- Я умоляю вас посадить меня в тюрьму, - сказал эшевен Ланглоа, - потому что я составлю заговор, для того чтобы впустить короля в город.
Бриссак пристально посмотрел на этих трех честных людей, которые таким образом поручали себя его чести.
- Какие же у вас средства? - спросил он.
- Мы хотим отворить королю ворота, и наша национальная милиция предупреждена насчет этого.
- Его величеству надо отворить Новые ворота, - сказал Бриссак.
- Зачем? - спросили три роялиста.
- Затем, что я назначил ему их вчера, он и направится к ним в нынешнюю ночь.
Трое судей чуть не вскрикнули от радости и подавили на чертах признательность, которая наполнила их сердце.
- Вот идут испанцы, - сказал Ланглоа.
- Им остается сделать еще двести шагов, - возразил Бриссак. - Сегодня вечером соберите ваших солдат, чтобы стеречь мои ворота и дать место в их рядах моим людям, которых я впускаю в Париж.
- Хорошо, - сказал Молэ.
- Храбрецов? - спросил Лемэтр. - Вы увидите их на деле.
- Молчите!
Бриссак вдруг обернулся. Дон Хозе Кастиль приближался с шестью валлонскими гвардейцами.
- Да, господа, - громко сказал граф судьям, - мне не нравятся эти массы земли, которые набросали перед парижскими воротами. Эти укрепления могут успокоить только детей.
- Какие массы и какие ворота? - спросил гидальго, бросившись в этот разговор, как хорек в нору кроликов.
- А! Здравствуйте любезный капитан! - вскричал Бриссак. - Я объясняю этим господам, которые люди не военные, что Париж не защищен этими земляными кучами, которых навалили перед воротами. Тридцать человек Беарнца с лопатками и заступами в два часа уничтожат ваши укрепления.
- Велите расчистить всю эту бесполезную землю, и чтобы в нынешнюю же ночь мне выстроили из прекрасных камней ограду, которая могла бы сопротивляться пушкам. Спросите дона Хозе Кастиля, который знает в этом толк, не будет ли он спать спокойнее за каменной стеной, чем за этими полуразрушенными габионами.
- Конечно, - сказал испанец, недоверчивость которого не совсем еще была усыплена.
- Ну, за дело, господин эшевен! Пошлите ваших копателей, ваших землекопов.
- Куда? - спросил испанец.
- Ко всем воротам, которые защитили землей.
- Очень хорошо, - отвечал Ланглоа, поклонившись, и ушел к своим товарищам.
- Герцог Фериа держит совет с герцогиней и хотел бы узнать ваше мнение, - сказал гидальго, указав на группу, составляемую этими двумя знаменитыми лицами на конце площади.
- Иду, - сказал Бриссак. - Ах, дон Хозе! Какие ослы эти эшевены!
- Неужели, - иронически спросил испанец, - однако вы слушали их очень снисходительно.
"О! - подумал Бриссак, косвенно взглянув на капитана. - Ты слишком умен, ты не останешься жив".
С развязным видом подошел он к герцогине и к ее союзнику.
- Мы говорили, граф, - сказала герцогиня Монпансье, - что вы весьма неблагоразумно взволновали эту толпу.
- А я скажу, - сказал Бриссак, - что вы очень дерзко раздражаете ее.
- Что вы говорите?
- Я говорю, что вы безумцы; я говорю, что вы притворяетесь, будто не видите, что вас десять против пятисот тысяч и что вы погибнете, если не замените силу хитростью.
- О, наши десять тысяч победят ваших пятьсот!
- В самом деле? Попробуйте! Разве вы не знаете, что здесь все составляют заговоры?
- А! - иронически сказал герцог, коварно улыбнувшись дону Хозе.
Бриссак понял и намерение, и взгляд.
- Разве вы не знаете, что вам изменяют?
- Кто?
- Все, говорю я вам. Я только что оставил трех судей, трех ревностных лигеров, по-видимому, а между тем они изменяют вам.
Хозе Кастиль навострил уши.
- Да, - продолжал Бриссак, - и если бы я не боялся возбудить мятеж, я посадил бы их в тюрьму.
- Что вы знаете нового? - с живостью вскричали герцог и герцогиня.
- Я знаю, что хотят отворить одни ворота королю наваррскому.
- Какие? - холодно спросил герцог.
- Если бы я знал… - отвечал Бриссак.
- А я узнаю, - сказал испанец.
- И я также, - заметила герцогиня.
- Я узнаю также, - прибавил герцог, - имена всех изменников, кто бы они ни были.
Говоря эти слова, он посмотрел на Бриссака, который отвечал спокойно:
- Составьте ваш список, а я составлю свой.
- А завтра утром, - продолжал испанец, - я велю расстрелять многих людей, которые этого не подозревают.
- А я, - сказал Бриссак, улыбаясь и фамильярно дотронувшись до его плеча, - я велю колесовать многих людей, которые этого не подозревают.
- Для начала я переменяю все мосты, - сказал испанец.
Бриссак отвечал:
- Я хотел вам это предложить.
- Я доверяю только моим испанцам.
- И правильно делаете. Их выгода в этом. Потому что если король войдет, то все испанцы будут истреблены. У меня волосы становятся дыбом. Ведь вы видели письмо короля: французам всем пощада!
- Я рад видеть вас в таком расположении, - сказал герцог. - Сейчас сделаю распоряжение, чтобы от всех ворот были взяты французы.
- Прекрасно, прекрасно! - вскричала герцогиня, между тем как герцог говорил тихо со своими капитанами.
- Только, - шепнул Бриссак герцогине, - вы попались в тиски, мой прекрасный друг. Завтра вы проснетесь испанкой.
- Как это, граф?
- А, вы не доверяете мне до такой степени, что предаетесь совершенно этому дерзкому испанцу! Вы с ума сошли и проиграете партию!
- Но…
- Вы разве не знаете, что мне говорили сейчас эшевены, когда вы послали шпиона Кастиля перебить меня?
- Не знаю, но мне казалось, будто вы все вместе составляли заговор.
- Они мне говорили: взять французского короля - это хорошо, взять Гиза, потому что де Майенн нас бросил - это очень хорошо, но только чтобы сейчас он избавил нас от испанцев.
- Они говорили это?
- Призовите их и поговорите сами с ними. Ведь вы их отталкиваете, удаляясь от них. Вспомните, что вы француженка. Ведь Лотарингия во Франции, герцогиня!.. И я также француз, а вы сговариваетесь против меня с испанцем!
- Послушайте, если правда, что вы покровительствуете этому Беарнцу…
- Это говорит Фериа. Ну, допустим эту нелепость. А он, этот испанец, сделает свою инфанту французской королевой и запрет в тюрьму вашего племянника.
- О, мы увидим!
- Чем же вы будете защищать его, несчастная слепая, когда весь гарнизон будет испанский? Как! Вы не понимаете, что я выхожу из себя, для того чтобы напугать его Генрихом Четвертым, чтоб ему были нужны и вы, и Лига, а вот с одной стороны де Майенн бросает Париж, а с другой вы отдаете ключи испанцам. Поступайте как хотите, и, так как мы уже более не друзья, я, не говоря ни слова, буду подражать герцогу де Майенну и уеду отсюда.
Сказав эти слова, которые произвели глубокое впечатление на герцогиню, он повернулся и присоединился к гвардейцам, провожавшим его. Герцогиня подумала, а потом подъехала к герцогу и сказала ему:
- Мы не можем удалить парижан от ворот их города.
- Почему?
- Потому что это значило бы объявить им войну.
- Почему же и не так?
- Это ваша политика, а не моя! - вскричала герцогиня. - Сделайте же таким образом, чтоб ворота караулили в эту ночь и испанцы, и парижане.
Герцог удивился.
- Видно, что вы говорили с Бриссаком, - сказал он.
- О! Мне не нужно разговора с Бриссаком, чтобы принять хорошее намерение.
- Вы, кажется, сейчас его приняли; но, как говорил король Франциск I, ваш пленник, женщины часто переменяются.
- То, что вы говорите, невежливо, герцог! - вскричал Бриссак, подъезжая.
- Оставьте, Бриссак, оставьте! - перебила герцогиня. - Я вижу, что это неприятно герцогу; но я стою на своем: Париж будут охранять и парижане, и испанцы.
- Вот это прекрасно! - прошептал Бриссак.
- Вы слышите, герцог? - повторила герцогиня, вне себя от удовольствия распоряжаться.
- Я слышал, - сказал испанец, прощаясь скорее, чем требовала вежливость.
- Мы увидимся сегодня вечером на постах, которые я сама осмотрю! - закричала ему герцогиня.
- Сегодня вечером! - отвечал герцог, удаляясь.
- Будьте спокойны, Бриссак, - сказала герцогиня, пожимая руку губернатору. - Не в нынешнюю ночь провозгласит он свою инфанту.
- Я ручаюсь за это, - отвечал Бриссак.
В эту минуту паж герцогини подошел к ней и доложил, что какой-то господин приехал из деревни и привез ей важное письмо.
- Известно, кто этот господин? - спросила она.
- Его зовут ла Раме, - отвечал паж.
Глава 33
ПАТРУЛЬ
Настал вечер после этого взволнованного дня. Мирные граждане, у которых не было других забот, как спать десять часов, ушли домой. То же сделали и лигеры, которые, уже взволнованные раздачею писем короля, были дружески предупреждены остаться дома и хорошенько запереться там, так как обещания Беарнца скрывали какую-нибудь засаду, может быть, Варфоломеевскую ночь.
Вся воинственная деятельность парижан обнаруживалась около ворот. В этот час возвращались запоздалые, те, которых прогулка и торговля вызвали в предместья и которые возвращаются каждый вечер до звона о тушении огня.
Для наблюдателя, который мог бы парить над городом, это зрелище было бы странно. Фигуры, возвращавшиеся в этот вечер через различные ворота в Париж, конечно, не решились бы явиться днем. Это были женщины такого огромного роста, хотя шли согнувшись под своей ношей, мельники на прекрасных военных лошадях или разносчики с тюками, такими странными, что недоверчивые испанцы не пропустили бы их днем без подробного осмотра.