- Думаю, что не забыл ничего, - ответил старик, вежливо ответив на приветствие донны Гермозы, которой он не видал на дворе, так как она раньше вошла в дом. - Если мне что-нибудь и понадобится, то разве только бинты.
- Полотна для них я могу дать вам, сколько угодно, - проговорила донна Гермоза, удаляясь в свою спальню.
- Дон Луис находится вот здесь, в гостиной, - объяснял дон Мигель доктору. - Само собой разумеется, что остаться здесь он не может, поэтому мы решили перенести его в левый флигель, на дворе, где есть вполне удобное помещение. Вы желаете осмотреть его сейчас же здесь или после перенесения его во флигель?
- Я должен освидетельствовать его немедленно, - решил доктор.
- Не нужен ли я вам еще? - спросил Хосе, появляясь из спальни. - Донна Гермоза прислала меня сюда. Лошадей я поставил в конюшню.
- Отлично, - сказал дон Мигель. - Пока пойдите назад к донне Гермозе и научите ее делать бинты. Вы должны это знать, потому что вам приходилось ухаживать за ранеными.
- Да, случалось, сеньор, - проговорил старик, уходя назад в спальню.
- Теперь, дорогой учитель, - продолжал дон Мигель дрогнувшим голосом, - я должен повторить вам то, что уже сообщил в своей записке: раны дона Луиса официальные, серьезные.
Он подчеркнул последнее слово.
- Это я и так понял бы, - произнес доктор. - Я знаю, что дон Луис не забияка и не будет понапрасну подвергать опасности ни чужую жизнь, ни свою собственную.
- Так пожалуйте сюда, - сказал молодой человек, движением руки приглашая доктора пройти в гостиную.
При легком шуме шагов по паркету, больной повернул голову и, увидев доктора, сделал было попытку приподняться.
- Лежите, Бельграно, лежите, - мягко проговорил Парсеваль. - Перед вами только доктор.
Он присел к раненому и пощупал у него пульс.
- Ничего, - сказал он, - дело не так плохо, как я думал. Его можно сначала перенести, а потом уж я приступлю к осмотру и перевязке, - обратился он к дону Мигелю.
В это время возвратилась донна Гермоза с бинтами в руках. За ней шел Хосе.
- Годятся, доктор? - спросила она, показывая бинты.
- Вполне, сеньора, - ответил Парсеваль. - Теперь я попрошу у вас таз с холодной водой и губку.
- Все это вы найдете в комнате, приготовленной для дона Луиса. Может быть, еще что-нибудь нужно?
- Нет, благодарю, сеньора, больше ничего.
Положив раненого в длинное кресло, доктор, дон Мигель и Хосе осторожно перенесли его во флигель. Донна Гермоза осталась одна в гостиной.
Бледная, взволнованная массой новых, внезапно нахлынувших на нее впечатлений, молодая женщина опустилась в кресло и сжала руками голову, в которой все перепуталось. Никогда еще за всю еежизнь ей не приходилось переживать столько разнообразных ощущений, как за последние полчаса, ией стоило не малых трудов разобраться в этом хаосе чувств, вызванных неожиданным появлением у нее в доме человека, одно простое знакомство с которым было опасно, не говоря уже об укрывательстве его у себя. До сих пор жизнь ее текла тихо и спокойно, а теперь вдруг, нежданно, негаданно, в ее дом ворвался смерч, способный все перевернуть вверх дном и вовлечь молодую женщину в политическую смуту!
Но оставим донну Гермозу одну с ее думами и волнениями и заглянем к раненому в его новое помещение.
Насквозь промоченная кровью одежда дона Луиса вся прилипла к телу, поэтому, чтобы снять, пришлось разрезать ее, смочив предварительно водой.
При осмотре двух ран доктор сказал:
- Опасного ничего нет. В боку оружие только проскользнуло по ребрам, не задев груди; на плече разрезаны одни мягкие части. Теперь посмотрим бедро.
При виде длинной и глубокой раны на бедре, глаза доктора затуманились облакомпечали, и губы его маленького рта крепко сжались. Внимательно осмотрев рассеченные внутри раны мускулы, он воскликнул:
- Боже, какой страшный удар! Он нанесен с необыкновенной силой, но тем не менее ничего не повреждено, кроме мускулов, а они могут срастись вновь; кровеносные сосуды все целы, а это самое главное.
Промыв раны, он наложил на них бинты, не употребив ни корпии, ни восковой мази, хотя у него в ящике было и то и другое.
В это время перед домом на улице снова послышался лошадиный топот. Дон Луис и его друг тревожно прислушались: один доктор оставался совершенно невозмутим.
- Вы мою записку передали прямо в руки моему слуге? - спросил дон Мигель ветерана, помогавшего доктору.
- Да, сеньор, - прямо в руки, - ответил тот.
- Ну, так это, наверное, он приехал. Пойдите, посмотрите. Если это он, приведите его сюда.
Хосе вышел и вскоре возвратился в сопровождения молодого человека лет 18-20, очевидно испанской крови, с умным и открытым лицом, блестящими черными глазами и румяными щеками.
- Все ли ты привез, Тонилло? - спросил его дон Мигель.
- Все, сеньор, что вы приказывали в своей записке, - ответил слуга, положив на стул громадный сверток.
Дон Мигель развернул сверток и достал из него прежде всего белье, которое с помощью доктора и надел на дона Луиса.
Затем он переоделся сам с головы до ног. Во время переодевания он давал подробные инструкции Хосе, как держать себя при таких исключительных обстоятельствах относительно остальных слуг дома, что им говорить, что делать и чего не делать. Между прочим он приказал ему тотчас же везде смыть кровь, вылить куда-нибудь поосторожнее окровавленную воду, сжечь одежду дона Луиса и свою собственную.
Тем временем дон Луис рассказывал доктору Парсевалю все происшедшее у реки. Старик, облокотившись на подушку, на которой лежала голова раненого, печально слушал рассказ об одном из тех кровавых эпизодов, которыми так богата стала жизнь в Буэнос-Айресе.
- Как вы думаете, Бельграно, знает этот Кордова ваше имя? - спросил доктор, когда молодой человек кончил свое грустное повествование.
- Не думаю. Кажется, товарищи не называли меня по имени в его присутствии... Нет, едва ли знает. Переговоры вел с ним один Пальмеро и не называл ему ни одного из нас.
- Если не знает, то это хорошо, - вмешался дон Мигель. - Надо будет, во что бы то ни стало, выяснить этот важный вопрос. Сегодня утром я постараюсь сделать это между прочим.
- Вам следует теперь быть очень осторожными, друзья мои, - заметил доктор. - Главное, не доверяйтесь здешней прислуге. Положение ваше очень опасно.
- Бог милостив! - произнес дон Мигель. - Он помог мне спасти жизнь моего друга в решительную минуту, когда рука злодея уже занесла было над ним нож. Надеюсь, поможет нам и дальше.
- Да, только на одного Бога и осталась надежда! - со вздохом проговорил доктор, переводя свой грустный взгляд с дона Луиса Бельграно на дона Мигеля дель Кампо.
Эти двое молодых людей были самыми любимыми из его последних учеников философии. Он видел, как в их сердцах всходила богатая жатва посеянных им добрых семян.
- Однако вам телерь следует заснуть, дорогой Бельграно, - обратился Парсеваль к раненому. - Около полудня приеду навестить вас.
Нежно проведя рукой по вспотевшему лбу молодого человека, он крепко пожал его горячую руку и вышел из комнаты в сопровождении дона Мигеля.
- Скажите мне правду, дорогой учитель, действительно ли раны Бельграно не опасны? - с беспокойством спросил дон Мигель, когда они оба очутились во дворе.
- Опасности нет ни малейшей, но полежать бедному Луису придется, - отвечал Парсеваль.
- Ну, с этим злом еще можно примириться, лишь бы была надежда на выздоровление, - проговорил обрадованный молодой человек, введя доктора опять в гостиную, где последний оставил свою шляпу.
Донна Гермоза все еще сидела на прежнем месте, устремив задумчивый взгляд в пустое пространство.
- Однако я еще не представил вас друг другу, - сказал дон Мигель. - Позвольте мне теперь сделать это. - Милая Гермоза, это сеньор Парсеваль, профессор философии, доктор медицины и хирургии, мой дорогой учитель, о котором ты, конечно, слышала не только от меня... Вам же, милый учитель, представляю мою кузину, донну Гермозу Саэпс де Салаберри.
- Я так и думал, что вы родственники, - заметил доктор, садясь по приглашению молодой женщины против нее в кресло: - при первом же взгляде заметно сильное фамильное сходство. Если я не ошибаюсь, то между вами должно существовать и большое сходство характеров. Я вижу, сеньора, что вы сейчас страдаете, потому что были свидетельницей чужих страданий, а эту прекрасную способность сочувствовать другим и забывать о самом себе я давно уже подметил в доне Мигеле.
Донна Гермоза покраснела, сама не зная от чего, и молча поклонилась, не зная, что ответить на похвалу старого ученого.
Что же касается дона Мигеля, то, пока доктор давал молодой женщине гигиенические наставления относительно ухода за раненым, молодой человек возвратился к своему другу и сказал ему:
- Милый Луис, мне необходимо побывать у себя дома, и я уезжаю с доктором. Около тебя останется Хосе, на которого ты смело можешь положиться, как на меня. Мне придется днем побывать во многих местах, поэтому я попаду сюда не раньше вечера, а до тех пор пришлю своего слугу узнать, как ты себя будешь чувствовать. Кстати, могу я распорядиться твоим слугой по своему усмотрению, если мне понадобятся его услуги, и сказать ему о тебе то, что я сочту нужным?
- Само собой разумеется, можешь, - ответил дон Луис. - Вообще я прошу тебя делать все, что найдешь нужным, только с тем условием, чтобы ты больше не впутывал никого в мое дело.
- Ты опять о том же, Луис?.. Не беспокойся, не впутаю кого не следует... Не желаешь ли дать мне какое-нибудь специальное поручение?
- Нет. А сказал ты своей кузине, чтобы она, наконец, прилегла отдохнуть после всех этих беспокойств?