– Говорят, нормально, – буркнул Сивка, будто делал этим великое одолжение, и вдруг резко, на грани слёз, спросил: – Почему ты мне не доверяешь?!
– Почему не доверяю? – капитан остановился у площадки, куда должен был сесть вертолёт. Шум нарастал, становясь всё ближе. Вертолёт плыл в сыром воздухе.
– Потому! Ничего нормального не даёшь, только бегать с дурацкими поручениями. А я бить их хочу, – лицо Сивки стало злым, – вырей этих!
Шум стал таким, что последние слова Заболотин больше прочитал по губам, чем услышал. Поскольку продолжать разговор дальше стало затруднительно, капитану ничего не оставалось делать, как думать над злыми словами мальчишки. Бить их хочет. Думает, ему не доверяют, поэтому не дают. Да нет, доверяет Заболотин ему, чумазому, вполне, только под пули не хочет подставлять лишний раз.
Но всё же… Ведь не отступится пацан, не удержать его в хаосе боя. Кто же в бою не участвует.
Почти оглохнув, наблюдал Заболотин за посадкой вертолёта. В голове вертелась мысль – очень настырная, как от неё ни отмахивайся, на ум лезло всего одно слово.
Но… это разведрота – безопасное место?!
С другой стороны, маленький, шустрый и крайне удачливый пацан… Искушение превратилось в неприятную щекотку, поселившуюся в голове и то и дело теребящую разум: а может, правда в разведку? Уж там за ним точно в десять глаз приглядят. И он может пригодиться…
Один за другим одиннадцать бойцов спрыгнули на землю, и Заболотин недовольно отметил, что им нет и двадцати двух. Конечно, в УБОН новобранцев не брали, но у этих по лицам видно – зелень!
Следом, поддерживая под руку двенадцатого бойца, появилась статная девушка в забольской форме и с санитарной сумкой. В победно ухмыляющемся бойце Заболотин с какой-то сумасшедшей радостью признал Краюху. Вернулся, родимый! Живой! Господи, до чего хорошо, что жив-здоров… и до чего плохо – обычному человеку, что опять его притащило на фронт…
Или до чего хорошо – отличному снайперу?
Контраст двух мыслей – человеческой и военной – ненадолго выбил Заболотина из колеи, но капитан одёрнул себя и, наклонившись к Сивке, крикнул ему на ухо:
– Краюху найди!
– А?
– Скажи, брат вернулся!
Сивка демонстративно поковырял пальцем в ухе и буркнул себе что-то под нос.
– Чего? – переспросил Заболотин, нахмурившись.
– Не пойду! – соизволил внятно ответить Сивка. – Надоело.
– Это приказ, Индеец! – капитану надоело надрывать глотку, перекрикивая шум вертолётного винта.
Сивкин ответ он не расслышал, но по выражению лица угадал, что его послали к навке. Помолчал некоторое время, но и пацан не сдвинулся с места.
– Не слушаешься, – со вздохом вывел Заболотин, цепко ухватив мальчишку за плечо. Ссориться с ним сейчас, конечно, не хотелось, но оставлять всё как есть было нельзя. – А чего же тогда доверия требуешь?! Не хочешь помочь – в тыл отправлю!
Если до сего момента мальчишка с переменным успехом изображал, что ничего не слышит, то на последних словах взвился, испуганно распахивая глаза:
– Не посмеешь!
Заболотин выразительно указал на Военкора, забирающегося в вертолёт, и развёл руками: у тебя есть выбор.
Сивка дёрнул плечом, стряхивая руку капитана, и стремглав умчался.
Последним исчез в вертолётном чреве бледный, ещё не отошедший после вчерашнего инцидента офицер пресс-службы, и на какое-то время всё на площадке замерло, кроме, собственно, самой машины, которая поднялась в воздух и взяла курс на восток.
Когда в мир вернулись иные звуки, кроме шума винта, ветер утих и осели грязные брызги, Заболотин огляделся. На площадке появился Алексей Краюхин, но дисциплинированно дожидался, пока капитан примет рапорт от вновь прибывших и отошлёт их по ротам.
Наконец подошёл черёд его брата.
– Ваше высокородие, разре…
Заболотин с улыбкой вгляделся в его лицо. Филипп держался бодрячком, хотя на рубец у брови смотреть было страшно.
– Ты, часом, не сбежал раньше времени? – строго уточнил Заболотин, перебивая снайпера.
Краюхин неопределённо пожал плечами, нашёл взглядом брата и заулыбался.
– Идите к своей роте, рядовой, – усмехнулся капитан. – Лёха уже подпрыгивает от нетерпения.
Филиппа как ветром сдуло, только с края поляны раздался восторженный сдвоенный вопль:
– Филька! Живой!
– Лёшка! Дохлый!
… Девушка остановилась перед Заболотиным и вытянулась по струнке:
– Разрешите доложить, сдарий капитан! Старший сержа… Младший лейтенант медицинской службы Александра Елизавета Горечана в ваше распоряжение прибыла!
Статная, с русой косичкой – сколько ей, восемнадцать, двадцать пять? Не разобрать. Брови вразлёт, почти как у Сивки, широко расставленные глаза, в которых мешаются неуверенность и любопытство… Ни дать ни взять старшая сестра Индейца.
Самое смешное, что аккурат в этот момент она заметила, собственно, самого пацана и с неприкрытым любопытством скосила на него глаза.
Сивка поспешно задвинулся за спину капитана.
– Вольно, госпо… кхм, младший лейтенант, – Заболотин запнулся на обращении и почувствовал, что мир медленно, но верно слетает куда-то в кювет. Девушка в батальоне! И это посередь марша. Новая, как снег на голову свалившаяся и…
Стать-статью, но хорошим санинструктором красивые формы человека не делают. Кто она, что она?..
Невольно вспомнился погибший в начале месяца, при стычке с Сивкиными дружками, Никита Мокринский по прозвищу Лужа – ведь как раз его заменит теперь эта Александра Елизавета.
Лужа знал своё дело. Любил. А она… Вон, пялится снизу вверх с надеждой. Пытается спрятать за сосредоточенностью улыбку.
Заболотин не выдержал и отвернулся. Уж больно симпатичная…
По счастью, ему на глаза попался Бах, и капитан поспешно окликнул:
– Себастьянов!
– Я, вашбродь! – Бах шагнул к ним и, стрельнув глазами в сторону девушки, расплылся в обольстительно улыбке. Горечана строго и одновременно с этим жалобно подняла брови, вперив неподвижный взгляд куда-то на плечом Заболотина.
Капитан обречённо вздохнул:
– Бах, введи госпо… тьфу. Младшего лейтенанта Горечану в курс дела и… помоги там. Только, кхм, унтер-офицер Себастьянов, – наблюдая, как лисья улыбка Баха становится всё шире, строго одёрнул санинструктора Заболотин, – не увлекайтесь. Отправляемся через десять минут. Свободны.
– Есть, – бодро отозвался Бах.
Когда все заняли свои места, Заболотин подал сигнал к отправлению. Снова марш, почти как в школьном учебнике по математике.
"Из пункта А в пункт Б, расстояние между которыми на карте одно, а на местности совершенно иное, ведомое только Господу Богу, выдвинулся батальон со скоростью дай Бог десяток километров в час…"
– Зачем нам баба в батальоне? – отвлёк от размышлений Сивка.
Стеснительный штабной адъютант Казанцев зарумянился и, "з-заикаясь", выдвинул совершенно непристойное предположение, за что получил зверский взгляд Заболотина.
– Не баба, а девушка, – капитан задумался и уточнил: – И не просто девушка, а младший лейтенант и наш новый начальник медпункта.
– А чего наша, заболька?
Заболотин пожал плечами. Мало ли, какими неизведанными путями прикомандировали "союзницу". На марше не до неё.
… История с "младшим лейтенантом Горечаной" получила своё продолжение уже после марша. Обходя лагерь, Заболотин после некоторых раздумий завернул "на огонёк" в медпункт и застал там, помимо самих медиков, обоих Краюх, Кротова из разведроты, радиста Севу, а кто-то, оказавшийся самым удачливым, успел выскользнуть из палатки и оперативно скрыться за санитарной "таблеткой" до того, как был идентифицирован.
– Так, – коротко и мрачно произнёс Заболотин.
Настроения устраивать разнос не было, поэтому "разборки" были отложены на потом, а в заявление Фильки Краюхина, что ему-де обрабатывали рубец, Заболотин даже сделал вид, что поверил.
В рекордно короткие сроки палатка опустела. Даже Бах, покрутившись вокруг девушки, счёл за лучшее временно исчезнуть из поля зрения командира батальона. Осталась одна Горечана, смущённая, вытянувшаяся при появлении Заболотина по струнке.
– Вольно, госпо… тьфу, младший лейтенант.
– В-виновата, сдарий командир, я…
– Георгий Никитович, – Заболотин снова задумался, на сколько лет девушка его младше – и младше ли вовсе? Взгляд у неё иногда становился слишком… взрослый. Так седые матери глядят, а не русокосые девчонки. И невольно внутри шевелится уважение.
– Хорошо, Георгий Никитович, – послушно повторила Горечана.
– Младший лейтенант, – задумчиво протянул капитан. – По-нашему что-то вроде прапорщика, верно?.. М-да. Срочно произвели? Давно служите?
Он ожидал неуверенного ответа, что, мол, полгода как закончила какие-нибудь курсы, но Горечана пожала плечами:
– Больше года.
– И что с предыдущим местом службы?
Конечно, всю эту информацию можно было прочитать самому, но Заболотину хотелось услышать ответы от девушки.
– Нет его больше. Всего нашего полка, – Горечана погрустнела, и даже это ей шло.
Дурдом.
В палатку заглянул Сивка, потоптался у входа, неприязненно покосился на девушку и подобрался поближе к Заболотину.
Горечана с любопытством посмотрела на мальчика, замялась на мгновенье и продолжила:
– Потом… переаттестация, дали звание и прикомандировали к вам. А что ещё делать?
– Ясно, – кивнул Заболотин и решил, что дальше, пожалуй, расспрашивать не будет. Она не "с улицы" – уже не так плохо, а остальное станет ясно исключительно после первого боя.