Тамис взяла девушку за руку. - Если ты покинешь храм, твое тело разложится в считанные секунды, плоть истлеет, наполнившись червями, и твои оголенные кости останутся лежать в траве не дальше десяти шагов от ворот храма.
- Я не верю тебе. Это уловка, чтобы удержать меня здесь!
- Вспомни тот день, когда руки твои были связаны, легкие полнились водой, и чем глубже ты погружалась, тем слабее становились попытки спастись.
- Прекрати! - Вскричала Дерая, закрыв лицо руками. - Прошу, прекрати!
- Я не стану извиняться, ибо несколько лет моей жизни и вся моя сила ушли на то, чтобы вернуть тебя. Наза помогал мне принести тебя сюда. Если не веришь мне, спроси его.
- Гера Всеблагая! Зачем ты рассказываешь мне всё это? Я жила здесь три года в ожидании, что Парменион придет за мной, молилась и надеялась. А теперь ты обращаешь все мои надежды в прах.
- Так ты веришь мне?
- Хотела бы не верить, - ответила Дерая, - и теперь я никогда больше не увижу Пармениона вновь. Почему ты не дала мне умереть?
- Ты увидишь его, - возразила Тамис. - Он - причина того, почему я спасла тебя. Когда ты обучишься мистериям, твоя душа обретет свободу летать повсюду по миру - и в прошлое, и по многим будущим тоже. Но на то, чтобы выучить все тайны, у тебя уйдет много времени… возможно, годы.
- Что значат годы для мертвых?
- В этом храме ты не мертва. Ты будешь стариться, как и все люди, и в конце концов твое тело сдастся, а душа освободится. Когда это произойдет, я буду ждать тебя. Я покажу тебе Рай.
Дерая встала и склонилась над бассейном, глядя вниз на свое отражение в воде, видя червонное золото своих волос и румянец на щеках. Она поспешно оглянулась. - Почему была избрана я?
- Потому что ты любишь Пармениона.
- Не понимаю.
- Темный Бог придет, Дерая. Не сегодня, не в этом году, но скоро. Он родится во плоти и вырастет мужчиной. Весь мир падет перед ним, и воцарится хаос. Потекут реки крови и вырастут горы трупов. Его необходимо остановить.
- И Парменион сможет уничтожить его?
- Этот вопрос и тревожит меня, Дерая. Вот почему мне нужна ты. Когда я впервые увидела тень Темного Бога, я молилась Истоку, чтобы найти способ одолеть его. Тогда я увидела Пармениона и услышала эхо его имени в поднебесье. Я подумала, что он станет мечом, который поразит Духа Хаоса. Но с тех пор я поняла, что он также предназначен Темному Богу, и отследила пути его будущих. Он станет Гибелью Народов и изменит мир.
- Я не верю, что это сказано о Парменионе, - запротестовала Дерая. - Он нежен - и добр.
- В каком-то смысле, да. Но после твоей… с тех пор как ты его покинула… он наполнился горечью и гневом. А это служит Духу Хаоса. Если бы я была более уверена в этом, то добилась бы его смерти. Но я не уверена. - Тамис снова выпила из бассейна, потом протерла свои слабые глаза. - Когда ты видишь злую собаку, готовую убить ребенка, что ты предпримешь?
- Ты убьешь собаку, - ответила Дерая.
- Но если знаешь будущее, и знаешь, что ребенок вырастет и станет злобным разрушителем, который приведет весь мир к крови и огню?
- Ты позволишь ей убить ребенка?
- Именно - но что если разрушитель породит другого ребенка, который восстановит мир и принесет покой и благоденствие на тысячу лет?
- Ты запутала меня, Тамис. Не знаю. Как кто-либо может правильно ответить на подобный вопрос?
- Вот именно, как? - прошептала старая женщина. - Я уцепилась за свою первую молитву, когда Исток показал мне Пармениона. Он - человек, разрываемый двумя силами, притягиваемый тьмой, но стремящийся к свету. Когда Темный Бог восстанет, он либо станет служить ему, либо поможет его уничтожить.
- А ты могла бы уничтожить бога? - спросила Дерая.
- Нет, пока он остается бесплотным духом. Но он придет во плоти, в образе человека. В этом-то и будет его главная слабость.
Дерая глубоко вздохнула. - Я хочу помочь тебе, Тамис, правда хочу. Но есть ли способ, чтобы я развивала свои… силы… не отдавая тот дар, который требуешь ты?
- У нас нет времени, - печально ответила Тамис. - Это заняло бы, наверное, лет тридцать.
- Будет ли это больно?
- Да, - подтвердила Тамис, - но боль будет кратковременной - это я тебе обещаю.
- Покажи мне Пармениона, - попросила Дерая. - Тогда я дам тебе свой ответ.
- Быть может, это неразумно.
- Это моя цена.
- Ну что же, дитя. Возьми меня за руку и закрой глаза.
Мир моргнул, и Дерая почувствовала, что падает в необъятную пропасть. Она открыла свои глаза… и закричала. Повсюду вокруг были звезды, огромные и яркие, а далеко внизу в море тьмы проплывала луна. - Не бойся, Дерая. Я с тобой, - послышался голос Тамис, и Дерая успокоилась. Краски пылали вокруг нее - и оказалось, что она плывет над погруженными в ночь Фивами, взирая сверху на колоссальные статуи Геракла и Афины. Они летели всё ниже, пока не спустились к дому с маленьким двориком.
За столом сидел рыжеволосый мужчина, но сверху доносились голоса пары, занимающейся любовью. Они прошли еще дальше, проникнув сквозь стены спальни.
- Мне не хватало тебя, - говорил Парменион женщине, которая лежала под ним. - Словно у меня вырвали сердце.
- Забери меня назад, - прошептала Дерая. - Забери домой. Я отдам тебе свой дар; можешь забрать мои глаза.
***
Мотак открыл принесенный Аргоном сверток и пробежался пальцами по сушеным листьям и стеблям внутри. Наполнив большую чашу кипятком, он бросил туда горсть листьев, и необычный аромат - сладкий, почти приторный - наполнил кухню.
Парменион проснулся в верхних покоях, но ничего не сказал, даже не повернул головы, когда Мотак заходил его проведать. Помешивая отвар деревянной ложкой, Мотак вытащил листья и стебли, плававшие на поверхности, и поднялся по лестнице наверх. Парменион так и не покинул кровати. Он сидел в постели, глядя в открытое окно.
Мотак подошел к постели. - Выпей это, - мягко проговорил он. Без единого слова Парменион принял отвар из его рук и отпил. - Выпей всё, - приказал Мотак, и спартанец молча подчинился.
Мотак забрал пустую чашу, поставив ее на пол рядом с кроватью. - Как твои боли? - спросил он, взяв Пармениона за руку.
- Отступают, - ответил спартанец отрешенным голосом.
- Ты проспал пять дней. Пропустил празднества - все так отплясывали на агоре. Ты бы только видел.
Глаза Пармениона закрылись, его голос зазвучал шепотом. - Она приходила ко мне, Мотак. Преодолев смерть, она пришла ко мне. Она спасла меня на Холмах Скорби.
- Кто приходил к тебе?
- Дерая. Она была по-прежнему молода и красива. - Слезы навернулись Пармениону на глаза. - Она освободила меня, сняла боль.
Мотак усилием воли проглотил правду, слова которой застряли у него в горле. - Хорошо, - сказал он наконец. - Это хорошо. А теперь тебе пора покинуть эту постель и вдохнуть немного свежего воздуха в свои легкие. Вот, позволь я помогу тебе. - Взяв Пармениона за руку, он осторожно поставил хозяина на ноги.
Парменион покачнулся, но затем выпрямился. Мотак взял чистый белый хитон, помог Пармениону одеться и вывел его во внутренний дворик.
Небо было пасмурным, но день стоял теплый, дул свежий бриз. Мотак принес Пармениону блюдо из фиг и сушеной рыбы, и был немало удивлен, что спартанец съел всё подчистую.
В последующие дни сила возвращалась в ослабевшие члены Пармениона, Аргон дважды приходил в дом, обследовал череп спартанца и с удовлетворением замечал, что рак заснул.
Но Парменион по-прежнему не выходил из дома. Он часто спал и не интересовался происходящими в Фивах событиями. Каждый день он выпивал приготовленный Мотаком отвар, ел легкий завтрак и дремал до самого вечера. Обеспокоенный апатией Пармениона, Мотак вызвал Аргона.
- Не беспокойся, - сказал ему толстяк. - Это всё сильфиум - это также сильное снотворное средство. Но его тело приспособится к нему, и скоро этот эффект пройдет.
Все это время Эпаминонд не приходил. Мотак сказал Памрениону, что фиванец формирует новый городской совет, в который войдут другие участники мятежного заговора, в то время как воин Пелопид собрал около пятисот молодых Фиванских мужчин и готовил их к войне, которая почти наверняка скоро последует. Парменион слушал новости без малейшего оживления, не делился своим мнением и не задавал вопросов.
Спустя месяц со взятия Кадмеи, Парменион услышал приветственные возгласы на улице и послал Мотака выяснить, в чем дело. Фиванец вернулся через несколько минут. - Прибыло Афинское войско, - объявил он. - Они пришли помочь нам против спартанцев.
- По-моему, это маловероятно, - заметил Парменион. - Афиняне не в том положении, чтобы воевать со Спартой; у них мало сухопутных войск, а у Спарты есть три армии, которые подойдут к Афинам почти не встретив сопротивления. Пойди и узнай больше.
Мотак выбежал из дома довольный. Голос Пармениона звучал резко, повелительно, и Мотак почувствовал себя человеком, увидевшим первые лучи весеннего солнца после долгой зимы. У него ушло два часа, чтобы найти Эпаминонда, который возвращался с совещания в Кадмее. Фиванский лидер выглядел ослабевшим, его плечи были ссутулены, а глаза тусклы.
- Парменион спрашивает о солдатах, - сказал Мотак, двигаясь рядом с мужчиной через толпу.
- Это наемники, - ответил ему Эпаминонд. - Калепий нанял их в Афинах. Как там Парменион?
- Такой же, каким был когда-то, - сказал Мотак, и Эпаминонд просиял.
- Я вернусь с тобой. Мне необходимо поговорить с ним.