Аскольд, некогда передавая это оружие Глебу, говорил, что секире сей много лет; быть может, отковал ее сам Волот, который был искусным кузнецом; кузнец и просверлил на лезвии несколько хитрых дырочек, из которых при движении секиры исходил заунывный пугающий звук.
Смолкла песнь секиры. Молодец, взмахнув руками, упал на колени, обмяк, а мотом повалился лицом в траву.
Выдернув секиру у него из спины, Глеб ухватил убитого за ногу и оттащил его в орешник.
К тому времени, как на пороге избушки показался Милий - здоровенный детина, - Глеб уже сидел у костра и черпал ложкой похлебку.
Милий потянулся, зевнул, протер глаза. Удивленно посмотрел на Глеба. Оставаясь стоять в дверях, спросил с угрозой:
- А где мои побратимы?
Глеб не ответил; похлебка пришлась ему по вкусу - черпал ложкой и черпал. Милий сказал:
- Очень невежливо это - угощаться без спросу из чужого котла.
Глеб и на это не ответил. Он вообще вел себя так, будто никто к нему не обращался.
Милий что-то заподозрил, оглядел крутые плечи незнакомца, его большие мускулистые руки, лицо. Заметил:
- Будто лицо мне твое знакомо. Где я мог видеть тебя? Ответишь ты наконец?
Опустив в котел ложку, сказал Глеб:- Нет в том ничего необычного, что лицо мое тебе знакомо. Ты гоняешься за мной много лет, а между тем мы порой встречаемся в Чернигове на рынке или в воротах Гривны…
- Очень мудрено ты говоришь, - усмехнулся Милий. - Мог бы сразу сказать, что ты - Глеб, сын Аскольда. Я теперь узнал тебя, - оглядевшись, Милий спросил: - А где нерадивые побратимы мои? Я слышал, они меня звали…
- Один пошел за водой, другой за орехами, - спокойно ответил Глеб.
- Какие орехи весной? - не поверил Милий и тут увидел кровь на траве. - Ты убил их?
- И в этом нет ничего необычного, что сын мстит за убийство родителей, - Глеб опять взялся за ложку. - Твои побратимы сварили похлебку. Не хочешь попробовать, Милий?
Тот покачал головой:
- Меня ты не возьмешь так просто. И хоть я слышал о силе твоей, не побоюсь вступить в единоборство.
Ненадолго он исчез в избушке и появился опять уже с мечом.
Глеб взмахнул рукой, и опять запела заунывно, загудела в полете секира. Встревоженный, удивленный Милий, услышав этот звук, даже приоткрыл рот и склонил набок голову. Но он вовремя заметил секиру и отбил ее мечом. Громко звякнув, секира глубоко вонзилась в косяк.
Милий ухмыльнулся:
- Я же говорил, меня непросто взять!..
Тогда Глеб вынул меч из ножен и поднялся. Но Глеб не хотел унизиться до того, чтоб вступать в поединок с одним из тех, кто убил его родителей. Он не хотел, чтобы меч его скрестился с мечом мерзавца. Поэтому, когда Милий со злобным криком бросился на него и, размахивая клинком, целил ему в голову, Глеб увернулся и сильно ударил противнику в грудь. Меч Глеба, пробив Милию грудину, глубоко вошел в легкое.
Милий выпучил глаза. Он не ожидал такой скорой развязки; видно, как о воине, он был о себе лучшего мнения. Кровь у него пошла ртом. Милий закашлялся и скривился от боли.
Глеб выдернул меч.
Милий, упав на траву, захрипел. Кровь пузырилась у него на губах. Он зажимал рукой рану на груди. С мольбой, с безумным ужасом смотрел на Глеба:
- Не добивай!.. Дай пожить…
Прохрипев эти слова, Милий опять закашлялся.
Глеб отер меч о траву. Когда он вложил меч в ножны, Милий был уже мертв.
Осмотрев избушку, Глеб оседлал одну из лошадей. Двух других взял на повод и выехал на дорогу.
Глава 4
В церкви на службу набилось полно народу. Священник-грек произносил проповедь. Речь его трудно было понять, ибо по-русски он говорил плохо, часто подменял русские слова, коих не мог вспомнить, греческими. Но у священника были большие, карие, очень выразительные, умные глаза, - как у апостолов с греческих икон. Люди смотрели в глаза священнику и, пожалуй, почти все, о чем тот говорил, понимали.
Многие из людей были новообращенными христианами. В недавнем прошлом язычники, а некоторые так и по сей день язычники, двоеверцы, - они с любопытством оглядывали храм изнутри. И проповеди о милосердии, о кротости, о братской любви, о всепрощении Бога были им внове.
Среди людей прятался Глеб. Надвинув на самые глаза черный половецкий колпак из мягкого войлока, он опустил голову и делал вид, что внимательно слушает священника.
Вошли в церковь два княжьих человека - дружинника. Они стали неподалеку от Глеба, у него за спиной, и слушали проповедь. Глеб раз-другой незаметно оглянулся…
Один из дружинников был тот, что приметил Глеба еще в воротах городка, дружинник почему-то внимательно оглядывал его лошадь, седло. Какие-то сомнения были у него, но потом, верно, отогнав сомнения, дружинник хлопнул лошадь рукой по крупу. После Глеб еще дважды видел этого дружинника на улицах Гривны.
Немного послушав проповедь, княжьи люди стали тихонько переговариваться.
- Милий где-то здесь, - сказал один дружинник. Глеб насторожился, слегка повернул голову, прислушался.
Второй дружинник - тот, знакомый уже Глебу, - возразил:
- Не должен здесь быть Милий. Он с побратимами нам пированье готовит. Расставил силки. Обещал поднять вепря…
Но первый дружинник сказал:
- А лошадей видел у церкви?
- Видел.
- Так одна из них - Милия лошадь. Точно! Второй дружинник помолчал. Видно, раздумы- вал. Потом сказал:
- Мне тоже показалась эта лошадь знакомой. Я ее еще в воротах приметил. Но сидел на ней не Мидий, а какой-то удалец. И в поводу у него были еще две лошади. Тот удалец сказал: на продажу…
Они надолго замолчали. Глеб даже подумал, что ушли. Оглянулся. Нет, дружинники стояли. Лица у них были сосредоточенные. Наконец опять заговорили.
Первый дружинник припомнил:
- У лошади Милия одно колено сбито. Помнишь, он еще сетовал, что неловко через изгородь перескочил.
- Помню. Но давеча не посмотрел.
- Хорошо. Как выйдем - посмотрим…
Глеб подумал, что ему надо бы выйти первым. Не хотелось Глебу прежде времени шум в городке поднимать. Не все он еще разузнал. Следовало поскорее увести лошадей.
Глеб собрался уж покинуть храм, как дружинники опять заговорили за спиной:
- А удалец-то тот вон стоит!..
- Где?
- Да вот же, рядом! В колпаке половецком.
- Не вижу…
- Такого великана и не заметить!
- А-а! Вижу… И верно, великан. Аскольдовым сыновьям под стать!
- Кому-кому, говоришь?..
Глеб, пригнув голову, стал протискиваться к выходу.
- Аскольдовым сыновьям, - повторил голос за спиной.
- Тем самым? - Да… Постой! А где удалец?..
У самого выхода Глеб едва не столкнулся грудь в грудь с молодым князем. Тот в сопровождении свиты - нескольких бояр и дружинников - как раз входил в храм. Мстислав равнодушно, как на любого из крестьян, глянул на Глеба. Корнил-десятник выскочил вперед и, прошипев что-то нечленораздельное, оттолкнул Глеба.
Корнил не узнал сына Аскольда, наверное, потому, что и думать не думал встретить его здесь - в городке. Да еще Глеб все надвигал на брови колпак.
Святополк из-за спины Мстислава бросил на Глеба надменный взгляд. Святополк удостоил Глеба взглядом, снизошел, впрочем как снисходил и до всех других, собравшихся в храме. Святополк входил в церковь с таким лицом, с каким входил, наверное, в хлев.
Глеб посторонился, глянул исподлобья на князя и свиту. Не знали они, что дохнула на них в этот миг смерть, были спокойны. Не чувствовали опасности, исходящей от человека в войлочной шапке.
А Глеб боролся с искушением выхватить из-под полы меч и воздать убийцам должное. Но не обнажил Глеб меча, обвел глазами стены и своды храма - пожалел святое место.
А позади Глеба уже было оживление. Те два дружинника проталкивались через толпу. Один из них махнул рукой, крикнул Корнилу-десятнику:
- Останови! Вон того!.. В черной половецкой шапке… Это Глеб!
Выбежав из церкви, Глеб взлетел в седло и погнал лошадь к воротам. Сзади доносились крики, ругань. Эти крики слышали и стражники у ворот. Один из стражников неуверенно вышел на дорогу и поднял руки, тем приказывая Глебу остановиться. По Глеб только пуще нахлестывал лошадь. И стражнику не оставалось ничего иного, как отскочить в сторону, - он сделал это вовремя, иначе лошадь сшибла бы его.
Скоро городок остался за спиной. Преследования не было, и Глеб придержал лошадь. Он спрыгнул на землю, осмотрелся, прислушался. Потом снял с лошади уздечку и посильнее хлестнул животное но спине. Лошадь вздрогнула, скосила на пего испуганные глаза и побежала по дороге прочь от Гривны. А Глеб углубился в лес.
Пройдя немного назад, Глеб отыскал в чаще секиру, привычно взвалил ее на плечо и направился к охотничьей избушке. Он радовался тому, что кое-что сумел-таки выведать. Милий "готовит" своим побратимам пированье. Значит, сегодня к вечеру можно ждать гостей. Весь десяток; кроме тех, конечно, с кем Глеб уже свел знакомство. Возможно, будет и десятник Корнил.
Глеб улыбнулся своим мыслям.
Он легко шел по лесу: поднимался на холмы, спускался в низины, перепрыгивал через ручьи. Был теплый солнечный день; пели, радовались весне птицы. На открытых местах в лицо Глебу задувал легкий ветерок. Тогда подавала голос секира - тихо-тихо. И если для врагов Глеба песнь секиры была ужасной, была песней смерти, то Глебу она ласкала слух.
Глеб погладил прочное древко, ласково провел пальцами по железному обушку:
- Потерпи, скоро у нас праздник!..