Теперь, когда Циммерман прочно обосновался в Шварцвальде, стал офицером, требовалось установить связь с Центром через провизора сельской аптеки. Как офицер, Циммерман получил некоторую свободу действий и мог бы поехать в аптеку. Однако он все еще опасался, что за ним следят. Поэтому одному ехать в аптеку пока рискованно, не потянуть бы за собой "хвост", приставленный к нему оберштурмбанфюрером. А ведь командир партизанской бригады Ефимчук строго-настрого предупредил: провизор должен остаться вне всяких подозрений.
Циммерман приметил, что его новый друг Баремдикер каждую субботу ездит на почту. Видимо, начальник концлагеря производит там какие-то финансовые расчеты: отправляет или получает денежные переводы. Пожалуй, самая безопасная возможность попасть в аптеку - поехать вместе с оберштурмфюрером, ведь она находится рядом с почтой. Не подумает же Грюндлер, что Баремдикер везет на своей машине начальника отряда славянских рабочих к связному Центра!
В очередную субботу Циммерман пришел к Баремдикеру в тот момент, когда начальник концлагеря собирался ехать на почту.
- Ты неудачно пришел, Генрих. Мне обязательно надо на почту, - сказал Баремдикер.
- Голова что-то трещит… - Циммерман потер гудящие виски.
Баремдикер сразу смекнул, что Циммерман хочет на славу угостить его. Он бы сейчас же с радостью сел с ним за стол, но дела прежде всего.
- Подожди меня, я скоро вернусь, - попросил Баремдикер.
- Я же умру один со скуки! - простонал Циммерман, хватаясь за голову.
- Вот что, поедешь со мной! - тоном не терпящим возражений изрек Баремдикер. - Перед поправкой головы полезно прокатиться с ветерком, - рассмеялся он.
Машину вел сам оберштурмфюрер. Циммерман слушал его пустую болтовню и смотрел в лобовое окно, запоминая дорогу до аптеки, Баремдикер поставил машину на площадку напротив почты и открыл дверцу.
- Я управлюсь за четверть часа, - сказал он.
- Аптека! - радостно воскликнул Циммерман, заметив вывеску на соседнем с почтой одноэтажном деревянном домике с красной черепичной крышей: - Должно же там что-то быть от головы?!
Баремдикер рассмеялся:
- Тебе надо не таблетки, а спиртус винис!
Он легонько подтолкнул своего попутчика и поспешил на почту.
Циммерман огляделся: вокруг никого нет, лишь пожилая женщина - должно быть, бабушка - вела по тропинке шаловливого внука, все время пытавшегося вырваться из ее цепких рук.
Через окно в помещении аптеки Циммерман увидел мужчину в белом халате и женщину. Провизор что-то сунул ей в руку, и женщина вышла на улицу. Циммерман распахнул дверь и ввалился в аптеку. В нос ударил дурманящий запах лекарств, в глаза бросился большой портрет фюрера на стене, под которым стоял удивленный бестактным поведением офицера степенный пожилой провизор. "Он! - определил Циммерман, вспомнив словесный портрет связного Центра. - Большие залысины, седина на левом виске, чуть подслеповатые глаза, позолоченное пенсне…"
Циммерман подозрительно посмотрел в окно: перед аптекой никого не было. Подошел вплотную к провизору и, сдерживая дыхание, негромко спросил:
- У вас имеются таблетки от головной боли, сильнодействующие?
Брови провизора поползли вверх, глаза расширились, но он тут же овладел собой и спокойно ответил:
- Сейчас, к великому сожалению, нет. Приходите завтра…
В первое мгновение Циммерман чуть было не обнял провизора, ставшего вдруг ему самым близким и дорогим человеком, как и он сам, оказавшимся в тылу фашистской Германии, но вовремя сдержался, вспомнив, для чего пришел в аптеку. Он лишь тепло, по-приятельски улыбнулся ему и предупредил:
- У меня очень мало времени. Я приехал с эсэсовцем. Он - на почте…
- Пройдите, - показал провизор на дверь и, когда гость скрылся за ней, позвал свою помощницу: - Рута, подмените меня. У меня важный пациент.
Циммерман прошел в лабораторию, уставленную множеством колбочек, пробирок, пузырьков.
- Передайте в Центр, я надежно обосновался на объекте. Начальник отряда славянских рабочих. На днях мне фюрер присвоил офицерское звание, - произнес он и спросил: - Какие указания будут для меня?
- Не торопиться с действиями, вживаться на месте в роль, входить в доверие к нацистам, - сообщил провизор. - Вам будет сообщено о дне и часе проведения операции. Я найду способ оповестить вас.
- Понял. Да, сообщите в Центр: взрывчатку мы достали на стройке!
- Это же намного упрощает все дело! - провизор мягко улыбнулся и протянул руку Циммерману. - А теперь уходите. Пора!
- Да, да, - заторопился Циммерман.
- Таблетки возьмите же! - он протянул ему пакетик. - Ваши вещественные доказательства…
- Спасибо.
Провизор проводил важного пациента до двери, еще раз предупредил, через сколько часов необходимо принимать выданное лекарство. Циммерман почти не слышал, о чем говорил провизор, его терзала мысль о Баремдикере: не раньше ли управился на почте оберштурмфюрер и не ждет ли он его?
Возле машины никого не было, и Циммерман свободно вздохнул. Только сейчас он почувствовал, что голова у него действительно болит и в ногах непривычная тяжесть, словно он пробежал с десяток километров. Он открыл дверцу и плюхнулся на мягкое сиденье.
Баремдикер заявился минут через десять.
- Ну, как голова? - весело спросил он.
- Да вот, глотаю, - болезненно сморщился Циммерман и вынул из пакетика белую таблетку.
- Выбрось эту гадость, - захохотал Баремдикер, - Сейчас как опрокинешь бокальчик, и все пройдет.
Он сел за руль, завел мотор и с места набрал большую скорость.
14
С двояким чувством подполковник Григорьев входил в кабинет генерала для доклада о ходе операции "Зенит" - так условно называлась ликвидация фашистского-бактериологического центра. С одной стороны, детально разработанный им план успешно выполнялся: группе Генриха Циммермана удалось достигнуть намеченного объекта и закрепиться там. А с другой - неудача у Алексея Сафронова.
Григорьев начал доклад с успешных действий группы Циммермана. Генерал слушал его внимательно, время от времени делая пометки в своем блокноте.
- В награду за преданность и усердие Циммерману присвоено звание офицера немецкой армии, - подвел итог Григорьев.
- А в каком он звании у нас?
- Старший лейтенант.
- Представьте старшего лейтенанта Циммермана к очередному воинскому званию, - распорядился генерал. - Я подпишу…
Григорьев приступил к изложению второй части своего доклада. Сын профессора капитан Альберт Шмидт находился в деревне Сосновичи под Борисовом и строил там дом отдыха для гитлеровских летчиков. Деревня располагалась в районе действий партизанской бригады, возглавляемой Ефимчуком. Ей и поручалось доставить на Большую землю живым и невредимым сына профессора Шмидта.
Третья часть доклада явно обеспокоила Карнеева. Обстановка сложилась так, что Алексей Сафронов не имел возможности в ближайшее время под именем племянника профессора Шмидта Лебволя легально переправиться из Америки в Германию. Из-за этого мог рухнуть так тщательно обдуманный и детально разработанный план проникновения советского разведчика в святая святых нацистов - лабораторию, непосредственно культивирующую болезнетворные бактерии.
- Может быть, мне вылететь туда? - предложил Григорьев.
Карнеев не согласился.
- Едва ли целесообразный шаг, - произнес он. - Видимо, Борис Николаевич, необходимо перебросить в Шварцвальд еще одного нашего человека. У вас есть подходящая кандидатура?
- Желающих пойти на это ответственное дело найдется много, но нужен человек со стопроцентной легендой, ибо риск слишком велик.
- Что же, ищите человека. Потом доложите, - сказал в заключение беседы генерал.
Прежде чем окончательно решить, кого послать в Шварцвальд, Григорьев решил еще раз поговорить с Рихардом Форрейтолом. Его отец может понадобиться разведчику, для этого о Форрейтоле-старшем надо знать как можно больше.
В подробном рассказе об отце Рихард чаще всего упоминал имя управляющего имением баронессы хромоногого Отто Фехнера. До войны он тоже жил в Берлине, работал на заводе кузнецом.
Старый Форрейтол, видимо, его знал давно. По крайней мере, упоминание об этом иногда проскальзывало в разговоре с отцом. Как-то он даже проговорился о том, что еще до прихода нацистов к власти Фехнер стажировался в Советской России на тракторном заводе.
Григорьева заинтересовала личность Фехнера. По наведенным справкам он выяснил, что Отто Фехнер действительно летом 1931 года проходил практику на Сталинградском тракторном заводе. У него было много знакомых среди советских рабочих, но подружился он с кузнецом Федором Ладушкиным, у которого часто бывал в доме.
Помощники Григорьева быстро связались с руководством Сталинградского тракторного завода, эвакуированного с Волги на Урал. О Федоре Ивановиче были самые лестные отзывы, как о лучшем производственнике, оставленном на заводе. Сам он был из крестьянской семьи, некоторое время работал в колхозе - одном из первых на Псковщине коллективных хозяйств, затем, когда был объявлен призыв молодежи на строительство тракторного завода, поехал в Сталинград.
Ладушкина призвали на военную службу и направили в строительную часть.
Федор Иванович понравился Григорьеву. От двухметрового бородача-великана с хитроватыми, лукавыми глазами веяло силой, уверенностью, природной смекалкой. С первого дня войны он рвался добровольцем на фронт, но дирекция оставила его на заводе. И вот теперь, когда военкомат призвал на службу в армию, Ладушкин обрадовался: наконец-то попадет на передовую. А оказалось, что его направили в тыловую строительную часть.