- Позвольте мне прежде напомнить вам о разговоре, состоявшемся у нас до взятия Тортуги.
- Напомните, время у нас есть.
- Я сказал вам тогда, если вы помните, что наше общество, основанное на прочном основании, могло заставить дрожать испанское правительство и что, если мы захотим, мы будем так сильны, что уменьшим, если не уничтожим совершенно испанскую торговлю в американских колониях.
- Вы действительно говорили это, и я так хорошо понял важность ваших слов, что настаивал как можно скорее овладеть Тортугой, превосходным стратегическим пунктом, чтобы держать неприятеля в страхе.
- Именно. Мы и взяли Тортугу.
- Да, и, клянусь вам, испанцы не отнимут ее у нас - по крайней мере пока я буду иметь честь быть вашим губернатором.
- Я в этом убежден. Но теперь, кажется, настала минута нанести сильный удар.
- Посмотрим, - сказал д'Ожерон, попивая грог. - Судя по вашим намекам, дело обещает быть серьезным.
Монбар расхохотался.
- От вас ничего не утаишь, - заметил он.
- Говорите же и не тревожьтесь.
- Говорить все откровенно?
- Разумеется!
- И вы не обвините меня в сумасшествии или в грезах наяву?
- Ни в том, ни в другом. Напротив, я считаю вас человеком очень серьезным, который, прежде чем решится на какую бы то ни было экспедицию, старательно рассчитает все последствия.
- Хорошо. Если так, слушайте меня.
- Я весь превратился в слух.
- Как я уже говорил вам, лишившись своего брига, я укрылся на Материковой земле. Знаете, в каком месте случай заставил меня высадиться?
- Нет, не знаю.
- В двух лье от Маракайбо.
- Я знаю эти берега; кроме испанцев, их посещают дикари. Вам, верно, пришлось преодолеть немало затруднений, любезный Монбар!
- Нет; как только я высадился на землю, я встретился с вашим племянником Филиппом, который спрятал свою шхуну где-то на берегу.
- Что он мог там делать?
- Не знаю, и, признаюсь, я даже не спрашивал его об этом.
- А я его спрошу.
- Это ваше дело… Тогда мне пришла в голову одна мысль.
- Не могу сказать, что это удивляет меня, - заметил губернатор, весело кланяясь Монбару. - Но что же это за мысль? Она должна быть крайне решительной - или я сильно ошибаюсь.
Монбар ответил поклоном на его поклон.
- О, Бог мой, - небрежно произнес он, - мысль очень простая: надо просто овладеть Маракайбо.
- Что?! - закричал д'Ожерон, вскочив с места. - Овладеть Маракайбо?
- Что вы думаете по этому поводу?
- Я ничего не думаю. Вы меня так удивили!
- Вас это удивляет?
- Мне нравится ваше хладнокровие! Стало быть, вы говорите серьезно?
- Еще бы! Вот уже целый месяц как я обдумываю этот план.
- Да вы просто сошли с ума! Овладеть Маракайбо!
- Почему бы и нет?
- Что за человек! Ни в чем не сомневается!
- Это великолепный способ преуспеть. Кроме того, дело зашло несколько дальше, чем вы можете предположить.
И Монбар подробно поведал обо всем, что ему удалось сделать за время своего пребывания на материке: как он проник в город, как его приняли и прочее и прочес.
Губернатор слушал его, разинув рот; он не мог поверить своим ушам. Однако д'Ожерон был человек смелый. Он сам был флибустьером в течение нескольких лет, и не раз приходилось ему давать доказательства своей храбрости - и какие доказательства! Но в его время никогда не предпринималось такой страшной экспедиции; по своей отважности она превосходила все самое невероятное, что могло нарисовать самое смелое воображение. Поэтому, как он признался Монбару, д'Ожерон был просто поставлен в тупик и готов был думать, что все происходит в каком-то страшном кошмаре.
Монбар улыбался и, прихлебывая грог маленькими глотками, невозмутимо продолжал объяснять ему свой план, а также какими средствами намерен он добиваться успешного осуществления этого плана.
Как это часто случается, когда два энергичных человека, давно знакомых и по достоинству ценящих друг друга, расходятся во взглядах на какую-либо важную проблему, более твердый в конце концов убеждает другого, и тот принимает предложенный ему план, с тем чтобы позднее внести в него необходимые поправки. Д'Ожерон мало-помалу проникся идеей Монбара и в целом одобрил ее.
- Идея грандиозна и достойна вас, - сказал он, - но исполнение ее крайне трудно.
- Меньше чем вы предполагаете. В сущности, о чем идет речь? О неожиданном нападении, и ни о чем больше, - ответил Монбар с жаром. - Заметьте, что этот край удален от всякой помощи и практически предоставлен самому себе. Жителей здесь немного, и они рассыпаны по деревням, гарнизоны слабы, укрепления ничтожны. Мы с быстротой молнии нападем на колонию, прежде чем испанцы узнают, кто мы, и прежде чем, опомнившись от ужаса, который внушит им наше присутствие, успеют собраться, так что мы успеем сделать свое дело и уехать, а они не будут знать, кто на них напал.
- Но что, если вы встретите испанскую эскадру?
- Мы с ней сразимся, черт побери! И потом, кто ничем не рискует, тот ничего не добьется, гласит пословица. Мы сумеем захватить богатую добычу; вы просто не можете себе представить, какие сокровища заключаются в том краю.
- Подозреваю, - сказал, смеясь, д'Ожерон. - Кажется, мы никогда там не бывали?
- Никогда. Поэтому Маракайбо служит, так сказать, кладовой других колоний. Жители считают себя в безопасности от нападения.
- Бедные испанцы, они даже не подозревают, что готовит им будущее!
- Ну вот, теперь вас беспокоит участь испанцев.
- Увы! Я предчувствую, что вы замышляете страшную резню.
- Никогда я не убью достаточно этих проклятых испанцев, - с плохо скрываемым гневом воскликнул Монбар.
- Стало быть, вы страшно ненавидите их?
- Мне хотелось бы иметь возможность, как Нерон, изобретать пытки для того, чтобы заставлять их страдать как можно сильнее!.. Но вернемся к нашему делу. Сколько у вас здесь кораблей?
- В Пор-де-Пе?
- В Пор-де-Пе, Пор-Марго, Леогане, на Тортуге - повсюду.
- Не очень много: кораблей тридцать, из которых не более двенадцати или четырнадцати в состоянии выйти в море.
- Больше нам и не надо, лишь бы они были скоры на ходу. Я покупаю их.
- Стало быть, вы богаты?
- Я владею казной Двенадцати, - ответил Монбар, улыбаясь.
- Вот уже несколько раз я слышу об обществе Двенадцати, - заметил д'Ожерон, нахмурив брови.
- Не тревожьтесь, я предводитель этого общества. Его единственная цель - слава и богатство флибустьерства.
- Хорошо, теперь я не беспокоюсь, но все же, если вы согласны, позже мы еще вернемся к этому предмету.
- Когда вам будет угодно. Итак, вы согласны продать корабли, которые мне нужны?
- С этой минуты они ваши.
- Благодарю. Теперь надо найти людей.
- О! В людях недостатка не будет.
- Простите, я знаю, о чем говорю; мне нужны люди решительные, которые без колебаний последуют за мной в ад, если я потребую.
- Думаю, что вы легко найдете таких людей.
- Браво! Остается только просить вас об одном.
- О чем же?
- Хранить тайну! Вы же знаете, что испанские шпионы так и кишат вокруг. Одно неосторожное слово погубит все.
- К несчастью, вы правы, любезный Монбар. Я хочу сказать вам кое о чем, а вы должны быть осторожны: с некоторых пор точно какой-то злой гений преследует нас. Ни одно наше решение не остается в тайне, испанцы тотчас о нем узнают, принимают необходимые меры предосторожности, и наши планы не удаются.
- Это крайне важно. Должно быть, среди нас изменник!
- Я так и предполагал.
- Что же вы сделали?
- То, что вы, без сомнения, сделали бы сами: я созвал самых знаменитых Береговых братьев - де Граммона, Дрейка, Франкера и еще нескольких других, сообщил им о своих подозрениях и попросил понаблюдать за их товарищами, обывателями и вербованными.
- И что же?
- Ничего не удалось узнать.
- Ей-Богу, я найду изменника, клянусь вам! - промолвил Монбар мрачным голосом. - И тогда горе ему, кто бы он ни был!
- Вот, например: вы ведь недавно приехали в Пор-де-Пе?
- Всего час тому назад, как вам известно.
- Да. Но слухи о вашем приезде ходят по городу уже три дня. Поговаривают даже, что вы приехали с тайным намерением готовить важную экспедицию. Кто мог это сказать, я вас спрашиваю?
- Конечно, это очень странно… крайне странно, тем более что только три человека осведомлены о моих планах; остальная команда шхуны, должно быть, кое о чем подозревает, но смутно, едва ли веря в то, что все это правда.
- Кто же эти трое?
- Ваш племянник Филипп, за скромность которого я ручаюсь головой, вы и я… Но будьте спокойны, я обязуюсь повести дело так, чтобы изменник, кто бы он ни был, не мог ничего узнать.
- Дай Бог! - сказал д'Ожерон, вставая. - Вы остаетесь на шхуне?
- Нет, я еду на берег с вами, если вы не против.
- Буду очень рад. Есть у вас дом, где вы намерены остановиться?
- Почему вы об этом спрашиваете?
- Потому что на случай, если вы не выбрали, где вам остановиться, я мог бы предложить комнату у меня.
- Благодарю, но не могу принять этого любезного предложения; я сегодня же хочу заняться делами, и мне нужна полная свобода действий. Кроме того, мне нужно переговорить с моими товарищами.
- Но вы, по крайней мере, отобедаете у меня сегодня?
- С удовольствием, если только вы не будете обедать слишком поздно, так как мне нужно освободиться достаточно рано.
- В пять часов, если это вам удобно.