- Когда все это началось, наш "Вихрь" находился в дозорном крейсерстве в Охотском море, с западной стороны острова. Погода была для мая редкостная: волнение каких-нибудь полбалла, ни тумана, ни дождика. Даже луна из-за облаков выглянула - она ведь нас не балует, показывается раз в год по обещанию. Время дозора истекало, и мы возвращались на базу в самом отличном настроении. Вторые сутки на нашем участке границы все было спокойно. А что может быть лучше для пограничника? У нас, как вы знаете, участок боевой, география такая: налево Алеутские острова - Америка, направо Хоккайдо - там тоже Америка хозяйничает, прямо Тихий океан - и за ним Америка. Беспокойный сосед. Как раз дня за два до моретрясения мы поймали в наших водах с поличным матерых заокеанских агентов на кавасаки. Капитан 3 ранга взъерошил седеющие волосы.
- Операция, доложу вам, была не из легких. В такой шторм, ко всему прочему, угодили, что едва не пошли на дно кормить крабов.
- "Надежда"? - опять вспомнился мне рассказ Самсонова.
- Нет, "Надежда" была годом раньше. Баулин посмотрел на часы.
- Отвлекся я... Словом, время дозора истекало. В пять с минутами мы как раз подходили к проливу. И тут вдруг в его горловине - а берега там, сами видели, стена - возникла стремительно несущаяся водяная лавина. В полумраке она показалась мне черной. С чем ее сравнить?.. Представьте, что сорвалась с места и помчалась на вас Днепровская плотина. Просто случай, что мы не успели войти в пролив - смяло бы, раздавило наш "Вихрь", как молотом муху. "Цунами!" - крикнул боцман Доронин. (Он из камчатских рыбаков, еще дед его в Тихом океане горбушу и чавычу ловил.) А я уж и сам, хоть и не видывал раньше цунами, догадался, в чем дело, скомандовал рулевому лечь на обратный курс. Только-только мы повернули, как цунами вырвалась из пролива, с грохотом обрушилась в море и разлилась валами во все стороны. Мы шли самым полным ходом, а гигантский вал все ж таки настиг "Вихрь" и поволок, будто спичечную коробку... Я юнгой еще ходил на "Трансбалте", всякое видывал: и в Бискайском заливе, и в Индийском океане, и в том же Охотском море, но такое и не снилось! Не ухватись мы, кто были на палубе и на ходовом мостике, за поручни, за леера - всех бы смыло за борт. А за первым валом накатил второй, потом третий...
Баулин прерывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха.
- Верьте не верьте, но страха у меня не было. Все мои мысли были о базе, о доме. Что там?.. Едва мы выбрались из чертовой водяной мельницы - сразу же попытались установить радиосвязь с базой. Пока радист выстукивал позывные, я не знаю что успел передумать. Перед глазами, как наяву, Ольга с Маришей на руках, такие, какими я их видел, уходя из дому. Что с ними сейчас? Что с другими семьями?.. Радист докладывает: "База не отвечает"... Одним словом, к базе мы смогли подойти лишь поутру. В проливах и в тихую погоду течение достигает пяти - шести, а то и всех семи узлов: вода из океана перепадает в Охотское море, в нем уровень ниже; при сильных же восточных ветрах там вскипают такие водовороты - сулои по-здешнему, что, когда идешь против течения,- только держись: не ахнуло бы о скалы. Представляете, что творилось в проливе, когда по нему шли цунами?.. В общем, Кирьянова с Маришей мы смогли снять с отпрядыша только после полудня. А Ольгу... маму нашу так и не нашли... Дом смыло в океан, будто его и не было. Разрушило и еще несколько домов...
Лишь руки выдавали волнение Баулина: он то скрещивал их на груди, то закладывал за спину, постукивая пальцами о пальцы, то с хрустом переплетал их. Неожиданно встал, молча походил по комнате.
- Как же Кирьянов спас Маришу? - нарушил я тягостное молчание.
- Тут такое получилось совпадение, хотите называйте судьба, хотите - счастливый случай. Я уже говорил вам, что за два дня до этого мы попали в шторм. Алексей был тогда на задержанном кавасаки, промок до нитки, схватил ангину, и врач уложил его в постель. Мы все удивились: такой здоровяк и заболел. Каждый день купался чуть ли не в ледяной воде - и ничего, даже насморка никогда не было. А тут вдруг - ангина...
- Так как же все произошло? - поторопил я.
- Вначале на острове почувствовали несколько сильных подземных толчков. Многие жители кто в чем повыскакивали на улицу. Дело ведь ночью было. Санчасть, где лежал Алексей, находилась неподалеку от нашего бывшего домика, и, почуяв беду, Алексей немедля прибежал к нам. С Маришей он давно дружил, еще с Черноморья.
Баулин опять тяжело вздохнул.
- А вскоре на берег обрушилась первая огромная волна и сдвинула наш домик с фундамента. На полуразрушенном крыльце Алексей столкнулся с Ольгой. Она крикнула: "Спасите Маришу!" - и передала с рук на руки спящую дочку, а сама обратно в дом. Должно быть, не представляла себе всей опасности - да и кто ее мог тогда представить! - и хотела захватить что-нибудь из одежды. На Марише была только рубашонка да вот этот платок,- кивнул Баулин на прикрывавшую настольную лампу шаль.
Он достал из стола трубку, кисет, набил чубук и вдруг высыпал табак обратно, резко задвинул
ящик.
- Шабаш! Я еще Оле обещал бросить. Мы снова замолчали. И снова только руки выдавали, что творится в душе капитана 3 ранга. Они, большие, натруженные руки его, бессильно лежали на столе, чуть заметно дрожали.
- Словом,- как бы подводя черту, произнес Баулин,- словом, Кирьянов не дождался Ольги. Увидев, точнее, почувствовав приближение новой волны, он прижал к груди Маришу и полез вверх по крутому склону. А другая волна все-таки настигла их. Не будь Алексей замечательным пловцом, их разбило бы о камни. Каким-то образом он изловчился зацепиться вот за этот самый отпрядыш,- показал Баулин на фотографию.- С того дня, как выпадет у Алексея свободная минута, он к Марише, старшим братом для нее стал. И она к нему привязалась. Проснется - первый вопрос: "А когда придет дядя Алеша?" Придет он, бывало, после вахты и то самоделку-игрушку принесет, то сказки начнет рассказывать. Я просто диву давался - молодой парень, а столько сказок знает. Спрашиваю как-то: "Откуда ты, Кирьянов, такие сказки выкопал?" - "Я, говорит, сам их сочиняю. Начну чего-нибудь рассказывать - получается вроде сказки".
Баулин потянулся к детскому столику, уставленному игрушками, поискал что-то.
- Минуточку...
Он вышел в спальню и вскоре возвратился с толстой тетрадью в клеенчатом переплете.
- Так и есть, под подушку спрятала! - Он улыбнулся. - На прощание Кирьянов все сказки в эту тетрадку переписал. Печатными буквами - Мариша по-печатному читает свободно,- и картинки нарисовал. Художник он, как видите, не ахти какой, но тюленя от кита отличить можно. 32
Я с любопытством перелистал тетрадку. В обрамлении бесхитростных виньеток, изображавших то ромашки с васильками, то крабов, то морских бобров или рыб, были старательно выписаны названия сказок: "Про добрую девочку Маришу и жадного Альбатроса", "Про бобренка, который любил качаться на волнах, и про злодейку-акулу", "Как мама вулкан уговорила", "Про девицу-красавицу, которая не любила зверей и птиц, и про то, как все звери и птицы от нее отвернулись"...
- Надо прочитать,- сказал я.
- Это уж вы у хозяйки спрашивайте,- шутливо развел руками Баулин и отнес тетрадку обратно к Марише.- Чего доброго, еще проснется.
- Вы не предлагали ему остаться на сверхсрочную?
- Зачем? Он учителем хочет стать. По родной Смоленщине соскучился. Что ж, как говорится, дай бог ему счастья!
- Вы-то вот с Курил уезжать не хотите...
- Я другое дело, граница - мой дом. А Кирьянову в декабре только двадцать пять стукнет. Со всеми жаль расставаться, когда они уезжают.- Баулин улыбнулся.- Тебя-то самого, конечно, не только добром поминают: и строг был, и придирчив. А как не быть строгим - мы ведь здесь вроде как на фронте. Всех жаль,- повторил он,- а вот, честно признаюсь, ни с кем еще не было так тяжело расставаться, как с Кирьяновым. И не потому только, что он спас Маришу. Моряк он замечательный - сама честность, скромность и исполнительность. Да вдобавок к тому - волевой. Это ведь он два года назад,- Баулин посмотрел на календарь,- да, послезавтра будет ровно два года, оставался на острове/один на один с разбушевавшимся вулканом.
- Как один на один?
- А так вот! Вроде коменданта... Словом,- добавил Баулин, видимо, он не мог обойтись без этого "словом",- всех жителей острова пришлось эвакуировать на танкер "Баку". Да, представьте себе, первым на наш сигнал бедствия к пылающему острову подошел именно танкер.
- Зачем же остался на острове Кирьянов?
- Сообщать по радио о ходе извержения. История в своем роде примечательная! А кто в январскую стужу трое суток сторожил в забитой льдами бухточке шхуну-хищницу? Опять же Алексей.
Баулин сверил ручные часы с корабельными.
- Ну, мне пора.
Он снял с вешалки кожаный реглан, заглянул в спальню, молча прощаясь с дочкой, сказал, притворив дверь:
- А если б вы знали, сколько я с этим чертушкой Алексеем Кирьяновым повозился, сколько он еще в морской школе мне нервов перепортил! Да и не я один - и замполит, и комсомольская организация... Хотите верьте, хотите нет, я уж было думал, что горбатого только могила исправит. Такой Алексей был заносчивый, строптивый, отчужденный. Ни замечания, ни выговоры, ни внеочередной наряд на камбуз - ничто на него не действовало. На гауптвахту он отправлялся прямо-таки с удовольствием. "На губе, говорит, я посплю вволю".