- У тебя язык без костей, - ответил Глан. - А мой не поворачивается для таких предложений…
- Ну, вот что я скажу тебе в последний раз… - начал было Мейнеш, но в этот момент распахнулась дверь рубки и Витема негромко позвал:
- Эй, Мейнеш!
- Да, капитан! - откликнулся Мейнеш и, шаркая тяжелыми сапогами, пошел к мостику.
Глан слышал, как стучали его каблуки о медную оковку трапа. В светлом квадрате двери еще некоторое время вырисовывалась худая фигура Витемы. Когда Мейнеш поднялся к нему, капитан притворил дверь. Он сказал так тихо, что никто, кроме Мейнеша, не мог его слышать:
- Где эта старая треска - Глан?
- На палубе, сударь, - понижая голос, в тон Витеме, ответил Мейнеш. - Я думаю, куда его поместить, чтобы вам удобно было заниматься его лечением…
Витема рассмеялся. Он приблизил губы к самому уху боцмана и что-то прошептал. Потом немного громче закончил:
- Смотри же, чтобы ни один норвежец не пронюхал об этом… Лучше всего проделай это без помощи матросов. У тебя еще хватит силы справиться с раненым?
Мейнеш только крякнул. Рука Витемы легла на его плечо.
- Возьмешь пару колосников и конец покрепче. Пятнадцать минут на то, чтобы этой старой падали не было на "Марте". Понял?
- Да, капитан.
Голос Мейнеша звучал еще более хрипло, чем обычно.
- Скажешь моему буфетчику, чтобы выдал тебе бутылку коньяку.
- Предпочитаю голландский джин, капитан.
- Я всегда завидовал твоим нервам. Ну, иди…
Мелькнул освещенный квадрат отворенной двери, и Витема скрылся в рубке. Мейнеш не спеша спустился на палубу.
Сначала он было направился к неподвижно сидящему Глану, но потом повернул в другую сторону. Долго возился у ящика с такелажным имуществом. Звонко прозвучал удар топора, обрубающего трос. Мейнеш мурлыкал что-то себе под нос.
…Ровно через пятнадцать минут послышался осторожный стук в дверь капитанской каюты.
Витема оторвался от книги.
- Да!..
В каюту на цыпочках вошел Мейнеш и вытянулся у двери. Витема вопросительно поглядел на него. По-видимому, взгляд боцмана сказал ему больше, чем могли бы сказать слова. Витема подошел к столику около койки и, налив из стоящей там бутылки стакан коньяку, протянул Мейнешу. Тот крякнул и медленно выцедил золотистую жидкость.
Пленные проявляют покорность
Вечером, когда Найденов уже лежал в койке, караульный матрос втолкнул к нему в каюту Йенсена.
- Здесь ты и будешь помещаться, - сказал матрос.
Даже тут, снова увидев друг друга, ни Найденов, ни Йенсен не подали вида, что знакомы.
- Кто разрешил поместить его ко мне? - сердито спросил Найденов.
- Боцман Мейнеш, - последовал ответ матроса.
И лишь когда корабль погрузился в сон, Найденов и Йенсен шепотом рассказали друг другу обо всем, что произошло с ними со времени расставания.
- …И вот, - закончил свой рассказ Нордаль, - случилось худшее: нам предстоит путешествие в Германию. Я не верю тому, что нас выкинут за борт!
Найденов покачал головой.
- Вы плохо знаете Витему. Жизнь обеспечена лишь тем, кто согласится работать в его команде.
- Никто не согласится покупать жизнь ценой позора!
- Вы чертовски легко примиряетесь с наиболее простыми вариантами, - рассердился Найденов.
В голосе Нордаля послышалась усталость:
- Что касается меня, то я не вижу отсюда другого пути, как только… за борт вниз головой.
- На крайний случай и это было бы выходом. Но не раньше, чем испробуем кое-что иное. Пока нас тут было двое, сила была на их стороне. Теперь нас много. Неужели же мы подчинимся воле разбойников? Если шестеро из нас войдут в их ряды, это равносильно тому, что у них выбыло двенадцать.
- Пожалуй, справедливо, - встрепенулся Йенсен. - А что, если среди нас найдется не шесть, а двенадцать "предателей".
- Вот! Наконец-то вы поняли меня! Важно тянуть время. Чем больше времени будет в нашем распоряжении, тем лучше мы подготовимся. Пример "предательства" покажете вы…
Шаркающие шаги послышались за дверью. Замерли у каюты. Найденов и Нордаль настороженно смолкли. Вошел Мейнеш. Испытующе поглядел на одного, на другого. Не спеша достал трубку и старательно набил. Найденову показалось, что Мейнеш хочет что-то сказать. Но боцман раскурил трубку, прижал загоревшийся табак заскорузлым черным пальцем и, удовлетворенно хмыкнув себе под нос, вышел. Его шаги замерли в конце коридора.
- Вот кого нужно убрать, если мы хотим добиться успеха, - проговорил Йенсен.
* * *
Житкову, помещавшемуся в корме - вдали от Найденова, не спалось. Не давала покоя мысль об Элли. Ворочаясь с боку на бок, он тихо переговаривался с Фальком, лежавшим на диване, слишком коротком для его большого роста. Впрочем, только одна нога доцента свешивалась за валик. Его протез утонул, и Фальк с трудом передвигался при помощи палки, неловко подпрыгивая на единственной ноге.
- Хотелось бы мне пожать руку пастору Сольнесу! - сказал Фальк.
- Мои мысли теперь только на том и сосредоточены, как бы установить с ним связь, - согласился Житков. - У нас есть кое-какие общие счеты с Витемой. Но пока нас тут было двое против его головорезов, не о чем было и сговариваться. А сейчас обстоятельства переменились. Силы уже не так неравны.
- Можно подумать о бегстве?
- Может быть, и так. Но это значило бы оставить в живых Витему, а это слишком опасный враг, чтобы позволить ему и дальше творить черные дела. Он должен быть уничтожен или, по крайней мере, обезврежен.
- Мне нравится то, что вы говорите, - оживился Фальк. - Такая игра стоит свеч! - Его взгляд блеснул гневом. - Мы разочтемся с ним!..
Житков приложил палец к губам. Ему послышались в коридоре шаркающие шаги. Они замерли у самой каюты. После нескольких мгновений настороженной тишины дверь распахнулась. Мейнеш стоял подбоченившись, глядя на них из-под нависших седых бровей. За его широкой спиной кто-то скрывался.
- Ну-с… - Боцман вынул изо рта трубку и пустил в каюту густой клуб дыма. - Живете тут, как пассажиры первого класса. У каждого по коечке, казенный харч. Да все это еще бесплатно, хо-хо! - Он шагнул к Житкову. - Ну-ка, поднимайтесь, господин хороший. Придется потесниться для нового жильца. - И с этими словами он втянул в каюту испуганную Элли. Одна рука у нее была на перевязи. Лицо покрывала бледность. - Вот эта особа будет жить у вас, пока ее не смайнают за борт вместе с другими или пока наш кэп не найдет ей лучшего применения. - Мейнеш сделал в воздухе неопределенный жест волосатыми пальцами и взялся за ручку двери. Но, вспомнив что-то, насмешливо поглядел на заключенных и не то серьезно, не то в шутку сказал: - Того господина на баке - вашего друга пастора - я тоже уплотнил: подсадил ему жильца. Неплохая получилась парочка: пастырь стада Христова и нечестивец Нордаль! Хо-хо! - И он вышел, хлопнув дверью.
Житков бросился к Элли, подвел ее к своей койке. Он видел, что раненая едва держится на ногах. Как только ее голова коснулась подушки, девушка в изнеможении сомкнула веки.
Житков сидел у койки, глядя на спящую. Чем пристальней он вглядывался в черты Элли, тем невероятнее казалось ему, что эта нежная, беспомощная в своей болезни девушка и смелый, сильный сорванец, не раз помогавший ему на острове в самых трудных обстоятельствах, - одно и то же существо.
- Вот обстоятельство, которого не учли ни вы, ни я, строя планы нападения на Витему. - Фальк поглядел на девушку. - Ее присутствие может связать нас по рукам и ногам.
- Если до сих пор уничтожение Витемы было только моим желанием, то теперь это мой долг, - ответил Житков.
Он устроил себе постель на палубе каюты, лег, и долго еще вместе с Фальком они шепотом обсуждали планы освобождения.
- Мало вероятия, чтобы этот старый черт Мейнеш хоть раз в жизни сказал правду, - пробормотал Фальк. - А если он сейчас не соврал, то уж, наверно, задумал какую-нибудь пакость, соединяя пастора с Нордалем…
Наутро Житков и Фальк поделились с Элли своими планами. Она задумалась.
- Главное - выведать намерения немцев, - сказала она. - Мейнешу велено отобрать среди нас матросов. Кое-кто должен будет заявить о согласии работать… Чем больше окажется желающих, тем больше у нас шансов спасти своих людей.
Глаза Фалька сверкнули гневом.
- Такой ценой?! Вы сами не знаете, что говорите. Только ваша молодость позволяет мне простить вам это, дитя мое.
Элли терпеливо выслушала упрек и спокойно продолжала:
- Что касается меня, то если я смогу сегодня встать на ноги, я тотчас же заявлю о желании работать у немцев. Кем угодно: уборщицей, буфетчицей, поварихой. Я должна быть там, среди них. Притом как можно ближе к офицерам.
Житков с удивлением слушал ее решительную речь.
- Это даст мне возможность, - продолжала Элли, - знать, что они собираются делать. Я все буду передавать вам, а может быть, и пастору. - Она помолчала. - Слушайте! - Она понизила голос, и глаза ее загорелись. - Передача сведений - не все, что я сделаю. - Она огляделась. - Я убью Вольфа.
Житков схватил ее за руку.
- Я не выпущу вас отсюда!
Она не вырвала руку. И если бы Житков мог видеть в этот миг выражение ее затененных длинными ресницами глаз, он понял бы, что его невольный порыв означал для нее больше, чем любые доводы разума. Но когда она снова подняла лицо, в ее глазах уже не было ничего, кроме решимости.
- Я привыкла подчиняться только моему отцу.
Фальк рассмеялся.
- Не думаете ли вы, фрекен, что так это и останется на всю жизнь?
Она покраснела и строго сказала:
- Сегодня я встаю!
К концу дня, когда принесли ужин, Элли сказала караульному: