Шарп подобрался поближе к одному из пылающих домов и присел на опрокинутый стол. С бренди, конечно, повезло. Он сделал глоток. Пожар дышал в спину теплом, первым настоящим теплом за эти двадцать дней. Хотелось сидеть так вечно, наплевав и на роту, и на армию, и на весь мир. Понёс же чёрт Лоуфорда в брешь!
Зацокали копыта, и на площадь выехала группа всадников в тёмных плащах и широкополых шляпах. Под одеждой угадывались очертания ружей и сабель. Партизаны. Он испытал приступ острой неприязни. Да, гверильясы оттягивали на себя тысячи французских солдат, с которыми в противном случае пришлось бы столкнуться англичанам. Бесспорно, эти храбрые гражданские делали то, на что оказалась неспособна вся испанская армия. Но здесь, на площади Сьюдад-Родриго, их присутствие раздражало Шарпа. Гверильясов не было в бреши, они не сражались за пушки, партизаны появились сейчас, когда схватка закончилась. Так стервятники слетаются отхватить кусок от оленя, убитого львом. Всадники осадили коней перед строем пленных.
А, плевать! Шарп уставился в огонь, прихлёбывая из фляжки. Он думал о Бадахосе, ждущем на юге, Бадахосе Неприступном. Рябой чинуша мог бы отправить французскому гарнизону письмо с разъяснением, что их пребывание там "против правил". Шарп хрипло рассмеялся. Крыса канцелярская!
Его внимание привлёк шум. Один из партизан отделился от своих и теснил пленных лошадью. Вмешались британские часовые. Гверильяс оставил французов в покое и направил животное к Шарпу, силуэт которого чётко вырисовывался на фоне пламени.
Стрелок смотрел на приближавшегося человека. Если испанец надеется разжиться у него выпивкой, то зря. Всадник вздыбил коня прямо перед носом Шарпа, и тот мысленно пожелал, чтоб лошадь поскользнулась и упала, придавив седока. Этого не произошло - гверильяс был искусным наездником, что, по мнению Шарпа, вовсе не давало ему права нарушать чужое уединение. Шарп с досадой отвернулся от спешившегося всадника.
- Ты позабыл меня?
От этого голоса хмель вмиг вылетел из головы стрелка. Он крутнулся на месте. Наездник снял шляпу и тряхнул головой. Чёрные, как испанская ночь, волосы упали по обе стороны такого дорогого лица.
Тонкая, жёсткая и безумно красивая.
- Я приехала найти тебя.
- Тереза? - Шарп сжал её в объятиях крепко, как сжимал в первый раз, два года назад, под пиками французских улан, - Тереза! Это ты?
Она смеялась, дразня его:
- Ты забыл меня!
- Господи!
Его тоски как не бывало, он трогал её лицо, словно не веря, что это она, - Тереза!
- Я думала, ты забыл меня.
- Забыл? Нет… - Шарп растерялся. Все слова вдруг вылетели из головы, а ведь он так много хотел сказать. Стрелок надеялся увидеть её год назад. Войско двигалось в Фуэнтес де Оноро. Тереза промышляла в этих местах, но Шарп не дождался от неё весточки. Тогда он уехал в Англию и встретил Джейн Гиббонс.
Тереза кивнула на винтовку за своим плечом:
- Я всё ещё пользуюсь твоим подарком.
- Скольких ты убила из неё?
- Девятнадцать. - она скривилась, - Недостаточно.
Французов Тереза ненавидела. Она оттолкнула Шарпа и бросила хищный взгляд на пленных:
- А скольких сегодня убил ты?
Шарп вспомнил мясорубку в орудийном гнезде:
- Не знаю. Двух? Трёх?
- Мало. Ты скучал по мне?
- Да. - Он смутился.
- Я скучала по тебе, - испанка сказала это буднично, как говорится только чистая правда.
- Слушай, - Тереза отстранилась и указала на своих партизан, - Они ждут меня. Вы идёте в Бадахос?
Вопрос застал его врасплох. Это был секрет Полишинеля, но официально армии никто ничего не объявлял:
- Полагаю, да.
- Хорошо. Значит, я останусь. Только предупрежу своих.
- Ты… что?
- Ты больше меня не хочешь? - она снова дразнила его. - Я всё объясню, Ричард, позже. Нам есть где остановиться?
- Нет.
- Надо найти, - она вскочила в седло, - Я отпущу своих. Подождёшь?
Шарп отдал честь:
- Так точно, моя госпожа!
- То-то же.
Она поскакала к гверильясам, а Шарп повернулся к огню. Тереза вернулась, и он не собирался её больше отпускать. Стрелок вспомнил её слова. Бадахос. Точка пересечения, в которой сходятся пути британцев, французов, испанцев. Туда направляются артиллеристы, пехотинцы, кавалеристы, сапёры…
Как выяснилось, любовники тоже. В Бадахос.
Они заняли дом у самых городских стен - бывшее пристанище французских пушкарей. На кухне нашёлся чёрствый хлеб и холодный язык. Шарп разжёг очаг и смотрел, как Тереза беспомощно тыкает твёрдую буханку штыком. Он рассмеялся. Она сверкнула глазами:
- Что смешного?
- Необычно видеть тебя в роли домохозяйки.
Девушка погрозила ему лезвием:
- Послушай, англичанин, я могу вести хозяйство, но не стану этого делать для мужчины, который насмехается надо мной! - она задумалась. - Интересно, что будет, когда война закончится?
Шарп веселился:
- Ты вернёшься на кухню, женщина!
Тереза грустно кивнула. Подобно другим испанкам, она вынуждена была взять в руки оружие, так как слишком многие мужчины предпочли отсидеться дома. Мир, в конце концов, будет заключён, к мужчинам вернётся их храбрость, и они отошлют своих женщин к мётлам и сковородам.
Шарп видел печаль на её лице:
- О чём ты хотела со мной поговорить?
- Позже.
Они поели, запивая пищу бренди, залезли под одеяло, покрывавшее некогда спину французской лошади, и любили друг друга с жаром, которым одаряет влюблённых долгая разлука. Шарп был счастлив. Покой маленького домика в захваченном городе нарушала только перекличка часовых на стене, лай собак да тихое потрескивание дров в очаге. Стрелок знал, что это ненадолго. Тереза не из тех женщин, что покорно следуют в обозе за мужем-солдатом. Гордая испанка жаждала мстить французам за себя, за свою семью и народ. Тереза вернётся на свои разорённые врагом холмы, к пыткам и засадам. Счастье, думал Шарп, всегда призрачно. Распорядись судьба иначе, он мог бы стать кучером, лесником или кем-нибудь ещё и, может, тоже был бы счастлив. Но он стал солдатом.
Тереза гладила его по груди, затем обняла. Её пальцы коснулись заросших рубцов на спине Шарпа:
- Ты нашёл тех людей, что секли тебя?
- Не всех, - много лет назад рядовой Шарп был несправедливо подвергнут телесному наказанию.
- Как их звали?
- Капитан Моррис и сержант Хейксвелл.
- Ты найдёшь их?
- О, да.
- Они будут мучиться?
- Очень.
- Хорошо.
Шарп усмехнулся:
- Я думал, христиане прощают своих врагов.
Она пощекотала его волосами:
- Только после того, как убьют их.
Испанка посмотрела ему в глаза:
- Ты не христианин.
- Зато ты - да.
Тереза помрачнела:
- Святоши не любят меня. Говорить по-английски я училась у священника, отца Педро. Он был ничего, но прочие… - она плюнула в огонь - Они не допускают меня к мессе. Потому что я плохая.
Девушка разразилась длинной испанской фразой, выражавшей её мнение о попах. Выплеснув эмоции, Тереза села и оглядела комнату:
- Те свиньи должны были оставить нам хоть немного вина.
- Мне не попадалось.
- Ты не искал. Ты думал, как бы побыстрее залучить меня под одеяло.
Встав, она принялась рыскать по комнате. Шарп следил за ней, любуясь хищной грацией её сильного и стройного тела. Тереза открывала шкафы и выбрасывала на пол их содержимое.
- Видишь, - в руках она держала бутылку, - Вино у лягушатников есть всегда.
Перехватив его взгляд, Тереза посерьёзнела:
- Я изменилась?
- Нет.
- Ты уверен? - она встала перед Шарпом, обнажённая.
- Я уверен. Ты бесподобна, - он недоумевал, - А что могло измениться?
Она села к нему, выдернула пробку, понюхала горлышко и поморщилась:
- Ужасно! - отхлебнув, Тереза передала бутылку Шарпу.
- В чём дело?
Похоже, она, наконец, созрела для разговора с ним. Испанка выдержала паузу:
- Вы идёте в Бадахос?
- Ну, да…
- Это точно? - было видно, что ответ очень важен для неё.
Шарп пожал плечами:
- Армия идёт туда. Нас же могут отослать в Лиссабон или оставить здесь. Я не знаю. А что?
- Я хочу, чтобы ты попал в Бадахос.
Шарп ждал продолжения, но она молча смотрела в огонь. Он сделал глоток. Вино было кислым. Накинув Терезе на плечи одеяло, стрелок осторожно спросил:
- Зачем?
- Потому что я буду там. - она произнесла это без всякого выражения, будто её пребывание в стенах захваченной французами крепости само собой разумелось. - С апреля я жила там, Ричард.
- В Бадахосе? Скрывалась?
- Нет. Они знали меня не как "La Aguja", а как Терезу Морено, племянницу Рафаэля Морено, торговца кожами. Дядя Рафаэль - брат моего отца, - она горько усмехнулась, - Французы даже позволили мне оставить винтовку, представляешь? Чтобы я, в случае чего, могла защититься от этих ужасных гверильясов.
- Не понимаю.
Она поворошила штыком угли в очаге:
- В Бадахосе будет так же, как здесь?
- То есть?
- После штурма. Убийства, грабежи, изнасилования?
- Если французы не сдадутся, то да.
- Они не сдадутся. - Тереза взглянула на него. - Ты должен обязательно найти меня там.
Шарп кивнул, сбитый с толку:
- Хорошо. Но почему в Бадахосе-то?
Она ответила не сразу. Собака снаружи тявкала на сыплющийся с неба снег.
- Ты разозлишься.
- Не разозлюсь.
Тереза кусала губы, потом взяла его руку и, просунув под одеяло, положила себе на живот: