно. А вы тут рядом живете…
– Улла! – выкрикнул Костик.
– Но это еще не все…, – мальчик напрягся. Явно его стеклянный шарик был очень далеко… – Но ты мне за эту гайку пообещай вот что…
– Что? – луч надежды мелькнул в глазах мальчика…
– А вот что… Пообещай вот тут, перед всеми, перед всем обществом, что ты будешь беспрекословно слушаться маму и папу…
– Буду… буду, – зазвенел голосок…
– Ты не дослушал, Константин, – говорю я еще серьезнее, – то, что ты будешь слушаться маму и папу завтра и послезавтра – я не сомневаюсь. Но ты должен пообещать мне, и дать письменную бумагу, что будешь слушаться маму и папу, когда тебе исполнится шестнадцать, семнадцать, восемнадцать и девятнадцать лет! Вот так вот! Согласен?
Костик слегка задумался… "девятнадцать лет… такая древность…" – видимо мелькнуло в его сознании…
– Ладно! – деловито подытожил он. – Согласен!
Бумага и ручка были у меня всегда под рукой. И вот, вскоре, документ был составлен и Константин подписал его большой печатной буквой "К", За всеми этими событиями мы и не заметили, как притёрлись к причалу № 260, в Балаклаве, пришвартовались среди зеленых рыбацких лодок, яликов, и баркасов…
…Когда все разошлись, ко мне подошла Стела Каземировна.
– Сергей Аркадьевич! – заявила она довольно дерзко, – а вы нас не искупали, как обещали!
– Да вы как-то и не стремились, – удивился я, – простите ради Бога…
– Нет, простите тут не проходит, – еще жестче голос Стелы Каземировны – мы решили сократить вам оплату за прогулку, вдвое… вот, возьмите…
И Стела Каземировна отсчитала и протянула мне ровно половину суммы…
Я сел на сидушку яхты, облокотился о спинку, задумался…
– Вы знаете, Стела Каземировна, – я сказал это тихо, – вы вообще можете не платить… Коли у вас с деньгами проблемы… Ну, сказали бы честно… ну, оплатили бы горючее – и я бы пошел вам навстречу… Сам был студентом… знаю…
– Правда? – Шефица группы даже улыбнулась… в первый раз…
– Правда…
Она с удовольствием спрятала деньги назад в кошелек…
– Ну, я пошла…? – Она переступила перила, спрыгнула на причал…
– Скажите, Стела Каземировна, – я понял уже, с кем имею дело…
– Да, слухаю…
– А ваши студенты, они кто? На кого вы их учите в вашем вузе, в вашем городе?
– Они медики! Будущие врачи…
– И вы всерьез думаете, что будущие врачи могут нормально лечить людей, ничего не зная о Льве Толстом? О Пушкине? О Есенине?
– Це москальские поэты, вони нам не треба, – был уже грубый ответ…
– А какие же поэты вам "треба"?
– Нам треба Шевченко, Франко, Коцюбинский. И чому вы розмовляете зи мною москальскою мовою! На нашей территории! Розмовлйть, будь ласка, державною мовою…
– У нас, в Крыму, русский язык родной, наш. Вы что же, насиловать нас будете?
– И будемо!
– Ну так знайте, милейшая – большего вреда языку украинскому, Украине, никто нанести не сможет. Сколько будет насильников – столько будет у вас врагов…
– А ми не боимось…
– А вы не задумывались, Стела Каземировна, почему Россия, а вышла она из Киевской Руси, как и Белоруссия, раскинулась от Балтики до Черного моря и от Петербурга до Тихого океана?
– Це не мои проблемы… – был ответ…
– Это так кажется, милейшая… А на самом деле – все дело в том, что Россия просто в массе своего населения добрая, человечная, философски мудрая…
– Вы первише наведить порядок у Москви… а тодди идить нас учить… Мы знаемо, що нам треба… А вы сами своих проблем не розумиетэ…
– А почему бы вам, вместе с нами, не гордиться – именно наши предки Основали Киевскую Русь, создали великую Россию. Именно наши предки сколотили Советский Союз, победили Германию, первые вышли в космос…
– Це не наши, це ваши предки сколотили…
– А как же Розумовский? А Безбородко? А Хрущев? А Буденный? Да и сам Королев родом с Украины, с Южной Руси. Так может, сообразить нам, всем, что не раздирать нам надо на куски Русь, а соединять. Да, кстати, и Скилур, и Ярослав Мудрый и Владимир Мономах, Автор "Слова о полку Игореве" – предки наши именно это нам и завещали, как главное, самое драгоценное наследство.
– Щось, вы забулы про ГУЛАГ, про голодомор на Украини…
– А вы эту тему хорошо изучали?
– Слава Богу, Ющенко очи нам видкрыв…
– А вы сами-то, зайдите в интернет, почитайте. И тогда вы поймете, что Россия пострадала от голодомора не меньше, а больше Украины.
– Вот ми и хочемо, бути вид вас подали… поблище до Европы… мабуть хлопчиков наших сбережемо вид якогось-ныбудь Авганистану, чи Чечни…
– Ох, что то сильно мне всё это напоминает то место из "Слова о полку Игореве", где великий наш предок вещает о плодах княжеских свар и раздора…
Стела Каземировна задумалась,… но ненадолго…
– Я вам так скажу на прощанье, Сергей Аркадьевич… нам краще знать, щче нам треба… Якось, з Европою, думаю, буде краще…
– А я так вам скажу на прощанье, Стела Каземировна – с Южной Русью, с Северной Русью и с Белой Русью вам и нам буде краще. Кстати, только это и дает нам шанс выжить… При всём уважении к Европе.
– Прощувайте…
– Не поминайте лихом…
На этом мы и расстались.
Я сидел на корме "Гикии", молчал, смотрел на Генуэзские башни, на чаек, на голубую даль моря… И так мне было жаль и этих студентов, и Стелу Каземировну. Она даже не понимала, что уродуя своих студентов, она губит и самое себя… губит свою Родину, губит свое будущее…
– Сергей Аркадьевич, – слышу вдруг голос с причала, – это я, Надя, можно на борт…
– Да, конечно же! – я узнал ту девочку-студентку, что записывала в тетрадку все, что я рассказывал…
– Вы знаете, я уже в курсе… вы простите… вот… это деньги… это от меня… за прогулку… за рассказ ваш… за Костика…
Я взглянул в глаза девушке.
Она уже не могла сдержать слезы. Да, похоже, и не пыталась.
– Что ж вы, студенты, так всегда и молчите? – не сдержался я.
– А попробуй пикни, – был ответ, – тогда диплома не видать… как своих ушей… У нас без взяток, без стукачей шагу не ступишь… Сразу съедят… как в пещере…
– Так и живете?
– Так и живем…
Она раскрыла мою ладонь и вложила деньги – "от себе"… и, смахнув быстро слезы, выпорхнула на причал.
– Стой, Надежда, стой, – я последовал за девушкой. – Знаешь, возьми эти деньги… И купи себе на них Полное Собрание Сочинений Толстого… или Пушкина… Или Шевченко. Хорошо?
– Хорошо, – чуть помедлив, ответила Надежда.
* * *
Прошло дня три… За это время я успел передать Пал Михалычу гайку с "Черного Принца". Были другие рейсы. Другие люди. Как-то стала стихать боль от "щедрот" Стелы Каземировны. Новые заботы, новые события как-то заслонили тот день… И Костик, и его мама тоже уходили в прошлое, хотя не забывались, как не забывался весь тот день.
Это было вечером. После штормового дня, после нешуточной переделки с отказом двигателя, я, чудом уцелевший, пришвартовался к причалу. Голодный, измученный, потрепанный ветром, железом и волной, вышел на причал, и, нимало не стесняясь, свалился на прогретые доски, и долго молча, лежал, ни о чем не думая. Ветер, что трепал меня весь день, неожиданно стих, и я, поднял бизань, исключительно для того, чтобы не жарило солнце. И так, лежа в тени от паруса, заснул, не обращая внимания ни на публику, ни на свой потрепанный вид, ни на приближающийся вечер…
…Меня разбудил звонок… Мобильник…
– Да… слушаю, – сказал я спросонья…
– Спасибо… Спасибо… Спасибо… дядя Силёжа, – услышал я тоненький голосок Костика, – мы заблали гайку… С "Челного Плинца"… я вам даю слово… честное слово… самое, самое честное… – Разговор прервался…
Я лежал в полумраке вечера, а слезы сами катились с уголков глаз. И какое счастье, что было уже темно, и никто не видел моего "позора", моих слез. И какое счастье, что был на свете Костик, была Ирина. И была Девочка Надя. Она ехала в этот момент на поезде в свой город, по названию Рава Русская. Она набирала по телефону мой номер. Но не было связи… Ах, как жаль, что не было связи. Но и без этого, я прекрасно знал, что был в этот момент не один. Был со мной Костик, его мама, и была Надежда… Умная и добрая девочка из далекого, и совсем не знакомого мне города…
24 февраля 2010 г.
Балаклава-Севастополь.