- Нет пока, - ответил Парменион, открывая вторую дверь. Эпаминонд бодрствовал, но находился в еще более плачевном состоянии, чем Полисперхон: глаза как щелки, лицо разбито почти до неузнаваемости.
Парменион помог ему выбраться в коридор, но фиванец сполз на пол, его ноги не способны были выдержать его собственный вес. В свете факелов Парменион посмотрел на распухшие конечности друга: его икры били палками.
- Ты не сможешь карабкаться, - сказал Парменион. - Мне придется спрятать тебя.
- Они будут искать везде, - проворчал Полисперхон.
- Будем надеяться, что не везде, - отрезал Парменион.
Через час спартанец снова бежал один по пустынным улицам. Взобравшись по ступеням на стену, он обвязал свою веревку вокруг мраморного кресла, а затем закрепил на стене.
- Эй ты! - прокричал часовой. - Стоять!
Парменион перегнулся через зубцы, заскользил вниз по веревке, чувствуя, как горят ладони. Сверху часовой подбежал к веревке и принялся работать над ней своим мечом. Она сорвалась и полетела со стены.
Далеко внизу Парменион искал опору для рук, впившись в камень пальцами, словно крючьями, ровно в тот момент, как веревка ослабла. Осторожно он слез вниз и отправился к шатру Калепия.
- Ну как? - спросил оратор.
- Они в безопасности, - шепнул Парменион.
***
На рассвете в крепости Ариманес сидел согнувшись в три погибели и держась за живот. Он уже потерял счет, сколько раз его рвало за эту ночь, и теперь только желтая жижа наполняла таз, стоявший рядом с ним. Из более семиста восьмидесяти человек под его командованием, пятьсот были так больны, что не могли ходить, а остальные ходили по крепости как раненые - с серыми лицами и безжизненными глазами. Он вдруг осознал, что если фиванцы решат напасть сегодня, то его войско одолеют в считанные минуты.
Стук раздался в его дверь, и Ариманес заставил себя встать, подавляя стон.
- Входи, - сказал он, и усилие, потраченное на одно это слово, заставило дрожать его желудок.
Вошел молодой офицер; он тоже выглядел бледным. - Мы обыскали всю Кадмею. Узники, похоже, вырвались.
- Невозможно! - вскричал Ариманес. - Эпаминонду тяжело было ходить - не говоря уже о лазании по стенам. И потом, лишь одного человека видели перебравшимся через стену.
- Искать больше негде, господин, - ответил ему офицер.
Ариманес откинулся на кушетку. Неужто боги прокляли его? Он собирался наказать предателей, чтобы предостеречь мятежную толпу, что Спарте угрожать нельзя. А теперь у него не было ни узников, ни здоровых воинов, способных оборонять стены.
Вошел другой офицер. - Господин, фиванцы выслали человека, чтобы обсудить… ситуацию.
Ариманес пытался подумать, но логическое мышление отказывало, когда внутренности и живот поднимали восстание.
- Скажи им, пусть приходит, - приказал он, удалившись в задние покои и присев над отхожим местом.
После этого он почувствовал себя немного лучше, вернулся на кушетку и вытянулся, улегшись набок и поджав колени. Он не хотел этой командировки, ненавидя Фивы и правящий здесь разврат, но его отец внушил ему, что командовать спартанским гарнизоном будет великой честью - и не важно, где именно он будет расположен. Ариманес провел тонкой рукой по редеющим светлым волосам. Чего бы он только не отдал сейчас, чтобы выпить чистой прохладной воды. Провались в пламя Аидово эти проклятые фиванцы!
Через несколько минут офицер вернулся, проведя внутрь высокого молодого мужчину с темными волосами и близко посаженными синими глазами. Ариманес узнал в нем бегуна, Леона Македонца, по всей видимости спартанского полукровку.
- Садись, - прошептал он.
Мужчина шагнул вперед и протянул каменный флакон. - Вода чистая, - сказал посланник.
Ариманес взял ее и выпил. - Почему они выбрали тебя? - спросил он, держа флакон в руке.
- По рождению я наполовину спартанец, господин, как вы, может быть, уже знаете, - мягко произнес Парменион, - но сейчас живу в Фивах. Они решили, что мне можно верить.
- И что, можно?
Человек усмехнулся. - Нетрудно догадаться. У меня нет надобности в обмане.
- Каковы их планы, парень? Собираются ли они атаковать?
- Не знаю, господин. Но они убили всех проспартанских советников.
- Что они велели передать тебе?
- Что они обещают безопасный выход тебе и твоим людям за границы города. Там они расставили шатры со свежей едой и лекарем, у которого есть противоядие от принятой вами отравы.
- Отравы? - прошептал Ариманес. - Отравы, говоришь?
- Да. Это подлый ход - типичный для фиванцев, - сказал Парменион. - Яд действует медленно, но убивает за пять дней. Вот почему, я думаю, они до сих пор не атаковали.
- Думаешь, им можно верить? Почему они не убьют нас как только мы… мы…? - он не мог заставить себя вслух произнести слово "сдадимся". - Как только мы уйдем, - сказал он наконец.
- Они слышали, - вымолвил Парменион, подавшись вперед и понизив голос, - что Клеомброт стоит с двумя армиями к северу от Коринфа. Он доберется сюда за три дня. Думаю, они скорее отпустят вас, чем будут рисковать, если Царь выступит против них.
Ариманес застонал и сложился пополам. Его мозг переполнялся болью, и тошнота заставила его заблевать. Посланник подхватил пустую бутыль и держал ее, пока офицера тошнило, затем Ариманес вытер рот тыльной стороной руки. - Они дадут нам противоядие?
- Я считаю, что благородному Калепию можно доверять, - успокаивающе произнес Парменион. - И, кроме того, нет ничего позорного в том, чтобы покинуть город. Спарта была приглашена расположить здесь гарнизон, но теперь город поменял свое мнение. Решать такого рода проблемы - работа царей и советников; солдаты всего лишь подчиняются приказам свыше, они не лезут в политику.
- Верно, - согласился Ариманес.
- Так что же мне сказать фиванцам?
- Скажи, что я согласен. Нам понадобится некоторое время, чтобы перепилить засов на воротах, но после этого я уведу своих людей из города.
- К сожалению, господин, ворота не входили в обсуждение. В своем негодовании фиванцы заколотили их снаружи досками. Калепий полагает, что вы спуститесь по веревкам, по двадцать человек за раз.
- Веревки! - рявкнул Ариманес. - Вы хотите, чтобы мы ушли по веревкам?
- Это показывает, насколько фиванцы боятся вас, - сказал Парменион. - Даже при вашем болезненном состоянии, они понимают, что спартанская мощь способна сокрушить их. Это своеобразный комплимент.
- Будь они прокляты пламенем Аида! Но скажи, что я согласен.
- Мудрый выбор, господин. Уверен, что ты не пожалеешь о нем.
***
Через два часа, когда последние спартанцы покинули Кадмею, Парменион подождал, чтобы Норак и остальные сбили доски с ворот и перепилили перегородку. Ворота отворились.
Пелопид вбежал во двор, подняв кулаки высоко над головой. - Они побеждены! - воскликнул он, и толпа ответила приветствием. Обернувшись к Пармениону, он обхватил спартанца за плечи. - А теперь скажи, где ты спрятал наших друзей?
- Они все еще в подземельях.
- Но ведь ты сказал, что они освобождены!
- Нет, я сказал, что они в безопасности. Спартанцы отчаянно обыскивали всю Кадмею, но я надеялся, что они не подумают о таком странном месте для укрытия. Я всего лишь перепрятал их в камеру в дальнем конце коридора. Возьмите с собой лекаря - Эпаминонд был жестоко покалечен.
Как только Пелопид и дюжина человек побежали к дому правителя, к Пармениону подошел Мотак.
- Что будет с командиром спартанцев? - спросил он.
- Его казнят, - ответил Парменион. - Потом они выступят на Фивы. Нам еще нужно сделать очень многое.
Этой ночью, когда звуки веселого празднества наполнили воздух, Парменион открыл ворота своего дома, прошел во двор и ступил в двери андрона. Мотак обнаружил его там под утро и перенес в господскую спальню.
Три раза за ночь Парменион просыпался, обнаружив на третий раз склонившегося над ним Хораса-Целителя. Врач вскрывал руку Пармениона маленьким загнутым ножиком. Спартанец попытался силой освободиться, но Мотак помог Хорасу уложит его обратно. Парменион отключился снова.
Он видел много снов, но лишь один возвращался снова и снова. В нем Парменион карабкался вверх по раскачивающейся лестнице в поисках Дераи. Едва он добирался до конца, лестница исчезала, оставляя лишь темную пропасть. Он шел к комнате, в которой, он знал, его ждала Дерая, но вдруг останавливался. Потому что пропасть ширилась, и он с леденящим ужасом осознавал, что она разрастается из-за него. Если он откроет дверь в комнату, то пропасть поглотит и ее. Не зная, что делать, чтобы спасти свою любовь, он сходил с лестницы и падал, ныряя во тьму бездонной ямы. Вновь и вновь.