7
- Нам ничего не остается, как самим переправить сведения в Реввоенсовет фронта. Ждать нового курьера нельзя. Сведения нужны сейчас, иначе они устареют, и им будет грош цена!
- Предлагаете самим идти через линию фронта?
- Да, и не откладывая! Кстати, как звали курьера?
- Это пока неизвестно. Находчивый был парень. Стрельбу открыл именно в кафе, чтобы дать знать о своем провале и предостеречь от появления в "Дарданеллах". Кстати, почему вы вторично пошли в кафе? Вас на это мы не уполномочивали. Могли запросто попасть в засаду.
- Когда я вторично пошел в кафе, то ничего еще не знал. Иначе бы не пошел. Впрочем, нет, - пошел, чтобы забрать шифровку. Иного выхода не было.
- И сейчас могли разговаривать не со мной, а с кем-либо из контрразведки.
- Я, между прочим, не лыком шит.
- Не стоит хвастаться. На вас это не похоже.
- Я не хвастаю, Пал Палыч. Но если бы шифровка оказалась в контрразведке - мы бы поставили под удар товарища Альта. А его надлежит беречь как зеницу ока.
- Это верно. Сведения у него, как говорится, из первых рук, даже перепроверять не надо. Чего вы улыбаетесь?
Магура действительно улыбался. Сидел напротив председателя подпольного ревкома Шалагина и откровенно, не стесняясь смеялся:
- Да вспомнил, как меня фаталистом обозвали! Не знал, признаюсь, на свою беду, кто это такой. Потом уж объяснили, что так называют тех, кто верит в неотвратимость судьбы и любит со смертью в прятки играть.
- Вы на самом деле поступили опрометчиво, - покачал головой Павел Шалагин. - Даже не заметили, что оказались в центре внимания всего кафе. Еще бы - занять место недавнего самоубийцы!
- Вот-вот! - кивнул Магура. - Фаталист, и только! Вроде товарища Альта, который в волчьем логове вынужден находиться.
- Товарищ Альт не фаталист, - не согласился Шалагин. - Он выполняет партийное задание. Трудное, и ответственное, где даже малейшая оплошность или ошибка с его или с нашей стороны может грозить разоблачением, а значит, гибелью.
- Взглянуть бы на него разок, хоть издали…
- Увидите, когда будет нужно. Итак, вы предлагаете не ждать нового курьера?
Магура привстал со стула и перегнулся через стол:
- Пусть комитет дает "добро" - мигом соберусь и завтра же буду на месте.
- Если мы и пошлем кого-нибудь через линию фронта, то только не вас. Вы, Николай, нужны в городе. И хватит об этом. Лучше подумайте: чем погибший курьер себя выдал?
- Под наблюдение попал…
- Но отчего? Почему за ним увязался "хвост"? Не за мной, не за вами, а именно за ним? И он ли этому виной?
- Думаете, предательство какое?
- Я просто размышляю. Курьер был первым человеком от наших, кто шел по цепочке.
- Выходит, обрыв произошел в цепочке.
- С кем у него были контакты в Царицыне?
- В поселке Портяновка - раз, и в городе - два. Но эти звенья вне всяких подозрений. В поселке курьера встречал известный вам Рогозин, в городе курьер пошел на явку к Никифорову.
- Рогозин и Никифоров знают, где вас найти?
- Нет. Законспирирован я для них, а зачем - и сам не пойму. Сам лично знаю, где их отыскать, а они про меня ведают лишь, что я из ЧК, да еще что являюсь членом подпольного ревкома. И все. Да вы не думайте плохое про Никифорова и Рогозина. Кабы что не так - их бы давно взяли. Так и товарища Альта можно под подозрение поставить…
- Я не страдаю манией подозрительности, но согласитесь: если погиб человек из штаба фронта, то, значит, где-то нарушено, как вы сказали, звено в цепочке. Где гарантия, что следующий курьер благополучно получит в Царицыне и доставит по назначению шифровку?
- Может, товарища Альта запросить? Вдруг ему известна причина провала курьера?
- У нашего человека в штабе Кавказской армии нет выхода на контрразведку. Да и не стоит его утруждать такой задачей: без нее у Альта хватает дел.
Они еще долго обсуждали создавшееся положение. Перебирали различные причины провала курьера и возможные варианты доставки собранных сведений в штаб 11-й армии Юго-Восточного фронта. Одним словом, "ломали головы", как выразился Магура. И наконец пришли к единому решению: поставить обо всем в известность подпольный ревком, для чего собрать его членов.
8
Никифорова так и подмывало спросить штабс-капитана или поручика о парне в косоворотке, который недавно приходил на явку. Судьба курьера красных интересовала и изрядно волновала предателя: как-никак, а именно он, Никифоров, встретил на явке парня, а затем, чуть ли не из рук в руки, передал контрразведке. Неизвестность мучила Никифорова, и он решил осторожно, словно случайно, завести с Эрлихом или Грум-Гримайло разговор о большевистском курьере. Ведь если курьер жив-здоров, сумел скрыться от преследования и опять постучит в окно - будет нелегко ничем себя не выдать. А ежели парень схвачен - то опять, выходит, дрожать как банному листу: подпольный ревком мог узнать, какую роль в аресте курьера врангелевцами сыграл недавний сотрудник транспортной чека, оставленный на явочной квартире.
Заикнулся о парне в косоворотке Никифоров при первой же встрече со штабс-капитаном. Встреча была назначена на городском рынке-барахолке, неподалеку от графолога - старика в помятом фетровом котелке, который по почерку угадывал характеры и рассказывал, что ждет в будущем писавшего. Желающих узнать свою судьбу было мало, и старик клевал носом, спрятавшись от солнца под рваным зонтом.
На встречу штабс-капитан пришел вместе с поручиком, переодевшись в штатское. Стоило же Никифорову заикнуться о курьере, как Эрлих резко перебил:
- Есть справедливая и очень мудрая пословица: "Много будешь знать - скоро состаришься". Советую никогда ее не забывать.
- И еще есть поговорочка, - с усмешкой добавил Грум-Гримайло: - "Не суй нос куда не надо, а то прищемят"!
Пришлось Никифорову прикусить язык.
Они постояли возле престарелого графолога, затем отошли к забору, где были вывешены самодельные, кустарного производства бумажные ковры с грубо намалеванными на них пышногрудыми, томно разлегшимися на неправдоподобно ядовито-зеленой траве девицами.
- Вы ведете странную жизнь затворника. Второй день не высовываете из дому носа. Это может насторожить тех, кто приказал вам остаться в подполье, - напомнил Эрлих.
- Приболел я, ваше благородие… - несмело сказал Никифоров.
- Уж не медвежьей ли болезнью? - с ехидцей в голосе спросил поручик.
- Это самое… ишиас одолел, будь он неладен. Сил просто нет! Разогнуться не дает…
- Глядя на вас, этого не скажешь. Только бледны и как-то измучены, точно бессонницей страдаете.
- Вот-вот! - торопливо кивнул Никифоров. - В самую точку попали.
- Прекратите симулировать и разыгрывать перед нами комедию! - повысил голос Эрлих. - В ревкоме решат, что вы струсили. Немедленно выходите на работу - в депо вас несомненно ждут. Если подпольщики станут интересоваться курьером - расскажите все, как было.
- И про занавесочку тоже рассказать? Про сигнальчик, значит? - осмелел и решил пошутить Никифоров. Но тут же чуть не взвыл от боли: поручик наступил своим штиблетом Никифорову на ногу и сильно придавил ее.
- Вас большевики ни в чем не подозревают - можете не волноваться, - продолжал Эрлих. - Ни ревкому, ни тем более нам вы не нужны в качестве балласта. Сегодня же пойдете в депо. Постарайтесь увидеться с подпольщиками. Только не врите им про ишиас. От вас ждут действий.
- А ежели я кого встречу - это в смысле, что вас тот человек сильно заинтересует, в контрразведку спешить или как? - робко спросил Никифоров.
- Или как, - устав втолковывать, сказал штабс-капитан. - Никуда, и тем более в контрразведку, идти не надо. Строжайше запрещаю это. Не будьте глупцом, Никифоров, возьмитесь за ум и не стройте себе иллюзий, будто подпольный ревком состоит исключительно из одних олухов! Заметь они, что Никифоров вхож к нам, - несдобровать в первую очередь вам!
Сигизмунд Ростиславович хотел по привычке одернуть на себе китель, но вспомнил, что переоделся в штатское, и застегнул пиджак на все пуговицы.
- И хватит трусить, на вас противно смотреть! - посоветовал штабс-капитан на прощание и достал массивный портсигар с выгравированной на крышке монограммой "РЭ".
"Отцовский. По наследству, видно, достался", - подумал Грум-Гримайло и, чиркнув по коробку, протянул зажженную спичку.
Но закурить Эрлих не успел. В толчее барахолки кто-то взвизгнул, затем над толпой прокатился гулкий пистолетный выстрел, и люди, что запрудили рынок, в панике бросились в разные стороны, подгоняемые полицейскими свистками.
- Облава? - спросил Грум-Гримайло.
- Похоже, что да, - согласился Сигизмунд Ростиславович.
Он прислонился к забору, наблюдая за патрулем, не вовремя решившим устроить проверку документов.