Ругаясь, не скрывая своего возмущения, матросы получали расчет, складывали свои пожитки, но уходить с "Кишинева" не торопились. Северов передал американскому офицеру документы. Тот, даже не посмотрев, небрежно бросил их на стол и взглянул на ручные часы:
- Час истекает.
Он поднялся, давая понять, что Северову пора уходить. Иван Алексеевич с трудом владел собой. Как хорошо, что он уговорил Соню не провожать его в рейс! Офицер, ткнув окурок сигареты в пепельницу, вышел из каюты.
Северов едва уложил чемодан, как на палубе послышались шум, крики, ругань. Дверь каюты отворилась и на ее пороге появился Джо - сын Мэйла, служивший на "Кишиневе" механиком. Такой же, как отец, высокий, широкоплечий, с черными курчавыми волосами, он унаследовал от матери карие глаза, узкий подбородок и более светлый оттенок кожи, чем у отца. Джо вырос с Северовыми, они помогли ему стать механиком, и Джо всегда плавал с Иваном Алексеевичем.
- Матросов бьют, Иван Алексеевич, - сказал Джо. Его глаза гневно блестели.
Северов выбежал на палубу. Американские солдаты сгоняли моряков с парохода. Филипп Слива, увидев капитана, крикнул:
- Братва! Не поддавайся долговязым. Уйдем вместе с капитаном...
Удар в скулу не дал матросу договорить. Скатившись по трапу на гранитную пристань, он несколько секунд лежал неподвижно. Отлетевший в сторону сундучок раскрылся, и вещи вывалились из него.
- Что вы делаете? - подошел Северов к офицеру. -- Прекратите это безобразие!
- Здесь я хозяин, - криво усмехнулся американец.- Час прошел. Если сейчас же все не уйдут с судна, мои парни перебросят их через борт!
Офицер положил руку на кобуру пистолета и побарабанил по ней пальцами. Двое матросов помогли Сливе подняться. Он потряс лохматой головой, собрал вещи, запер сундучок и позвал судового повара:
- Ли Ти-сян! Куда потопаем?
Китаец, спускавшийся по трапу с узелком, подошел к Филиппу. Его темно-желтое лицо было спокойным, только глаза гневно горели.
- Думай твоя. Моя думай.
- Голова от дум распухнет, - огрызнулся Слива: Может американцы нам пенсию дадут.
- Дадут они тебе... - сказал боцман и воскликнул: -- Смотрите, ребята, нашего капитана как арестанта ведут!
- Матросы, сгрудившиеся на пристани, притихли, следя, как медленно, словно с огромным грузом на плечах, спускается Северов. Никогда еще он не переживал такого позора. Его сгоняют с парохода. И кто? Иностранцы. Увидев, что за ним наблюдают матросы, он подошел к морякам:
- Не падайте духом, ребята. Будем еще вместе плавать...
- Смотрите, что они делают! Ох, сволочи! - воскликнул Слива.
Все обернулись в сторону парохода. Северова словно ударили в грудь. Он покачнулся. Над его пароходом поднимали американский флаг; легкий бриз развевал его.
- Было наше, стало ваше, - горько скаламбурил Слива.
- Вот так они норовят и над всей Россией свой флаг поднять!..
- Прощайте, друзья. - Северов приложил руку к козырьку фуражки. - Идем, Джо.
Механик молча последовал за капитаном. Выйдя из порта, Иван Алексеевич сказал ему:
- Иди, Джо, домой. Скажи Соне, что я скоро буду. Зайду в правление флота.
...Матросы с "Кишинева", вяло переговариваясь, медленно брели по пристани. Возбуждение прошло, надо было думать о завтрашнем дне, искать работу. Постепенно моряки расходились, желая друг другу счастливого плавания и скорой встречи. Филипп Слива и кок Ли Ти-сян остались вдвоем. Повар был так же одинок, как и матрос. Так непохожие друг на друга, они за год совместного плавания крепко сдружились. Ли Ти-сян был молчалив, чистоплотен, экономил каждую копейку и не одобрял зубоскальства друга и его бесшабашности в расходовании денег. Но это не мешало им быть товарищами.
Ли Ти-сян думал о том, что его сбережений может хватить им месяца на два. А за это время может быть удастся найти работу. Только бы вот Слива меньше ругался, а то все время у него неприятности.
Они вышли на шумную Светланскую улицу. При виде иностранных офицеров Слива начинал материться, и Ли Ти-сян, опасаясь как бы его друга не забрал патруль, попытался увести его:
- Пошли ба, Филипа! Твоя водка хочу? - Ли Ти- сян хитрил. Он знал слабость друга.
- Корешок ты мой золотой, - растрогался Слива. - Знаешь, чем мою душевную тоску унять. Аида в "Зеленый попугай".
Они направились в портовый кабачок. У входа Слива остановился, хлопнул себя по карманам:
- Доллары у мамы оставил.
- Твоя мама мию [2]
Ми ю - нет (кит.).*, моя угощай, - серьезно сказал Ли Ти-сян.
- Твои таяны нам на харчи нужны. "Попугай" меня знает, даст в долг.
Они вошли в низенькую дверь. В лицо ударил теплый, насыщенный запахами дешевой еды и спиртного, воздух. За густым табачным дымом люди казались призраками. Ли Ти-сян закашлялся. Сквозь говор, стук посуды пробивался чей-то пьяный голос, певший с бесшабашностью
-Эх, шарабан мой, американка!
А я девчонка, да шарлатанка!..
Слива подошел к стойке и, щелкнув пальцами, поднял вверх указательный и средний. Буфетчик понимающе кивнул и поставил перед матросами граненые стопки с водкой.
- С чего загуляли? С "Кишинева" выгнали?
- Предложили по берегу прогуляться, - Слива залпом опорожнил свою стопку и, взяв со стойки кусочек соленой рыбы, сказал: - "Кишинев" флаг обменял.
Он коротко рассказал буфетчику, что произошло.
- Ты мне, Филипп, сможешь все долги разом отдать, - сказал буфетчик.
- Ты уже слышал, что Колька Романов мне наследство оставил? - подмигнул Слива.
- Слушай, - буфетчик, в прошлом сам матрос, знал все портовые новости. - В Семеновском ковше стоит шхуна "Диана"...
- Меня в капитаны приглашают? - осведомился с невинным видом Слива. - Так я женюсь и пока не могу...
На шхуну набирают команду, - перебил его буфетчик. - Пойдет на Камчатку бить китов. Понял, чертов, словомол? Держите курс в Семеновский ковш. Полный вперед!
- Есть, полный вперед. - Слива стал серьезным. Такую возможность нельзя было упускать. - Из первого же рейса привезу тебе кита.
- Лучше захвати парочку, - засмеялся буфетчик. - А теперь топайте, топайте.
- Ли Ти-сян, держись в кильватер, - Слива натянул на лоб кепку: - Вечером "Попугай" получит долг.
В правлении "Доброфлота" Северову сказали, что в его услугах больше не нуждаются. Как это он объяснит Соне? И почему "Кишинев" передан американцам? Как страшно и непривычно чувствовать себя безработным, никому ненужным человеком! Может быть, компания узнала о том, что он помогает большевикам? Нет, едва ли. Ему вспомнился "кочегар" Хайрова. Так и не увидел его. Вот огорчится Александр Макарович, когда узнает что его человек не попадет в Охотск.
Ивану Алексеевичу захотелось увидеть Хайрова, посоветоваться, что дальше делать. Но где его найдешь?
Грустно, печально было в этот вечер в доме Северовых. Соня с покрасневшими глазами принялась за шитье, но скоро ушла спать. Джо в своей комнате читал. Иван Алексеевич, чтобы скоротать время, сидел за письмом брату Геннадию, хотя никакой уверенности не было, что оно его найдет.
В открытое окно из города доносилась музыка. Вместе с вечерней прохладой в комнату влетали ночные бабочки, кружились вокруг лампы, падали с оббитыми крыльями. "Вот так и многие из русских сейчас, - подумал Северов, наблюдая за темно-коричневой бабочкой, которая ползла по письменному столу. - Да разве только сейчас. Ведь и Лигов, и отец, и Клементьев тоже стремились к цели, а погибли, ничего не достигнув. Кто же виноват в этом?"
Отложив перо, Иван Алексеевич сидел, глубоко задумавшись, опустив голову на руки. За окном послышался голос Хайрова:
-Вы еще не спите, Иван Алексеевич?
-Как вы кстати, - обрадованно сказал Северов, вводя Хайрова в свой кабинет. - Я вот сейчас смотрел на этих ночных бабочек и думал...
- Эка философия, - засмеялся Хайров, выслушав Северова. - Не завидую я вам, если у вас такие же хрупкие крылья. Я предпочитаю, чтобы у людей были железные, стальные крылья! На них он долетит до самой высокой цели!
- Может быть, может быть, - чуть обиделся Северов. - А знаете, я уже не капитан "Кишинева".
- Вот поэтому я и у вас. - Хайров достал коробку папирос. - Разрешите?
Хайров закурил. Взялся за свою трубку и Северов. Несколько минут они курили молча, прислушиваясь к музыке, игравшей на берегу Чуркиного мыса, в саду "Италия".
- Сегодня на Уссурийский фронт прибыла двенадцатая японская дивизия. Генерал заявил, что дивизия при была, чтобы помочь союзным отрядам вытеснить большевиков из края. Яснее не скажешь.
- Но это же наглое вмешательство во внутренние дела русского народа, - возмутился Северов.
Хайров не стал возражать.
- Вы сейчас стали безработным. Что думаете делать?
Северов пожал плечами: "Не знаю!"
- У нас есть предложение, - Хайров погасил папиросу. - Оставаться вам в городе не следует. Лучше уйти в рейс.
- В какой, на чем? - усмехнулся Северов. - Может быть, на китайской шаланде? Она хоть не "Кишинев"...
- Ваш "Кишинев" в рейс не пойдет, - прервал его Хайров. - Об этом позаботимся мы.
- "Кишинев" не выйдет в рейс? - приподнял брови Северов. - Так зачем же он американцам?
- Создают флот для белогвардейцев.
- И вы это допустите? - Северов уже требовательно смотрел на Хайрова.
- Нет, - твердо сказал тот. - А вам советуем по ступить на шхуну "Диана", которая сейчас набирает команду. Судно принадлежит рыботорговцу Осипову. Он задумал начать китобойный промысел у восточного берега Камчатки.