Старый анабаптист заканчивал, как умел, перевязку раненого, который два-три раза открывал глаза и снова опускал веки, погруженный в оцепенение, похожее на летаргию. Вдруг кто-то грубо ударил старика по плечу.
Он оглянулся и спросил у сержанта, который таким образом обратил на себя его внимание:
- Что вам надо?
- Мне ничего, - ответил солдат, - вот благородные господа, которых вы там видите, желают задать вам несколько вопросов. Встаньте и следуйте за мною.
Старик бросил последний взгляд на раненого, встал, не возражая, и направился к тому месту, где сидели офицеры. Подойдя к ним, он поклонился и ждал, когда им угодно будет обратить к нему речь.
Пруссаки, рассмотрев старика, тотчас же узнали в нем анабаптиста по темному цвету и устаревшему покрою его грубой одежды, застегивавшейся крючками вместо пуговиц.
После минуты безмолвия капитан Шимельман спросил:
- Кто вы? Как вас зовут? Что вы тут делаете? - Старик будто не замечал повелительного и грозного тона, которым произнесены были эти слова.
- Я готов, сударь, - сказал он кротким голосом, - отвечать, насколько сумею, на все вопросы, какие вам угодно будет сделать мне, но я просил бы вас обращаться ко мне только с одним зараз, дабы я мог отвечать ясно.
- Пожалуй, - согласился капитан тоном уже не таким грозным, - как вас зовут?
- Меня зовут Иоганом Шипером.
- Сколько вам лет?
- Восемьдесят два года и семь месяцев.
- Вероятно, вы здесь живете?
- Нет, сударь, мой дом на площадке Конопляник, в деревне того же имени.
- Ремесло ваше?
- Я земледелец, как до меня были отец и дед и, если угодно Богу, сыновья мои будут после моей смерти.
- Хорошо, клянитесь отвечать правду на вопросы, которые вам сделают.
- "Не призывай Имени Моего всуе", - сказал Господь. Клясться я не стану, это запрещается Священным Писанием, я просто скажу "да" или "нет", более этого я сделать не могу.
- Берегись, старый негодяй! - гневно крикнул капитан. - Твое лицемерие может стоить тебе дорого.
- Я в руках Божиих; что бы вы ни сделали со мною, с головы моей не падет волоса без Его воли. Никогда я не лгал, не в восемьдесят два года же мне начинать. Расспрашивайте меня, и я отвечу, как обязался, но не требуйте от меня безбожной клятвы, которой не допускает моя совесть и вера моя запрещает давать; ни угрозы, ни насилия, ни истязания не вынудят меня произнести ее.
Слова эти были сказаны голосом спокойным, но с твердостью и с таким достоинством, что капитан невольно был, тронут и задумался. Он знал анабаптистов с давних пор и понял, что угрозами не добьется ничего. Итак, он овладел собою и продолжал хладнокровнее:
- Вы знаете человека, который живет в этом доме? Вероятно, это ваш приятель?
- Я знаю его, как все мы знаем друг друга в горах, но он мне не приятель.
- Как же вы очутились здесь?
- Разве необходимо быть приятелем того, в чьем доме находишься?
- Почему же вы здесь? Что привело вас в этот дом?
- Желание оказать услугу другому лицу.
- Говорите яснее.
- Путешественник желал идти сюда, дороги он не знал, попросил меня служить ему проводником, и я согласился.
- Кто был этот путешественник?
- Дама, которая вчера вечером просила у меня гостеприимства и нашла приют в моем доме.
- Ага! Очень хорошо, - сказал капитан с нехорошею улыбкой, - а какое же дело имела она до хозяина дома, где мы находимся?
- Не знаю, дама эта мне совсем неизвестна, дела ее меня не касаются, к чему мне было расспрашивать ее?
- Куда же девалась эта дама?
- Она ушла отсюда.
- Когда?
- С полчаса самое большее.
- Знаете вы, куда она отправилась и какое приняла направление?
- Не знаю.
- Как вы могли пробраться сюда незамеченные нами?
- Мы прибыли в этот дом за три четверти часа до вас; трактирщик, по просьбе дамы, скрыл нас в погребе, где мы и оставались долго.
- Стало быть, вы слышали все, что происходило в этой зале?
- Не только слышал все, но и видел.
Офицеры переглянулись значительно.
- Отчего же вы не ушли с этою дамой? - продолжал капитан.
- Из человеколюбия я не мог оставить несчастного раненого без помощи.
- Вы знаете его?
- Нет.
- Имя его вам неизвестно?
- Я вам сказал уже, что не знаю его.
- Каким образом были умерщвлены эти два человека?
- Они умерщвлены не были.
- Как! Вы осмеливаетесь это утверждать пред этим трупом и в присутствии умирающего? Вы лжете!
- Я вам сказал, что в жизнь свою не говорил лжи, эти два человека умерщвлены не были.
- Как же все произошло, если вы знаете?
- Знаю, я был при этом.
- Говорите.
- Тот, что ранен, поссорился с другим неизвестным мне человеком, пришедшим немного после него, оба обнажили шпаги и стали драться, да простит им Бог такое большое преступление. Пока они бились, тот, что лежит там мертвый, подкрался сзади к одному из противников и хотел убить его; тогда трактирщик, который скрывался под столом, вскочил на ноги, бросился на того человека и убил его, вот как все произошло.
- Кто ранил человека, который лежит там?
- Тот, с кем он бился.
- Куда девался этот человек?
- Он ушел.
- Один?
- Нет, с дамой, трактирщиком и его семейством.
- Когда вы в первый раз упомянули о даме, которой служили проводником, вы назвали ее путешественником.
- Действительно, назвал.
- С какой стати вы употребили это выражение по поводу женщины?
- Потому что дама перед выходом из моего дома, чтоб идти сюда, сочла нужным из предосторожности надеть мужское платье.
- Ага! В каком же она платье?
- В здешней крестьянской одежде.
- Дама эта молода и прекрасна, не правда ли?
- Она молода, но прекрасна ли, не знаю, я не посмотрел на нее.
- Когда она просила у вас приюта вчера вечером, она была одна?
- Нет, кажется, я уже говорил, что ее сопровождало несколько человек.
- Что это за люди?
- Дамы и прислуга.
- Мужская?
- Да, слуги.
- А ночью, когда шла сюда, она была одна с вами?
- Нет, двое вооруженных слуг шли впереди. - Офицеры опять переглянулись.
- Итак, - продолжал капитан, - друзья этой дамы остались в вашем доме?
- Остались.
- И теперь должны быть там?
- Я знать не могу, что у меня в доме делается в мое отсутствие.
- Правда, мы удостоверимся в этом. Вы подтверждаете, что все, сказанное вами, в точности справедливо?
- Вполне.
- Хорошо, мы скоро увидим это; горе вам, если вы солгали!
Старик улыбнулся презрительно, но не ответил.
Довольно долго офицеры совещались между собою вполголоса, потом капитан обратился снова к анабаптисту, который оставался холоден, невозмутим и неподвижен.
- Вы говорите, что ваша деревня на площадке Конопляник? - сказал он. - Далеко ли она отсюда?
- В трех милях лесными тропинками.
- Что вы называете лесными тропинками?
- Дорожки, проложенные горцами.
- Удобны они?
- Едва проходимы.
- Гм! Есть же, вероятно, дороги и поудобнее?
- Есть, но надо делать бесчисленные обходы, и расстояние, таким образом, становится вдвое больше.
- Все равно, дороги эти вам известны?
- Известны.
- Они безопасны, широки, хорошо устроены?
- Превосходны.
- Хорошо, вы поведете нас этим путем к Коноплянику, куда мы намерены отправиться.
Старик покачал своею белою головой.
- Нет, - сказал он решительно, - проводником я вам служить не буду.
- Почему, негодяй?
- Потому что это было бы изменою и я навлек бы смерть, грабеж и пожар на родные пепелища и соседей по деревне.
- Дер тейфель! - вскричал капитан, с гневом ударив по столу кулаком. - Я сумею принудить вас!
- Попробуйте, - спокойно ответил анабаптист.
- Как смеете вы, презренная тварь, не подчиниться мне?
- Я человек мирный и никогда не боролся с кем бы то ни было, но я француз и скорее умру, чем изменю моей родине.
- А вот увидим, вы скоро запоете на другой лад.
- Не думаю, я слишком стар, чтобы из страха смерти пытаться купить предательством немногие дни, которые мне суждено еще прожить; ни ваши угрозы, ни пытки не заставят меня пособничать вам. Я в ваших руках, сопротивление бесполезно, вы можете убить меня, если дозволит Господь, но изменника из меня вы не сделаете.
- Доннерветтер! - вскричал яростно капитан Шимельман.
В эту минуту полковник, который обходил посты и разослал во все стороны людей, чтоб напасть, если возможно, на след беглецов, вернулся в залу с спесивым видом, отличающим прусских офицеров и мелких дворян.
Увидав его, капитан замолчал, все офицеры встали и стояли неподвижно, держа руку под козырек.
- Что тут происходит? - спросил он. - Ihr verfluchte Hunde! На поле вокруг слышно, как вы ругаетесь, точно язычники. Отвечайте вы, капитан Шимельман, и коротко, время не терпит.
Капитан Шимельман объяснил в немногих словах, в чем дело.
Полковник пожал плечами.
- Так он отказывается? - сказал он.
- Положительно, господин полковник.
- И хорошо знает эту дорогу?
- Он сам утверждает это, господин полковник.
- Вы не сумели взяться за это, как надо.