Поэтому я не стал засиживаться в Бомбее. Уже на третий день, я двинулся в путь, на северо-восток по направлению к Джханси, путешествуя со всеми удобствами на запряженной волами повозке. Это была огромная деревянная комната на колесах, в которой можно было спать и есть, а грум, повар и кучер устроились на крыше. Теперь, с появлением железных дорог, подобный транспорт, конечно же, ушел в прошлое, но тогда это было весьма удобное средство для путешествия. Время от времени я останавливался у придорожных харчевен и держал ушки на макушке. Ничто в услышанном не напоминало мне о тревогах Балморала и общее впечатление было такое, что в стране еще никогда не было столь спокойно.
Я намеренно избегал контактов с другими белыми, поскольку хотел составить свое собственное суждение об обстановке и не хотел слышать неудобных для меня новостей. Однако подъезжая ко Мхоу, я вдруг наткнулся на - кого бы вы думали? - Джонни Николсона собственной персоной, которого я не видал уже пятнадцать лет, с самого Афганистана. Джонни ехал шагом на персидском пони и был одет как настоящий разбойник-белуджи, с бородой до пояса и парой сикхских кинжалов за кушаком. Мы были старыми приятелями - конечно же, он знал меня не слишком хорошо, зато с уважением относился к моей грозной репутации. Джонни был одним из эдаких отважных и богобоязненных паладинов, рыцарей долга и славы. Он регулярно возносил молитвы Господу, не пил и полагал, что каждая женщина должна быть монахиней или матерью. Выяснилось, что он здорово продвинулся по службе и как раз сейчас ехал в отпуск, перед тем как занять пост резидента в Пешаваре.
Согласно правилам я не должен был никому раскрывать суть своей миссии, но это был слишком хороший шанс, чтобы его упускать. В Индии не было никого, кто бы знал страну лучше Николсона, и ему можно было верить во всем, включая денежные дела. Так что я рассказал ему, что направлен в Джханси и почему - про чапатти, рани и русских. Он слушал, задумчиво перебирая бороду и косясь куда-то вдаль, пока мы сидели у дороги и пили кофе.
- Так говоришь, Джханси? - наконец протянул он, - настоящая разбойничья страна племени пиндари, да и тугов-душегубов там хватает. Полагаю, тебе достался самый твердый орешек к югу от Хайбера. Там вожди маратхи - не рискнул бы повернуться к ним спиной, и если бы ты сказал, что среди них работают русские агитаторы, я бы не удивился. По этому пути за последний год прошло с караванами немало торговцев и просто разных подозрительных типов, но не слишком много оружия - видишь ли, мы за этим следим. Однако мне не нравятся эти новости про чапатти, которые ходят среди сипаев.
- Ну, не думаешь же ты, что что-нибудь может случиться? - я был чертовски смущен его откровениями насчет тагов и пиндари; получалось, что в Джханси не лучше, чем в Афганистане.
- Не знаю, - ответил он задумчиво, - но мне кажется, что во всей этой округе становится беспокойно. Не спрашивай меня, почему я это чувствую - возможно это мой ирландский инстинкт. О, да, я знаю, что из Бомбея и Калькутты все выглядит превосходно, но иногда я оглядываюсь по сторонам и спрашиваю себя - а для чего мы здесь сидим? Посмотри - мы охраняем северную границу от самых отчаянных негодяев на Земле - пуштунов, сикхов, белуджи. Афганистан мы бросили, а Россия, сидя наготове, ожидает своего часа. К тому же внутри страны мы номинально являемся господами целой кучи туземных государств, половина из которых - варварски-дикие, где правят принцы, готовые за гроши перерезать глотку кому угодно. Почему? Потому что мы пытались цивилизовать их - подрезали крылья тиранам, отменили дикие обычаи вроде сутти и запретили секту тугов. Заменили их плохие законы своими, хорошим. Мы завалили туземцев реформами, пока они им поперек горла не встали, а затем начали, прокладывать телеграф и железные дороги, строить школы, больницы и все прочее.
Парень, похоже, оседлал любимого конька, но я не мог его понять, ведь для чего еще нужны все эти штуки, как не для того, чтобы делать жизнь более приятной?
- С людьми не считаются. С ними никогда не считались. Все дело в правителях - эти раджи и набобы вроде твоей рани в Джханси. Они веками тянули соки из этой страны, а Дальхаузи положили этому конец. Конечно, все это сделано на благо бедного народа, но он не понимает этого - он верит в то, что ему говорят принцы. А они говорят, что британский Сиркар - их враг, поскольку не дает их вдовам всходить на костер или убивать друг друга во имя Кали, и что британцы против их религии и в конце концов заставят всех принять христианство.
- Да ладно тебе, Джон, - махнул я рукой, - они твердят это уже многие годы.
- Нет, в этом что-то есть, - Джонни выглядел обеспокоенным, на свой религиозный лад. - Сам-то я - христианин или, по крайне мере, пытаюсь им быть, и я молюсь, чтобы увидеть тот день, когда Евангелие станет хлебом насущным для каждой бедной угнетенной души на этой Земле, а слово Господне прогремит в тысячах церквей. Но я хотел бы, чтобы мы были осторожнее с этим. Это очень религиозные люди, Флэшмен и их суеверия, какими бы бессмысленными они ни были, не заслуживают пренебрежения. Что они думают, когда узнают, что христианству учат в школах и в тюрьмах - и даже полковники проповедуют перед своими полками? [V*] Достаточно какому-нибудь местному принцу или агитатору шепнуть им на ухо: "Смотрите, как британцы попирают ваши святыни, которые они не почитают. Смотрите, как они делают из вас христиан!" Люди поверят этому. Это такой простодушный народ - они верят слепо. Знаешь, - улыбнулся Николсон, - в Кашмире даже есть секта, которая возносит молитвы мне самому.
- Тем лучше для тебя, - говорю. - Ты еще не установил десятину?
- Я пытался переубедить их, но ничего хорошего из этого не вышло. Говорю тебе, Индию не удастся изменить ни за день, ни за долгие годы. Процесс должен идти медленно, но уверенно. А наши миссионеры - добрые, достойные люди - перегибают палку и не способны увидеть весь вред, который этим причиняют. - Он перекрестился. - Но у кого же язык повернется упрекнуть их, старина, если каждый из них уверен, что несет в эту пребывающую во мраке страну благословение Господне? Все это очень сложно. - Джонни выглядел озабоченным и охваченным благородной скорбью; Арнольду бы он понравился. Затем Николсон нахмурился, заворчал и вдруг взорвался:
- Все не было бы так плохо, если бы мы не проявляли этой проклятой мягкотелости! Если бы мы серьезно занялись благородным делом - реформы, даже миссионерская работа. Если бы мы делали все это как следует. Но, видишь ли, мы ведем себя не так, предпочитаем полумеры и слишком нежны для здешних нравов. Если мы действительно хотим низвергнуть их лживых богов, реформировать их старые коррумпированные государства и превратить индийцев в достойных мужчин и женщин - так давайте действовать силой! Дальхаузи - сильная личность, но насчет Каннинга я не уверен. Думаю, если бы я был на его месте, то прижал бы к ногтю всех этих предательски улыбающихся местных принцев, - его глаза вспыхнули и он притопнул сапогом. - Я бы дал им правительство, твердое и честное. Я был бы менее мягок с сипаями - да и с некоторыми британцами тоже. Это еще одна беда - тебя давно тут не было, но за это время к нам в армию да и в офисы Компании прибыло немало не самых лучших экземпляров. Разорившиеся буфетчики и сынки лакеев, представляешь? Ну, ты еще на них насмотришься - невежественные, ленивые малые из бедняков - и мы на десять лет ставим их командовать индусами высших каст! Они знать не хотят своих подчиненных и относятся к ним, как к детям или животным, и не хотят думать ни о чем, кроме как об охоте, пьянках и… и… - он вдруг покраснел до самых корней своей огромной бороды и отвернулся. - Некоторые из них даже сожительствуют с… с худшими отбросами среди туземных женщин. - Джонни закашлялся и похлопал меня по руке. - Вот как обстоят дела, старина. Мне чертовски неприятно говорить о таких вещах, но, к сожалению, это правда.
Я покачал головой и заметил, что это разбивает мне сердце.
- Теперь ты понимаешь, почему меня так огорчили твои новости? Эти признаки мятежа в Джханси - они могут послужить искрами, чтобы поджечь фитиль у бомбы, которая, как я показал тебе, уже заложена в Индии, из-за нашей слепоты и мягкости. Если бы мы были сильнее и решительнее поступали бы с принцами, если бы укомплектовали свою администрацию людьми с должным понятием о долге и дисциплине - о, тогда бы эту искру было легко погасить, но сейчас… - Джонни пожал плечами, - мне все это не нравится. Благодарение Богу, что у них достало ума послать в Джханси кого-либо вроде тебя. Хотел бы и я последовать за тобой, чтобы разделить все предстоящие там опасности. Из всего того, что я слышал, - это очень странное и дикое место, - добавил этот чертов ворон, с мрачным удовлетворением пожимая мне руку. - Пойдем, старина и вместе помолимся - за твою безопасность и выбор верного пути среди всех опасностей, которые встретятся тебе на пути.