Просьба хозяина пришлась очень кстати в связи с планом У Чжи, и он охотно согласился подремонтировать этот "бесценный фолиант". Чэнь Гуй-шэнь обрадовался и принес ему для этой цели пачку бамбуковой бумаги местного производства. У Чжи отнес книгу в свою комнату и поделился новостью с И-синем.
- Вот здорово! - обрадовался И-синь. - Значит, хозяин тебе доверяет. Ты поработай, а я пока пройдусь по деревне.
После ухода товарища У Чжи стал просматривать книгу. Оказалось, что она не содержит ничего особенного и состоит из различных легенд, преданий и отрывков из романов "Троецарствие" и "Речные заводи".
Скрипнула дверь, и в комнату вошла Сян-цзы. Она принесла тушечницу, кусочек туши и кисточку. Положив все это на стол, девушка с улыбкой посмотрела на У Чжи. На этот раз она была без платка, и У Чжи впервые увидел ее густые черные волосы, заплетенные в толстую косу. А одета она была во все старенькое, застиранное.
- Дядя велел мне принести тушь и кисть! - объяснила она и, помолчав немного, добавила: - Господин У, тебе больше ничего не надо?
- Немного воды.
Девушка, явно обрадовавшись, выпорхнула из комнаты и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чайник и чашка. Видимо, она решила, что У Чжи хочет пить. Но он налил немного кипятку в тушечницу и стал разводить тушь. Сян-цзы стояла рядом и с интересом наблюдала за каждым его движением. Наконец она робко сказала:
- Ты действительно умеешь писать иероглифы?
- Умею.
- Ты учился в иностранной школе?
- Нет.
- Тогда где же ты научился писать?
- В детстве мне удалось немного поучиться, но потом не было денег на учебу, и пришлось бросить школу, - он помолчал немного, потом спросил: - А почему ты сегодня не пошла за дровами?
- Тетя сказала, что в доме гости и поэтому мне нельзя уходить.
- Тетя с тобой хорошо обращается?
Девушка опустила голову, молча теребя косу. У Чжи понял, что вопрос его был лишним. Разве и без того не ясно? Она целый день, с раннего утра до позднего вечера, хлопочет по хозяйству и вдобавок ходит вся оборванная. Дурочка ничего не делает, а одета хорошо. У Чжи понял свою бестактность И поспешил несколько изменить тему разговора.
- Где твой отец?
- Умер!
- А мама?
- Тоже… - Сян-цзы отвела глаза в сторону и стиснула зубы, стараясь удержать подступившие к горлу рыдания. Справившись с собой, она добавила: - Отец погиб ни за что… от руки Скорохода.
У Чжи спросил ее о том, как это произошло, и девушка, всхлипывая, рассказала:
- Мне в тот год исполнилось тринадцать лет. Мама сильно заболела и три дня в рот ничего не брала. Мы с отцом места себе не находили от беспокойства и, несмотря на сильный снегопад, пошли в лес за дровами. Отец выжег хороший уголь и понес продавать его в деревню, чтобы на вырученные деньги купить маме лекарства. Кто же знал, что ему навстречу попадется это черепашье отродье Скороход.
- Что за Скороход?
- Это такое прозвище, он гоминдановский офицер, в то время был командиром взвода. Увидев, что отец несет хороший уголь, он велел нести его в казарму. Отец не посмел ослушаться. Но офицер забрал уголь, а денег ни гроша не дал. Отец стал спорить, а Скороход, не говоря ни слова, сбил его с ног и стал топтать коваными ботинками… Отец еле дотащился до дому и сразу слег: из горла у него пошла кровь. - Сян-цзы маленьким, огрубевшим от работы кулачком вытерла слезы и, всхлипывая, продолжала: - Он и до утра не дожил, умер. Глаза у него были не совсем закрыты, и мама сказала, что он умер безвинно, поэтому-то у него даже после смерти глаза не закрылись… А через неделю после смерти отца скончалась мама, и я осталась одна на всем свете…
- Нет на них ни закона, ни бога! - искренне посочувствовал девушке У Чжи. - Если их не уничтожить, то простым людям никогда не дождаться хорошей жизни!
Сян-цзы подняла голову, покрасневшими от слез глазами взглянула на него и с теской проговорила:
- Правду тебе скажу: я сто, тысячу раз думала об этом! Я ненавижу себя за то, что родилась девчонкой! Будь я мужчиной, я непременно пошла бы в солдаты, взяла винтовку и убила бы и этого Скорохода… и его жену и детей. А затем и сама себя бы убила…
- Что пользы от того, что ты убила бы этого Скорохода? Останутся другие!
Сян-цзы тяжело вздохнула и ничего не сказала. У Чжи хотелось продолжить разговор с ней, но он молчал, опасаясь выдать себя. Его раздумья прервал скрип двери, в комнату вошла Дурочка с большой стрекозой в руках. Сян-цзы торопливо смахнула слезы, а Дурочка хихикнула:
- Сестрица, я всюду тебя искала, а ты вон где… с гостем разговариваешь!
Сян-цзы ничего не сказала, только нахмурилась. Дурочка повертела головой, обшаривая взглядом комнату, затем уставилась на У Чжи и с самым наивным видом спросила:
- Что случилось? Вы поссорились?
- Не болтай глупостей! - сверкнула глазами Сян-цзы.
- Хи-хи! Если не поссорились, то почему ты плачешь?
- Я не плачу!
- Хи-хи, я все вижу! - Дурочка радостно захлопала в ладоши. Внезапно она подбежала к Сян-цзы и, не отрывая взгляда от лица У Чжи, зашептала что-то ей на ухо.
У Сян-цзы лицо мгновенно залилось краской, и она с виноватым видом сказала У Чжи:
- Что ее слушать? Ведь она дурочка!
- Что? Я дурочка? Вот уж нет! Господин У, она…
Но Сян-цзы зажала ей рот рукой и стала уговаривать:
- Сестрица, конечно, ты не дурочка. Давай поиграем вместе, я начищу тебе грецких орехов! - и она вытолкала упирающуюся Дурочку за дверь.
У Чжи слышал, как та со смехом кричала:
- Нет, нет, ты лучше нарви мне цветов! А не нарвешь, я скажу ему!
- Ладно, нарву, нарву! - обещала ей Сян-цзы.
Вскоре шум их шагов стих.
Эта небольшая комическая сценка посеяла в душе У Чжи сомнение и заставила призадуматься. Неужели Сян-цзы раскрыла Дурочке свои сердечные тайны и теперь побаивается ее? Может быть, действительно бедная девушка питает к нему какое-то чувство?
При этой мысли сердце У Чжи забилось учащенно, и он почувствовал, как щеки его заливает краска. Какое счастье, что в комнате больше никого нет!
Но он тут же взял себя в руки и не дал своим мыслям зайти слишком далеко. Дурочка в конце концов действительно дура, и ей ничего не стоит брякнуть что угодно и переиначить любое слово. А тут такая тема! И вообще о каких чувствах сейчас можно говорить? Просто обычное девичье любопытство. Кроме того, его и Сян-цзы слишком многое разделяет: среда, мировоззрение.
Он, коммунист, военный, находится в самом логове врага. Разве может он в таком положении осложнять дело любовью?
А она? Хоть и происходит из бедной крестьянской семьи, а все-таки близкая родственница Чэнь Гуй-шэня! К тому же он живет в семье этого бандита и должен проверять каждый свой шаг, чтобы не вызвать у него подозрений.
Сюй И-синь вышел за ворота дома Чэнь Гуй-шэня и неторопливо пошел по деревне, красиво раскинувшейся на склоне горы. Окрестные поля были усеяны цветами, и от напоенного их ароматом воздуха с непривычки кружилась голова. На склонах горы росли каштаны, орех, хурма, японская мушмула, чайное дерево. У подножия горы виднелись заросли бамбука, а еще дальше в гору возвышались сосны.
"Места богатые, прожить здесь легко!" - подумал Сюй И-синь. Но уже в первых крестьянских домах он отказался от этой мысли. Все дома похожи один на другой - небольшие хижины из бамбука. Крестьяне одеты в страшное рванье. Зато в каждом доме имелась каменная божница с двумя выцветшими красными таблицами: одной табличкой - с именем предков и другой - с названиями конфуцианских предметов поклонения: небо, земля, император, родственники, наставник.
Из разговоров с крестьянами И-синю удалось узнать, что они больше всего боятся бандитов и миньтуаней. Свое отношение к Чэнь Гуй-шэню они высказывали довольно сдержанно. Некоторые все же хвалили его за "человечность и справедливость", ибо, как говорили, он защищал односельчан от бандитов.
"Просто он поступает, как тот заяц, который не ест траву у своей норы", - подумал Сюй И-синь.
Когда заходил разговор о Красной армии, некоторые крестьяне рассказывали кое-какие небылицы, но большинство предпочитало молчать.
Побывав домах в девяти и нигде ничего толком не разузнав, Сюй И-синь медленно вышел за деревню. Вокруг рос молодой бамбук. Кругом стояла мертвая тишина. Он шел через молодую рощицу и думал о своих разговорах с крестьянами. Все они держались очень церемонно и долго думали, прежде чем ответить на каждый его вопрос. Удивляться нечему - он для них не больше как случайный встречный, к тому же живущий в доме Чэнь Гуй-шэня. Они и знают о нем только то, что он ординарец гоминдановского офицера. Разве можно раскрыть свою душу такому человеку? И сам он также не может довериться первому встречному. Сначала следует прощупать почву. Получается что-то вроде заколдованного круга. В советском районе такие проблемы перед ним никогда не вставали. Там все единомышленники и можно с каждым, не стесняясь, разговаривать о чем угодно. А здесь обстановка совершенно иная: и крестьяне не догадываются, зачем он сюда прибыл, и он сам не знает их мыслей. Как же ему преодолеть эту отчужденность?
Вдруг прямо перед собой он увидел совсем голого мальчишку. Тот держал в руках самодельный лук и осторожно крался куда-то.