Он продолжал бы искать и дальше, но побоялся за свой рассудок. За эти полтора года Тихий океан открыл ему свою громадность, свою таинственность и неприкосновенность. За каждой открытий завесой оказывалась другая. Для того, чтобы обыскать водную пустыню с успехом, надо было бы двигаться но всем направлениям сразу.
Нередко он облокачивался на перила и смотрел в воду, как бы допрашивая ее. Потом закат начал гнетом ложиться ему на сердце, и звезды говорить на новом языке, и он понял, что пора ему возвратиться, если он хочет возвратиться с нетронутым рассудком.
Вернувшись в Сан-Франциско, он отправился к своему агенту Ваннемакеру в Кирней-Стрите, но известий никаких не было.
XLI1I. Капитан Фаунтэн.
Лестрэндж занимал целую квартиру в Палас - Отеле и вел обычную жизнь человека богатого, но чуждого светским удовольствиям. Держал он cебя вполне рассудительно, и с первого взгляда никто бы не признал в нем чудака. Но случалось ему иногда, во время разговора, внезапно умолкать и впадать в странную рассеянность: нередко, идя по улице, он разговаривал сам с. собой, а однажды, на званом обеде, неожиданно встал из-за стола и ушел домой. Подобных мелочей вполне достаточно, чтобы прослыть рехнувшимся.
В один прекрасный день, - а именно второго мая, ровно восемь лет и пять месяцев после гибели "Нортумберлэнда" - в кабинет Лестрэнджа прозвонил телефон. Он подошел к аппарату.
- Кто говорит? Лестрэндж? - послышался резкий американский голос. - Говорит Ваннемэкер. Приходите ко мне - у меня для вас новость.
Лестрэндж с минуту продержал трубку в руке, потом положил ее обратно, подошел к стулу и сел, уронив голову на руки. Погодя немного, он опять подошел к аппарату, но не решился взять трубку из страха разрушить новорожденную надежду.
- Новость!.. Какой мир возможностей в этом слове!
Долго он простоял перед подъездом конторы Ваннемэкера, прежде чем, наконец, решился войти. В большой комнате стучали пишущие машины; служащие бегали взад и вперед с кипами бумаг. Из-за одного из столов поднялся сам Ваннемэкер и проводил пришедшего в свой личный кабинет.
- Ну, что? - спросил Лестрэндж.
- Всего лишь вот это, - сказал тот, взяв в руку листок бумаги с адресом. - Симон Фаунтэн, проживающий в 45-м номере Ратрэй-Стрит, пишет, что прочел ваше объявление в старой газете, и полагает, что имеет кое-что вам сообщить.
- Я пойду к нему, - сказал Лестрэндж.
Он вышел из конторы, не сказав слова благодарности своему агенту, даже не простившись с ним; но тот слишком хорошо знал своего клиента, чтобы чувствовать себя обиженным.
Ратрай-Стрят состоял до землетрясения из ряда чистеньких домиков морского пошиба; № 45 ничем не отличался от других, и Лестрэнджу отворила степенная женщина средних лет, должно-быть, также весьма заурядная, но ему она не показалась заурядной.
- Дома мистер Фауптэн? - спросил он. - Я пришел по поводу объявления.
- Пожалуйте, сэр, - сказала она, приглашая его зайти в маленькую прихожую. - Капитан в постели; он очень болен, но он так и думал, что кто-нибудь зайдет, и может вас принять немного погодя, если вам все равно подождать.
- Благодарю, - сказал Лестрэндж, - я могу подождать.
Он ждал восемь лет, - что такое в сравнении несколько минут? Но ни разу еще за все эти восемь лет он не испытывал такого томления, ибо сердце его чуяло, что именно здесь, в этом заурядном домике, из уст мужа этой заурядной женщины он услышит то, чего боялся, или то, что надеялся услышать
Какая это была удручающая комнатка! И такая чистая, как будто никто никогда не пользовался ею. На камине стояла модель корабля под стеклянным колпаком; около были разложены раковины; на стене висели картины на морские темы, - словом, все было как полагается в жилье старого моряка.
Из последней комнаты доносился шорох, доказывавший, что там готовятся к его приему. Сквозь дешевую тюлевую занавеску виднелся квадрат света, смутно воспроизводивший ее узор на противоположной стене. Внезапно на окне проснулась муха и принялась жужжать и биться о стекло, и Лестрэнджу вдруг неудержимо захотелось, чтобы пришли за ним.
Человек его темперамента неизбежно должен страдать от столкновения с жизнью, даже в самых счастливых условиях. Люди, с которыми свела его теперь судьба, были, несомненно, добрые люди. Самое объявление и весь вид посетителя могли бы пояснить им, что не время медлить, - а между тем его заставляли дожидаться, пока оправят постель и уберут склянки с лекарством - как будто он способен был их заметить!
Наконец, дверь отворилась, и женщина сказала:
- Пожалуйте сюда, сэр.
На кровати, с громоздившимся под одеялом непомерно вздутым животом лежал чернобородый человек. На одеяле были протянуты большие, деятельные, но бесполезные руки, - руки, жаждущие труда, но лишенные его. При входе посетителя он медленно повернул к нему голову.
- Вот тот джентльмен, Симон, - сказала женщина через плечо Лестрэнджа, после чего удалилась, затворив за собой дверь.
- Садитесь, сэр, - сказал капитан, - Не имею удовольствия знать вашу фамилию, но хозяйка говорить, что вы пришли насчет того объявления, которое подвернулось мне третьего дня
Он взял лежавшую рядом с ним сложенную бумажку и подал ее посетителю. Эго был трехлетний "Сиднейский Бюллетень".
- Да, - промолвил Лестрэндж, глядя в газету, - это мое объявление.
- Ну-с, - продолжал капитал Фаунтэн, - очень странно, что подвернулось оно мне всего лишь третьего дня. Три года к ряду пролежало на дне сундука со всяким хламом, и так бы и лежало до окончания века, когда бы не то, что моя хозяйка принялась перетряхивать сундук, а я вижу газету, да и говорю ей: -Подай-ка ее сюда! - Ведь человек, пролежавший, как я, восемь месяцев в постели с водянкой, готов читать, что попало! Работал я в китоловах сорок битых лет, и последний мой корабль был "Морской Конь". Лет семь с лишним тому назад, одни из моих матросов подобрал одну вещицу на взморье островка, - из тех островков, что разбросаны на восток от Маркизских, сошли мы тогда на берег запастись водой…
- Да, да! - перебил Лестрэндж, - Что же такое вы нашли?
- Хозяйка! - рявкнул капитан голосом, от которого затряслись все стены.
В дверях показалась женщина.
- Достань мне ключи из кармана брюк.
Брюки висели на стенке кровати, словно дожидаясь, что их сейчас наденут. Женщина достала вязку ключей, и он долго возился, пока выбрал один из них. Потом передал его жене, указывал на стоявшее напротив бюро.
Она, очевидно, знала, в чем дело, так как сейчас же отперла ящик и достала перевязанную бечевкой картонку, которую и вручила ему. Он развязал бечевку в вынул из картонки детский чайный сервиз: чайник, сливочник, шесть тарелочек; на каждом из этих предметов был нарисован цветочек анютиных глазок.
Это была та картонка, которую Эммелина вечно теряла, и потеряла безвозвратно, в конце-концов.
Лестрэндж закрыл лицо руками. Он узнал эти вещицы: Эммелина однажды показала их ему в порыве откровенности. Они пришли к нему с вестью с беспредельного океана, всю ширь которого он тщетно исколесил в поисках, и тайна их появления потрясла и уничтожила его.
Капитан расставил вещицы на развернутой на постели газете и вынул ложечки из папиросной бумаги. Потом пересчитал их, как бы сдавая в них отчет, и также положил на газету.
- Где вы нашли их? - спросил Лестрэндж, все еще не открывая лица.
- Лет семь с липшим назад, - начал капитан, - пристали мы, чтобы запастись водой, к одному островку к югу от экватора. Среди китоловов он зовется Островом Пальмы, - из-за пальмы, которая растет у входа в лагуну. Один из матросов нашел эту штуку в шалаше из сахарного тростника, который люди, кстати, разнесли, потехи ради.
- О - о - о! - простонал Лестрэндж. И никого, - ничего там не было, кроме этой коробочки?
- Люди говорили, что ни слуху ни духу, и что шалаш, очевидно, заброшен, мне самому недосуг было высаживаться.
- Как велик остров?
- Да порядочный-таки. Туземцев там нет. Я слыхал - что остров этот табу, по какой-то прихоти дикарей. Так или иначе, вот моя находка. Узнаете вы ее?
- Узнаю.
- Странно, что она попалась мне, - продолжал капитан, - странно, что вы выпустили объявление, a ответ на него все время валялся с моим скарбом: по такова уж жизнь! *
- Странно! - повторил тот. - Это более чем странно…
- Возможно, конечно, - продолжал капитан, - что они где-нибудь скрывались на острове, возможно, что и теперь они находятся там, без вашего и моего ведома.
- Они там, - отвечал Лестрэндж, уставясь на игрушки, словно читая в них скрытую весть, - Они там. У вас имеется положение острова?
Капитал расставил вещицы на постели.
- Как же. Хозяйка, подай сюда мой шканечный журнал!
Она достала из бюро толстую засаленную книжку и подала ему. Он нашел страницу и прочел долготу и широту.
- Я сделал заметку в тот же день, - вот она: "Адамс притащил на борт коробку с детскими игрушками из покинутого шалаша, который люди разметали, и продал мне её за рюмку вина". Плавание продолжалось еще три года восемь месяцев; где тут помнить про находку? Зашли мы потом в Нантукет починиться, а затем снова в путь. В Гонолулу напала на меня водянка- и я вернулся домой. Вот и весь сказ. Толку в нем мало, но все же, как увидал я ваше объявление, подумал себе: посмотрим, не выйдет ли чего.
Лестрэндж пожал ему руку.