Глава 12
Когда они достаточно удалились, когда не слышен уже стал лай собак, Глеб остановился: - Тут наши пути разойдутся, братья. Волк удивился: - А я было подумал, они только что сошлись, и нам теперь ходить одной тропой. Глеб ответил:
- Будет новый день, и кто знает, не сойдутся ли наши пути вновь…
С этими словами он ступил шаг назад и будто растворился в темноте.
Волк улыбнулся, сказал Щелкуну:
- Я понимаю: у него есть волчица…
Под утро Глеб пришел к знакомой хижине у ручья. И тихонько постучал в дверь. Долго за дверью не слышалось ни звука. Глеб даже подумал, что Анны здесь нет, и потянул на себя дверь. Но та была заперта изнутри.
Наконец послышался голос Анны:
- Кто?
- Хозяйка, открой!
- Нет хозяйки… - был ответ. Глеб опешил:
- Это я, Анна. Неужели ты не узнаешь меня?
- Кто?
- Глеб. Ты что, забыла?
Громко стукнула щеколда. Дверь распахнулась. И Анна со слезами бросилась на шею Глебу.
- Анна, что случилось? - недоумевал он. - Почему ты мне не открывала?
Анна принялась вытирать слезы. Но все еще всхлипывала. Она сказала:
- Вчера я слышала в Гривне, будто Корнил поймал Глеба. Я видела, как ликовали княжьи слуги, я видела, как Мстислав с радостным лицом ездил по улицам на белом коне… А ты еще не пришел вечером. Вот я и подумала, что тебя, действительно, поймали… - она вскинула на Глеба вопрошающие глаза. - Или ты убежал?.. Глеб, скажи! Где ты был?.. Я всю ночь не спала, я плакала. И только под утро уснула… А когда услышала стук, подумала - кто-то чужой…
Глеб успокоил ее:
- Вовек не поймать меня Корнилу. Анна повела его в дом:
- Да услышит Господь твои слова!
Когда она зажгла фитилек в плошке на столе, то была уже совсем спокойна:
- Ты появился в такое время… - она кивнула на дверь, за которой только-только начинал рождаться день. - Я не знаю, что тебе предложить: ломоть хлеба или постель.
Глеб улыбнулся украдкой своим мыслям:
- А что бы ты все-таки предложила? Анна смутилась:
- Я не думаю, что ты будешь спать отдельно. Глеб кивнул:- Тогда я выбираю постель. Утренний сон особенно сладок.
Анна поправила шкуру на ложе, потом распустила свои длинные колдовские волосы, встряхнула ими, улыбнулась Глебу. Улыбка ее была очень притягательна - улыбка будто излучала тепло. Глеб, словно зачарованный, не сводил с Анны глаз. Эта красивая женщина совсем не казалась ему старой.
Он шагнул к ней и взял ее за плечи, желая прижать к себе. Но тут почувствовал боль в руке и вспомнил про ожог. Глеб отстранился и показал руку Анне:
- Сначала полечи это.
Анна вмиг посерьезнела, осторожно взяла его за руку и повернула обожженную кисть к свету. Подняла на Глеба сострадающие глаза:
- Скажи, Глеб, ты опять с кем-то дрался? Он засмеялся тихо:
- Нет, я выхватывал из печи горячие пироги. Она не поверила, конечно. Потрогала волдыри, постучала легонько пальцем по ногтям:
- Не больно?
- Самую малость.
Анна кивнула со знанием дела:
- Скоро заживет, - и посмотрела задумчиво в сторону темной торцовой стены. - Есть у меня жир ежа, есть немного овечьего жира; в ступе растолчем семь пшеничных зерен… Есть и травы - жар снять. Их мы тоже разотрем в порошок…
Глеб, слушая ее, восхитился:
- Ты как будто богиня!..
Довольная похвалой, Анна подошла к торцовой стене и сняла с полки несколько маленьких кособоких горшочков и ступку с пестиком; сняла с колышков пару пучков сухих трав. Все это принесла к столу. В горшочках у нее хранился жир.
Анна взялась за дело.
Глеб, наблюдая за ней, сказал:
- Я верю, рука быстро заживет… Спина вон… уже и забыл про нее. Между тем рана была глубокая.
Анна растирала в ступке сухие листочки:
- Моему мужу однажды холод лизнул поясницу. Знаешь, чем лечила его?.. Ядом змей.
Но Глеб был не совсем темный в лекарском деле:
- Да, я слышал, что яды иной раз могут быть лекарством…
Составив в пустом горшочке мазь, Анна трижды обнесла этот горшочек вокруг метлы, при этом пришептывала заклинания. А метлу выбросила за дверь.
Глеб с благоговением смотрел за действиями этой мудрой женщины.
Она сказала:
- Пойдите за метлой, три девицы. Одной девице имя - Боль. Другой девице имя - Жар. А третьей девице имя - Водянка… Прочь, прочь!..
Анна плотно прикрыла дверь и усадила Глеба за стол - поближе к свету. Целебную мазь на обожженное место она наносила березовой лопаточкой. Почти сразу же Глеб чувствовал действие мази. Уходила боль, уменьшалось жжение в руке.
Глеб заметил волосок, намотанный на пальце у Анны:
- Что это у тебя?
Анна спрятала лукавые глаза:
- Это любовь милого дружка. Пока ношу на пальце, не разлюбит.
- А если снимешь? - Он прозреет, наверное, - женщина погрустнела. - Он увидит, какая я старая и некрасивая.
Глеб подцепил ногтем волосок и скинул его:
- Если милый дружок - не я, то его и не надо. А если это мой волос, то знай: красивее, чем ты, я не встречал женщины.
Слезинка блеснула у нее на щеке. Анна посмотрела на Глеба благодарно:
- Я о тебе думаю сейчас, и моя душа поет песню. Никогда прежде не пела у меня душа. А между тем мне немало лет…
- Сколько же?
- Лет тридцать, наверное. Я не знаю точно… Глеб коснулся рукой ее плеча, волос:
- Сейчас, с распущенными волосами ты выглядишь очень юной…
Анна не ответила. Нанеся мазь, она осторожно обернула его руку чистой льняной тряпицей. И замерла.
Глеб посмотрел на нее. У Анны по щеками текли слезы.
Она сказала:
- Мне так хорошо сейчас, так спокойно!..
Глеб привлек ее к себе, прижал голову Анны к своей груди, погладил волосы. Глеб вдыхал запах ее волос, они пахли травами и цветами - весенним буйным лугом. Ее слезы, горячие и юркие, скатывались ему на грудь.
Он поцеловал ей лоб, нос, губы. Потом взял ее на руки и отнес на постель.
Глеб целовал Анну нежно, он едва касался ее губами. А она счастливо улыбалась в темноте и шептала:
- Ты такой большой. Я не могу охватить тебя руками… Но ты такой нежный - как весенний теплый ветерок в поле.
Он прижимал ее к себе, он гладил ей спину, бедра.
И говорил:
- Я и есть ветерок. Я искал тебя. Ты - тихая заводь, ты - темная вода. Я раздвигаю ряску и вижу в тебе отражение свое. Я украшу тебя кувшинками…
- Ты - огонь… - жарко шептала ему в ухо Анна. - Как жаль, что ты поздно пришел! Я б уже родила тебе ребенка…
Едва справляясь с головокружением, Глеб вдыхал запах ее волос. Он провел ей рукой по спине; Анна выгнулась - гибкая и стройная. Грудь ее нацелилась в него. Глеб целовал ей грудь:
- Ребенка?.. Ты - женщина!.. Всякий мужчина ребенок перед тобой. Ты - мать, ты родишь, как земля… И я твой ребенок. Ты - женщина и земля. Ты родила этот мир. И меня родила ты, женщина. Я вышел из тебя, но замкнется круг, и в тебя же я войду… земля…
Анна вскрикнула. Ее широко раскрытые глаза смотрели в темный потолок. В глазах ее были сейчас и любовь, и смерть, и блаженство, и боль…
- Милый… Милый… - срывалось с ее губ. Руки ее бродили у Глеба по спине. Она дышала жарко и часто. А Глеб ловил ее открытый рот.
Краем глаза он видел: за спиной у него встают два солнышка. Глеб пригляделся - что это? Это были ее круглые белые-белые коленочки…
Глава 13
Кто-то пустил по Гривне слух, что десятник Корнил поймал-таки разбойника Глеба. Так часто бывает, что преувеличивает молва. Один сказал: "Видели Глеба у Сельца". Второй подхватил: "Отправились спешно ловить Глеба". Третий прибавил: "Поймали!" Тот прибавил, видно, кто особенно желал видеть Глеба в оковах, в клетке.
Мстислав, услышав новость, полдня расхаживал в возбуждении по палатам своего каменного терема. Глаза его горели радостью; грудь вздохнула легко.
Святополк разделял его радость. Ходил за князем, как привязанный. Мстислав обещал:
- Высеку его! Высеку!.. Потом в клетку посажу, отвезу в Чернигов. Скажу Владимиру: "Вот тебе Воин! Хотел ты Воина!" Насмерть засеку…
Святополк отговаривал:
- Не следует сейчас дерзить Владимиру, не время. Надо ласковым быть… Надо, чтоб Владимир нам с тобой, князь, ноги на спину ставил, чтоб о нас с тобой ноги грел. А мы потом выберем момент и обрубим ему ноги. Сядем в Чернигове. А там приглядимся и к Киеву.
- Да. Ты прав, пожалуй, - задумывался Мстислав. - До поры надо ласковым быть. Я отцу голову Глеба пошлю с любезными словами: "Ты ловил - не поймал. Я поймал - тебе дарю!".
- Это уже лучше! - одобрил Святополк. - Живого Глеба не следует в Чернигов посылать. Кто знает, что у батюшки твоего на уме. Он ведь тоже не дремлет с утра до вечера; думает что-то, думает. Вон сколько лет на престоле черниговском сидит, никого не подпускает. Это надо уметь!.. Но скажу без сомнений: о киевском престоле он тоже думает. Поэтому Владимиру хорошие воины очень нужны. Пошлешь ему Глеба живого, князь, а Владимир его и помилует. А нам с тобой живой Глеб никак не нужен. Глеб не из тех, кто прощает обиды. Это я уже понял. Тем более не простит смерть родителей. Найдет время и ударит тебе ножом в спину…
- Нам, - поправил Мстислав.
- Да. Глеб живой нам не нужен. Голову его, ясно, надо отсечь. Можно сделать это прилюдно. Чтоб другим наука была!
- А братья его что?