- Только не это, - сказал я, потому что понял его взгляд. - Никто не должен пострадать.
- Хэйтем, я не очень-то нуждаюсь в твоих указаниях.
- Тогда не считай, что это указание, - прошипел я. - Считай, что это угроза.
Можешь держать их здесь, пока не закончат работу, если необходимо, но если с ними хоть что-то случится - ты ответишь мне за это.
Его взгляд был тяжелым и долгим. Я чувствовал, как у меня колотится сердце, и молил бога, чтобы это не было заметно. Противился ли я ему когда-нибудь так, как сейчас? С такой силой. Вряд ли.
- Хорошо, - сказал он после молчанья, - с ними ничего не случится.
Обедали мы молча, и на ночь меня оставили неохотно. Утром я уеду; Реджинальд обещает держать меня в курсе того, как продвигается расшифровка. Теплота из наших отношений, конечно, ушла. Он во мне видит неподчинение; я в нем вижу вранье.
18 апреля 1754 года
1
Сегодня вечером, несколько часов назад, я пришел в Royal Opera House и сел в кресло рядом с Реджинальдом, который с явным удовольствием слушал "Оперу нищего". Да, в последнюю нашу встречу я ему угрожал, и я не забыл этого, но, казалось, что он забыл. Забыл или простил, как угодно. Во всяком случае, он вел себя так, словно никакого конфликта не было, грифельная доска вытерта начисто: то ли спектакль на него так действовал, то ли реальная возможность заполучить амулет.
Амулет был здесь, в театре, на шее ассасина, которого в своем дневнике назвал Ведомир, а потом выследили агенты тамплиеров.
Ассасин. Моя очередная цель. Я взял театральный бинокль, глянул в другой конец зала, где сидел этот человек, и испытал горькую иронию.
Моей целью был Мико.
Реджинальд остался слушать оперу, а я прошел коридорами оперного театра, позади рядов кресел с оперными завсегдатаями, и выбрался к ярусам. Я тихо вошел в ложу, где сидел Мико, и слегка тронул его за плечо.
Я был готов к любой его выходке, и он и вправду напрягся, и дышать стал прерывисто, но тем не менее, он даже не шевельнулся, чтобы защитить себя. Казалось, он почти ждал, чтобы я дотянулся и снял у него с шеи амулет - и он испытал что-то вроде. облегчения? Как будто он благодарен, что теперь на нем нет ответственности, и рад, что ему больше не надо быть хранителем.
- Вы могли бы просто прийти ко мне, - вздохнул он. - Мы бы нашли другой способ.
- Да. Но тогда вы бы знали, - ответил я.
Щелкнул взведенный мною спрятанный клинок, и я почувствовал, что он усмехнулся, потому что он понял - это тот самый клинок, что я отобрал у него на Корсике.
- Не знаю, важно ли это, но. мне очень жаль, - сказал я.
- Мне тоже, - сказал он, и я убил его.
2
Через час-другой я был на собрании в доме на Флит-энд-Брайд и вместе с другими собравшимися стоял возле стола; все мы внимательно смотрели на Реджинальда и на книгу, лежавшую перед ним. Она была раскрыта, и на ее странице я видел знак ассасинов.
- Джентльмены, - сказал Реджинальд. Глаза у него блестели, точно он собирался расплакаться. - У меня в руке ключ. И если верить этой книге, он должен открыть двери в хранилище Тех, Кто Пришел Раньше.
Я не сдержался.
- А, это наших милых друзей, которые правили, потом зачахли и исчезли из этого мира, - сказал я. - А вам известно, что там внутри?
Если Реджинальд и заметил мой сарказм, то вида он не подал. Он просто потянулся к амулету, взял его в руку и насладился тишиной собрания, потому что амулет в руке начал светиться. Даже я вынужден признаться, что это было впечатляюще, и Реджинальд произнес, глядя на меня:
- Там могут быть знания. Или оружие, или что-нибудь еще, неизвестное и непостижимое ни по виду, ни по назначению. Что-нибудь из всего этого. А может быть, и ничего. Они до сих пор загадка, эти предтечи. Но я уверен в одном - что бы ни скрывалось за этими дверьми, это будет большим благом для нас.
- Или для наших врагов, - сказал я, - успей они раньше.
Он улыбнулся. Ну вот, наконец и я начал верить?
- Они не успеют. И за этим проследите вы.
Мико перед смертью предлагал найти другой способ. Что он имел в виду? Примирение ассасинов и тамплиеров? Я невольно вспомнил отца.
- Надеюсь, вам известно местонахождение хранилища? - спросил я после молчания.
- Мистер Харрисон, - пригласил Реджинальд, и вперед выступил Джон и развернул карту.
- Как точны ваши расчеты? - спросил Реджинальд, и Джон обвел на карте какую-то область; я придвинулся поближе и увидел, что она охватывает и Нью-Йорк, и Массачусетс.
- Полагаю, это где-то в этих краях, - сказал Джон.
- Это слишком большая территория, - нахмурился я.
- Примите мои извинения. Но более точно указать невозможно.
- Неплохо, - сказал Реджинальд. - Для начала вполне достаточно. Поэтому-то мы и пригласили вас, мастер Кенуэй. Мы бы хотели, чтобы вы отправились в Америку, отыскали хранилище и добыли бы его содержимое.
- Считайте, что я в вашем распоряжении, - сказал я. Мысленно я послал проклятие и ему, и его причудам, потому что я хотел, чтобы меня оставили в покое и я смог бы заняться своим расследованием, но вслух я добавил: - Но для работы такого масштаба одного меня будет мало.
- Безусловно, - сказал Реджинальд и протянул мне лист бумаги. - Здесь имена пяти человек, сочувствующих нашему делу. Все они будут идеальными помощниками в вашем начинании. С таким окружением вам не о чем волноваться.
- Что ж, мне остается только отправиться в путь, - сказал я.
- Я знал, что вы нам по-прежнему преданы. Мы оплатили вам проезд до Бостона.
Корабль отходит утром. Отправляйтесь, Хэйтем - и прославьте всех нас.
8 июля 1754 года
1
Бостон сверкал на солнце, над головой с клекотом кружили чайки, вода шумно шлепала в стенку причала, а под ногами, как барабан, грохотал трап, когда мы сходили с "Провидения"- уставшие, сбитые с толку длительным морским путешествием и не вполне верящие в это счастье: что мы, наконец, ступаем на землю. Я остановился, пропуская матросов с соседнего фрегата, которые катили мне через дорогу бочки, издававшие звук наподобие отдаленного грома, и мой взгляд скользнул от сверкающего изумрудного океана, где тихо покачивались из стороны в сторону мачты яхт, фрегатов и военных кораблей Королевского флота, к доку, к широким каменным ступеням, ведущим от причалов и пристаней в порт, наполненный красными мундирами, торговцами и моряками; а дальше, вверху, за гаванью виднелся собственно сам город Бостон - со шпилями церквей и характерными домами красного кирпича, которые, казалось, не представляли себя расставленными на холме в другом порядке, отличном от того, в котором расположила их рука провидения. И повсюду чуть трепетали от легкого ветра флаги Королевства, напоминавшие гостям - если они вдруг усомнятся - что здесь находятся англичане.
Переезд из Англии в Америку оказался богат событиями, если не сказать сильнее.
Я обзавелся друзьями, разоблачил врагов и пережил покушение на свою жизнь - со стороны ассасина, несомненно, который хотел отомстить за убийство в оперном театре и вернуть себе амулет.
Для остальных пассажиров и членов экипажа я был загадкой. Некоторые сочли меня за ученого. Моему новому знакомому, Джеймсу Фарвезеру, я сказал, что "ищу выход из затруднений" и что в Америку еду, чтобы посмотреть, что там за жизнь; что сохранилось из уклада империи и что отброшено; что за перемены произвело британское правление.
Конечно, это было выдумкой. Но не совсем. Потому что даже просто как тамплиеру мне было небезынтересно взглянуть на землю, о которой я так много был наслышан, и которая была, без сомнений, огромна, а дух ее народа целеустремлен и настойчив.
Кое-кто поговаривал, что в один прекрасный день этот самый дух может обратиться против нас, и что наши подданные, если к ним применимо такое определение, могут оказаться грозными противниками. А кое-кто говорил, что Америка просто слишком велика, чтобы мы ею правили; что это пороховая бочка, готовая взорваться; что ее народ измучен налогами, которые взимаются с него для того, чтобы какая-то страна за тысячи миль от него могла воевать с другой страной за тысячи миль от него; и что когда всё взорвется, нам не хватит ни сил, ни средств, чтобы отстоять свои интересы. Все это, я надеялся, мне удастся учесть.
Но только в виде дополнения к моей главной задаче, которая, однако. Что ж, придется признаться, что для меня задача изменилась за время моего путешествия. Я ступил на борт корабля, придерживаясь вполне определенных убеждений, а сошел на берег, уже пережив и сомнение в них, а потом и колебания, и в конце концов осознал, что мои убеждения изменились, и все благодаря этой книге.
Книге, которую дал мне Реджинальд. В пути я долго и тщательно изучал ее; я вынужден был перечитать ее не менее двух десятков раз, и все-таки я не вполне уверен, что осмыслил ее до конца.
Тем не менее, кое-что я действительно понял. Если до этого я воспринимал Тех,
Кто Пришел Раньшес сомнением, как скептик, как неверящий, и одержимость ими со стороны Реджинальда вызывала у меня в лучшем случае раздражение, а в худшем озабоченность, что это грозит помешать насущным делам нашего Ордена, то теперь этого не было. Я уверовал.
Казалось, что эта книга написана - точнее сказать, написана, проиллюстрирована, оформлена, нацарапана - человеком или даже не одним: умалишенными, которые заполняли страницу за страницей, чтобы читателю достались дикие, нелепые утверждения, годные лишь на то, чтобы посмеяться над ними и забыть.