- Вы посылали за мной? - заговорил молодой человек.
- Да, это правда, друг мой, я думал… предполагал, что за недостатком этих несчастных карт…
- Я мог бы дать вам указания.
- Именно так.
- Но как бы точны ни были указания…
- Они не могут заменить карт, не так ли?
- Да, на безрыбье и рак рыба, - с грустной улыбкой отвечал генерал.
- Не печальтесь более, генерал, покушаем и рыбки.
- Как это? - воскликнул, вздрогнув, генерал.
- Да, - смеясь, отвечал Шарль.
- Вы не стали бы обманывать меня, это было бы слишком тяжело.
- О, генерал, как вы могли подумать!
- Извините меня, друг мой, но у меня голова идет кругом в эту минуту. Скажите откровенно, у вас есть карты?
- Да, генерал, у меня есть карты…
- Восемь или, может быть, десять? Но нечего делать, надо довольствоваться тем, что есть. У вас их, вероятно, столько…
- Нет, генерал.
- Меньше того?
- У меня больше двухсот.
- Вы не обманываете меня! - воскликнул Монкальм в восторге. - Во всяком случае, я спасен!
- Надеюсь, генерал. Я пришел к вам, чтобы предложить свои карты. Вероятно, у меня было предчувствие.
- Где вы их достали?
- Достать их было не трудно, мне стоило только сделать их.
- Как? Двести карт!
- Еще больше…
- Расскажите же мне, как вы их сделали, это должно быть любопытно.
- Напротив, совершенно просто.
- Все равно расскажите.
- Як вашим услугам.
- Говорите, я слушаю.
- Когда я уехал из Квебека после своей дуэли с г-ном де Витре…
- С негодяем, не стоит о нем вспоминать.
- Сначала мне трудно было свыкнуться с жизнью в пустыне; я не знал, куда девать время, и подумал, что, может быть, будет полезно заняться топографией и гидрографией страны. Я приобрел все необходимое для составления планов; мой товарищ Белюмер смеялся, глядя на мою работу; он думал, что я сошел с ума, так как он сам не понимал ничего в этом деле.
- Весьма естественно, - перебил генерал, улыбаясь.
- Впоследствии, сделавшись охотником, я продолжил начатый труд, находя его полезным.
- Конечно, и доказательство вам налицо!
- Таким образом, я снял всю Луизиану, всю Канаду, почти всю колонию Нью-Йорк; я обозначил все реки и речки, пруды и озера - большие и малые; меня не останавливали ни трудности, ни даже насмешки моего прекрасного друга Белюмера, который считал меня жертвой помешательства, и действительно, у меня был один пункт помешательства - желание оказать услугу своей родине. Вы видите, что я не терял времени в изгнании; без сомнения, позднее будут карты гораздо лучше моих, но чтобы они могли быть точнее, э этом я сомневаюсь.
- Ваш поступок достоин похвалы, друг мой, вы оказали большую услугу нашему отечеству, вы отомстили за незаслуженное изгнание, одарив Францию добросовестным и неоспоримо полезным трудом.
- Благодарю вас, генерал, эти слова, сказанные вами, вознаграждают меня за все мои труды.
- Когда вы доставите мне карты?
- Когда вам будет угодно.
- В таком случае я желал бы получить их сейчас.
- Извольте, я схожу за ними, - сказал Шарль, вставая.
- Куда же вы?
- К себе, я живу в десяти шагах отсюда, у моего друга Белюмера.
- Хорошо! И я пойду с вами.
- Как вам будет угодно.
- Пока они не в моих руках, я не спокоен.
- Чего же вы боитесь? - смеясь, спросил Шарль.
- Право, не знаю; боюсь, чтобы они каким-нибудь волшебством не превратились в сухие листья.
Молодой человек засмеялся.
- Вы, вероятно, считаете это ребячеством с моей стороны? Но всю свою жизнь я был таков, еще ребенком я требовал немедленно ту вещь, которую желал получить.
- Если так, то я не стану противоречить вам, пойдем те вместе, отсюда всего несколько шагов.
- Тем скорее достигнем цели, - отвечал генерал, взяв шляпу и надев плащ.
Они вышли, к великому удивлению генеральского камердинера, не верившего собственным глазам.
До квартиры Белюмера было всего минут пять ходьбы, как и сказал Шарль. Старый охотник удивился еще более, чем слуга генерала, увидав Монкальма, входившего в его скромное жилище.
Генерал поздоровался с ним, улыбаясь, и прошел за Шарлем в его комнату, прилично меблированную и содержащуюся в полном порядке, благодаря заботам старого охотника, вернувшегося с некоторого времени к семейному очагу. Сурикэ, не нуждаясь в нем, отпустил его, но было условлено, что по первому призыву своего друга Белюмер вернется к нему.
Шарль поставил стол и кресло у камина; усадив генерала, он открыл стенной шкаф, вынул оттуда большую папку и положил ее на стол, говоря:
- Взгляните, генерал.
Монкальм, не дожидаясь приглашения, уже принялся за дело.
Старый охотник не понимал ничего из происходившего, он часто смеялся над ни на что не похожими рисунками друга, и вдруг теперь генерал рассматривал эти рисунки с самым сосредоточенным вниманием.
Иногда даже у Монкальма вырывались выражения вроде:
- Отлично, превосходно… ничто не упущено из виду; это совершенство, можно найти дорогу, закрыв глаза… снимок Верхнего озера очень искусно сделан и т.п.
Это продолжалось почти весь день; было не двести, но двести пятьдесят две карты, и все, с первой до последней, сделаны одинаково тщательно; это был истинно гигантский труд, великолепное произведение, работа, выполненная не только терпеливо, но добросовестно и изящно.
Белюмер совершенно растерялся; наконец он понял, как ошибался; он видел, что работа, которую он считал пунктом помешательства, оказалась вещью полезной, даже необходимой генералу, который несколько раз высказывал это и благодарил Шарля Лебо за великолепный подарок.
Старый охотник, спотыкаясь на ступенях лестницы, спустился вниз к своей хозяйке не только для того, чтобы сообщить ей о визите генерала к своему жильцу, но главным образом, чтобы передать, как гость восхищался рисунками, которые он считал такими безобразными.
Оставшись наедине с молодым человеком, генерал поднял голову и, отодвинув немного кресло, сказал:
- Потолкуем теперь, мой друг.
- Это большая честь для меня, вы, вероятно, желаете, чтобы я объяснил вам некоторые планы, которые кажутся вам недостаточно ясными; я вполне к вашим услугам и готов исполнить всякое ваше желание.
Монкальм улыбнулся.
- Вы умный молодой человек, дорогой г-н Лебо, разговор с вами - удовольствие, вы схватываете мысль на полуслове.
- Хотя мне и очень приятно слышать от вас подобную любезность, генерал, но, право, я вовсе не понимаю, на что вы намекаете.
- Ну вот! Вы делаете мне подарок, достойный королевской особы, и не назначаете за него никакой цены. Конечно, я недостаточно богат, чтобы заплатить вам как следует, но вы поймете меня: оставаясь вам обязанным, я не хочу оставаться вашим должником и желаю всегда быть вашим искреннейшим другом.
- О, генерал, зачем вы говорите о деньгах? Разве я купец в ваших глазах? Вы глубоко огорчаете меня, а я так радовался, что эти несколько листов бумаги, полезные для вас - но имеющие мало цены для меня, - помогут мне вывести вас из затруднения!
- Я не намеревался платить вам деньги! Если я оскорбил вас, то сожалею об этом; это случилось не преднамеренно. Но вы ужасный человек, - прибавил он, улыбаясь, - когда говоришь с вами, надо выражаться прямо и не допускать никаких намеков из боязни не быть понятым.
Молодой человек тонко улыбнулся.
- А! Значит, я прав.
- Может быть.
- Так слушайте меня.
- Слушаю, генерал.
- Я самое влиятельное лицо в колонии, я принужден сказать вам это сам, но вы желали этого.
- Вы сказали только совершенную истину, генерал.
- Положим; при подобных обстоятельствах я могу сделать все или почти все.
- Это правда.
- Конечно, это касается всего хорошего.
- О, генерал.
- Это относилось не к вам, вы сами знаете; я говорю о некоторых людях, известных и мне, и вам: им, если Бог продлит дни мои, придется за многое ответить, вспомните мое слово…
- Поступив так, вы спасете колонию…
- Я знаю это. Но теперь дело не в этих людях, оставим их пока в стороне и вернемся к нашему разговору. При всей вашей рассеянности, забывчивости и беспечности, вы - человек, и, в глубине вашего сердца, быть может, неведомо для вас, скрывается уязвленное место вашего панциря, не так ли?
- Я такой же человек, как и другие, ведь у каждого из нас есть слабая сторона, коснувшись которой можно забрать нас в руки и управлять нами.
- Вот отлично! Так говорят откровенные и мужественные люди! Мы, кажется, скоро столкуемся.
- Думаю, что да. Вы угадываете или, скорее, понимаете все.
- Потому, что я много страдал, а опытность приобретается не легко.
- Да, и я уже отчасти испытал это, - сказал молодой человек, подавляя вздох.
- Просите у меня чего хотите в известном вам деле, и, даю вам честное слово дворянина и главнокомандующего, что по окончании войны я сделаю все, что вы у меня попросите, как бы трудно это ни было и каковы бы ни были последствия.
- Мне нечего просить у вас, генерал…
- Как, после всего вы отказываетесь от моих услуг! - воскликнул генерал, хмурясь. - Я не ожидал от вас подобного ответа.
- Вы ошибаетесь, клянусь вам. Вы, по своей обычной живости, прервали меня на полуслове.
- То есть как?